Я буквы выучил еще до школы,
и это было сладко и рисково…
Но я любую книжную лавину
бесстрашно сокращал наполовину.
Природа
и другие «трали-вали»
меня совсем не интересовали.
Читал я от заката до рассвета, —
сюжета требовал от книг!
Сюжета!
Умирал костер как человек…
То упорно затихал, то, вдруг
вздрагивал, вытягивая вверх
кисти длинных и прозрачных рук.
Вздрагивал, по струйке дыма лез,
будто унести хотел с собой этот дивный неподвижный лес,
от осин желтеющих рябой.
…Птиц неразличимые слова.
Дымного тумана длинный хвост
и траву.
Тополь стоит,
наготу терпя,
словно скелет
самого себя.
Слишком прозрачны,
очень пусты
черные
неживые кусты.
Тихой тропинки
грустный излом
Тихо летят паутинные нити.
Солнце горит на оконном стекле.
Что-то я делал не так;
извините:
жил я впервые на этой земле.
Я ее только теперь ощущаю.
К ней припадаю.
И ею клянусь…
И по-другому прожить обещаю.
Если вернусь…
Сначала в груди возникает надежда,
неведомый гул посреди тишины.
Хоть строки
еще существуют отдельно,
они еще только наитьем слышны.
Есть эхо.
Предчувствие притяженья.
Почти что смертельное баловство…
И — точка.
И не было стихотворенья.
Слова бывают грустными,
слова бывают горькими.
Летят они по проводам
низинами,
пригорками.
В конвертах запечатанных
над шпалами стучат они,
над шпалами,
над кочками:
"Все кончено.
Раскачивается вагон.
Длинный тоннель метро.
Читающий пассажир выклевывает по слову…
Мы пишем на злобу дня
и — на его добро.
Но больше, правда, — на злобу,
на злобу,
на злобу!..
Живем, озираясь вокруг.
Живем, друзей хороня.
Может быть, все-таки мне повезло,
если я видел время запутанное,
время запуганное,
время беспутное,
которое то мчалось,
то шло.
А люди шагали за ним по пятам.
Поэтому я его хаять не буду…
Все мы —
В поисках счастья, работы, гражданства
странный обычай
в России возник:
детям
у нас надоело рождаться, -
верят, что мы проживем
и без них.
Сладка ягода в лес поманит,
Щедрой спелостью удивит.
Сладка ягода одурманит,
Горька ягода отрезвит.Ой, крута судьба, словно горка,
Доняла она, извела.
Сладкой ягоды — только горстка,
Горькой ягоды — два ведра.Я не ведаю, что со мною,
Для чего она так растет…
Сладка ягода — лишь весною,
Горька ягода — круглый год.Над бедой моей ты посмейся,
Эта ночь будет жить в нашей памяти вечно,
Эта ночь покоренных и жгучих сердец.
До утра ты шептал мне так страстно и нежно,
Что со мною пойдешь под венец! Ночь прошла, ночь прошла — снова хмурое утро…
Снова дождь, снова дождь — непогода, туман,
Ночь прошла, ночь прошла и поверить мне трудно
Так закончен последний роман!
Ой, зачем меня назвали Верою,
Научили не стонать от боли.
И не Верой я была, а вербою,
Вербою, растущей в чистом поле.
Верба-вербочка, а стужа кончилась,
От дождя она к земле склонялась,
Не жалею я того, что кончилось,
Жаль что ничего не начиналось.
Вроде просто: найти и расставить слова.
Жаль, что это все реже.
И все больней…
Вновь бумага лежит — ни жива, ни мертва —
будто знает,
что ты прикоснешься к ней.Но ведь где-то есть он, в конце концов,
тот —
единственный,
необъяснимый тот —
гениальный порядок привычных нот,
Е. Евтушенко
Такая жизненная полоса,
а может быть, предначертанье свыше.
Других я различаю голоса,
а собственного голоса не слышу.
И все же он, как близкая родня,
единственный,
кто согревает в стужу.
До смерти будет он внутри меня.
А. Киреевой
Я, как блиндаж партизанский, травою пророс.
Но, оглянувшись, очень отчетливо вижу:
падают мальчики, запнувшись за мину, как за порог,
наткнувшись на очередь, будто на ленточку финиша.
Падают мальчики, руки раскинув просторно,
на чернозем, от безделья и крови жирный.
Падают мальчики, на мягких ладонях которых —
такие прекрасные,
…В Нечерноземье, — согласно прогнозу, -
резко уменьшится снежный покров…
Днем над столицей местами — грозы.
А на асфальте
местами —
кровь.
Я шагал по земле, было зябко в душе и окрест.
Я тащил на усталой спине свой единственный крест.
Было холодно так, что во рту замерзали слова.
И тогда я решил этот крест расколоть на дрова.
И разжег я костер на снегу.
И стоял.
И смотрел,
как мой крест одинокий удивленно и тихо горел…
А потом зашагал я опять среди черных полей.
Нет креста за спиной…
Встанет море, звеня.
Океаны — за ним.
Зашатает меня
Вместе с шаром земным!
А уснуть захочу,
После долгих погонь
Я к тебе прилечу —
Мотыльком на огонь.
Пусть идут, как всегда,
Посреди мельтешни
Пришла ты праздником, пришла любовию,
Когда случилось это, я теперь не вспомню.
И не поверю я и на мгновение,
Что в мире мы могли не встретиться с тобою
И радость вешняя, и память вещая —
И над моею головою солнце вечное.
Любовь нетленная — моя вселенная,
Моя вселенная, которой нет конца.