В дальний путь идут корабли
И летят самолеты…
Уходя от милой земли,
Крепче любишь ее ты.Много стран на свете большом, —
Но своя нам милее,
Много звезд на небе чужом, —
Только наши светлее! Нет таких друзей и подруг,
Как на родине нашей, —
Вся страна миллионами рук
Нам приветливо машет! Словно мать, в бою нас хранит,
Три балтийца, три героя,
Три воздушных храбреца,
Как всегда, готовы к бою
И дерутся до конца! Не пугает их ни вьюга,
Ни зенитной пули свист,
Смотрят весело три друга:
Штурман, летчик и радист.Ни один из них не ропщет,
Не теряется в беде,
Их лихой бомбардировщик
Появляется везде.Чем трудней дают задачу,
Без пышных тостов и речей,
Взволнованно и просто
Споем о доблести врачей,
О наших храбрых сестрах.Они на вахте день и ночь
Полны одним желаньем —
Героям раненым помочь
И облегчить страданья.И под огнем и под свинцом,
Под вражеским ударом
Хлопочут сестры над бойцом,
Подходят санитары.И опирается боец
Тают беленькие точки
В зимнем небе голубом —
Улетают «ястребочки»
На жестокий бой с врагом.Среди многих, среди прочих
Там летит в одном звене
Молодой веселый летчик,
Тот, что всех дороже мне.Взор его и прям и светел,
Ясный голос, звонкий смех…
Много летчиков на свете,
Мой любимый — лучше всех! Про его большую смелость
Прощай, мой друг! Пора в поход —
Окончен отпуск краткий,
Ты не грусти — весна идет,
И… будет все в порядке! Ну, поцелуй — и я бегу!
О нас услышишь вскоре…
Я погостил на берегу —
Пора домой, на море! Ну, улыбнись же мне в ответ
Своей улыбкой милой…
Какой хороший ты портрет
Вчера мне подарила! Я твой подарок сберегу
Огни, горите ярче,
Пылайте, щеки, жарче,
И музыка, торжественней звучи!
Одни другим на смену
На желтую арену
Веселые выходят циркачи.Под куполом цирка никто не скучает,
И все мы похожи
Слегка на детей.
Под куполом цирка уходят печали,
И все мы моложе,
Чайка смело
Пролетела
Над седой волной,
Окунулась
И вернулась,
Вьется надо мной.Ну-ка, чайка,
Отвечай-ка:
Друг ты или нет?
Ты возьми-ка,
Отнеси-ка
Защищая от вражьей орды звериной
Землю свою и свои небеса,
Народ наш великий, храбрый, единый
В тылу и на фронте творит чудеса.Братья и сестры — советские люди,
Люди нашей Отчизны родной,
За нее, как герои, встали грудью,
Дружной, живой, нерушимой стеной.Сердце народа огнем загорелось!
Выдержка, сметка, упорство и труд,
Пламенный гнев, беспредельная смелость
В пепел врагов ненавистных сотрут! Недаром наши сказки и песни
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой!
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, —
Идет война народная,
Священная война!
«Коварен враг. Товарищи, поверьте,
Он спит и видит — взять нас на испуг.
Ответим же ему презреньем к смерти!» —
Так говорил танкистам политрук.«Еще Чапай психической атаке
Умел давать решительный отпор.
Пусть знают все фашистские собаки,
Что мы не стали трусами с тех пор! От страху глаз и рта мы не раскроем,
Не страшен нам ни дьявол, ни дракон.
Покажемте врагу, что быть героем —
У нас обычай общий и закон.Старайся быть в бою из первых первым, —
На нашу Родину свои науськав орды
Предательски, бесстыдно, как бандит,
Фашистский пес о нашем варварстве твердит,
Кровавую облизывая морду.Он, видите ль, спаситель всей культуры
От дикарей-большевиков…
Похабней не было карикатуры
На протяжении веков! Палач безумный с волчьею ухмылкой,
Маньяк с ухваткой бешеного пса,
Он солнце самое готов отправить в ссылку
И свастику привесить к небесам.Насилуя народы и калеча,
Нет, не знаешь ты, Гитлер, славянской породы, —
Не понять палачу душу вольных людей!
Не согнутся свободные наши народы
И не будут лежать под пятою твоей.Никакая твоя мясорубка-машина
Вольной расы славянской с земли не сотрет.
Ты бессилен убить светлый дух славянина,
Потому и взбесился ты, кат и урод.Но ни зверства твои, ни насилья, ни плаха,
Никакие драконы не сломят вовек
Нашей силы, свободы, культуры, размаха —
И машину войны победит Человек! Ты решил упразднить на земле честь и совесть,
Напряженно трудясь день и ночь,
Проверяют себя патриоты:
«Чем мы фронту сумели помочь —
Славной армии нашей и флоту?»В нашей грозной священной войне
Нет различья меж фронтом и тылом.
То, что делал ты, делай вдвойне
С неустанным стараньем и пылом.Сталевар, тракторист, продавец,
Врач и техник, швея и ученый, —
Каждый нынче народный боец
Общей армии многомильонной.Все мы, каждый на месте своем,
Чьи там фигуры стоят на крышах
В синем мраке московских ночей?
Это на вахту отважно вышел
Отряд пожарников-москвичей.Кто у подъезда неутомимо
Ходит бесшумно взад и вперед?
Это хранит свой город любимый
Бдительный сторож, москвич-патриот.Кто эти люди, что взглядом острым
Зорко впиваются в сумрак ночной?
Это советские братья и сестры,
Люди великой семьи одной.Днем на фабриках и на заводах
В больной фашистской голове
Благоразумья нету и в помине.
Наполеон — и тот обжегся на Москве,
А Гитлер — просто прогорит в Берлине!
КолыбельнаяБаю-бай! Мы спим не дома,
Люди мимо нас идут.
Нам закроет глазки дрема.
Ничего! Уснем и тут! Там вверху готовы к бою,
Там глядят зенитки с крыш, —
А таким, как мы с тобою,
Надо прятаться, малыш.Черный враг летит неслышно,
Хочет город наш бомбить,
Хочет всех таких малышек,
Всех ребяток перебить.Но злодеи не прорвутся —
Товарищ, русским языком вам объясняю:
Петров обедает, его в отделе нет.
Когда придет? Откуда же я знаю,
Как скоро он закончит свой обед!
Что? Вы, пожалуйста, товарищ, не кричите.
Я узнаю ваш голос третий раз,
И вы напрасно на меня ворчите:
Я вовсе не обязан слушать вас.
Как? Вы с утра не в силах дозвониться?
Ну, значит, он ушел в столовую с утра.
Хоть рекламировать себя я не привык, —
Считаю это ниже своего достоинства, —
Но все ж прошу учесть: я автор-фронтовик,
Обслуживающий искусством наше воинство.
Я написал до тысячи вещей, —
Перечислять их я из скромности не буду, —
И сам я исполняю их, и вообще
Они проходят «на ура» повсюду!
Что? Какова тематика моя?
Я просто вам ответить затрудняюсь!
Дрались по-геройски, по-русски
Два друга в пехоте морской:
Один паренек был калужский,
Другой паренек — костромской.
Они точно братья сроднились,
Делили и хлеб и табак,
И рядом их ленточки вились
В огне непрерывных атак.
Где он служит, кем он служит, —
Неизвестно никому,
Но везде обед и ужин
Предложить спешат ему.Для него всегда готовы
Потерять билет в кино,
И его любое слово
Пьют, смакуя, как вино.При его тупых остротах
Все смеются через край,
Для него — повсюду отдых.
Для него — повсюду рай.Жены, девушки и дети
Я к вам хожу десятый раз подряд,
Чтоб получить какую-то жилплощадь!
Мой шурин — лауреат, мой деверь — депутат,
А я с женою должен жить у тещи?!
Помилуйте. Ведь это же позор!
Мне надоели глупые отписки!
Мой дед был партизан, мой дядя — прокурор,
И сам я крестный сын заслуженной артистки!
Мне некогда мотаться к вам сюда,
Меня нельзя равнять по всяким прочим,
Ах, сам я не верил, что с первого взгляда
Любовь налетит, как гроза.
Ах, сам я не думал, что могут солдата
Поранить девичьи глаза.Не знал я, не ведал, что пули быстрее
Сердца поражает любовь.
Не думал, что сабли казацкой острее
Густая и темная бровь.Ах, сам я не верил, что буду я вскоре
У девушки робкой в плену.
Не знал я, что в милом и ласковом взоре,
Как в море, навек утону.И жаждой томимый, и солнцем палимый,
Закаляйся, если хочешь быть здоров!
Постарайся позабыть про докторов.
Водой холодной обтирайся, если хочешь быть здоров! Будь умерен и в одежде и в еде,
Будь уверен на земле и на воде,
Всегда и всюду будь уверен и не трусь, мой друг, нигде! Ты не кутай и не прячь от ветра нос
Даже в лютый, показательный мороз.
Ходи прямой, а не согнутый, как какой-нибудь вопрос! Всех полезней солнце, воздух и вода!
От болезней помогают нам всегда.
От всех болезней всех полезней солнце, воздух и вода! Бодр и весел настоящий чемпион,
Много песен, много шуток знает он.
Кто сказал, что надо бросить
Песни на войне?
После боя сердце просит
Музыки вдвойне! Нынче — у нас передышка,
Завтра вернемся к боям,
Что ж твоей песни не слышно,
Друг наш, походный баян? После боя сердце просит
Музыки вдвойне! Кто сказал, что сердце губит
Свой огонь в бою?
Воин всех вернее любит
Восстань из пепла, Севастополь,
Герой, прославленный навек!
Твой каждый уцелевший тополь
Взлелеет русский человек.
Те камни, где ступал Нахимов,
Нам стали дороги вдвойне,
Когда мы, нашей кровью вымыв,
Вернули их родной стране.
За водой мерцает серебристо
поле в редком и сухом снегу.
Спит, чернея, маленькая пристань,
ни живой души на берегу.
Пересвистываясь с ветром шалым,
гнётся, гнётся мерзлая куга…
Белым занимается пожаром
первая осенняя пурга.
Засыпает снег луга и нивы,
мелкий, как толчёная слюда.
Знакомый, ненавистный визг…
Как он в ночи тягуч и режущ!
И значит — снова надо вниз,
в неведенье бомбоубежищ.
И снова поиски ключа,
и дверь с задвижкою тугою,
и снова тельце у плеча,
обмякшее и дорогое.
Я одна тебя любить умею,
да на это права не имею,
будто на любовь бывает право,
будто может правдой
стать неправда.
Не горит очаг твой, а дымится,
не цветёт душа твоя — пылится.
Задыхаясь, по грозе томится,
ливня молит, дождика боится…
Всё ты знаешь, всё ты понимаешь,
А знаешь, всё ещё будет!
Южный ветер еще подует,
и весну еще наколдует,
и память перелистает,
и встретиться нас заставит,
и еще меня на рассвете
губы твои разбудят.
Понимаешь, все еще будет!
В сто концов убегают рельсы,
самолеты уходят в рейсы,
Котенок был некрасив и худ,
сумбурной пестрой раскраски.
Но в нашем семействе обрел уют,
избыток еды и ласки.
И хотя у котенка вместо хвоста
нечто вроде обрубка было,
котенок был —
сама доброта,
простодушный, веселый, милый…
Увы! Он казался мне так нелеп,
Н. Л. ЧистяковуПорой он был ворчливым оттого,
что полшага до старости осталось.
Что, верно, часто мучила его
нелегкая военная усталость.Но молодой и беспокойный жар
его хранил от мыслей одиноких —
он столько жизней бережно держал
в своих ладонях, умных и широких.И не один, на белый стол ложась,
когда терпеть и покоряться надо,
узнал почти божественную власть
спокойных рук и греющего взгляда.Вдыхал эфир, слабел и, наконец,
Улыбаюсь, а сердце плачет
в одинокие вечера.
Я люблю тебя.
Это значит —
я желаю тебе добра.
Это значит, моя отрада,
слов не надо и встреч не надо,
и не надо моей печали,
Я давно спросить тебя хотела:
разве ты совсем уже забыл,
как любил мои глаза и тело,
сердце и слова мои любил… Я тогда была твоей отрадой,
а теперь душа твоя пуста.
Так однажды с бронзового сада
облетает поутру листва.Так снежинки — звездчатое чудо —
тонким паром улетают ввысь.
Я ищу, ищу тебя повсюду,
где же ты? откликнись, отзовись.Как мне горько, странно, одиноко,
Ты яблоки привез на самолете
из Самарканда лютою зимой,
холодными, иззябшими в полете
мы принесли их вечером домой.Нет, не домой. Наш дом был так далеко,
что я в него не верила сама.
А здесь цвела на стеклах синих окон
косматая сибирская зима.Как на друзей забытых, я глядела
на яблоки, склоняясь над столом,
и трогала упругое их тело,
пронизанное светом и теплом.И целовала шелковую кожу,
Человек живет совсем немного —
несколько десятков лет и зим,
каждый шаг отмеривая строго
сердцем человеческим своим.
Льются реки, плещут волны света,
облака похожи на ягнят…
Травы, шелестящие от ветра,
полчищами поймы полонят.
Выбегает из побегов хилых
сильная блестящая листва,