Есть слово-образ, слово-образец,
и это слово чистое: «Отец». Есть слово-храм, возвышенный венец,
и это слово вечное: «Отец». Есть слово-дом и крыша, и боец,
и это слово прочное: «Отец». Есть слово-сердце, нежность, наконец,
есть слово-слезы, это мой Отец. Истерзан он, поруган и убит,
но не забыт, ни разу не забыт. Для всех сиротских, плачущих сердец
есть слово — облегчение: Отец.
Что-то часто
я ссорюсь с людьми,
реже сердце
в совете с любовью,
сохрани меня, жизнь,
для любви,
упаси меня, жизнь,
от злословья. «Злое слово
детей не родит,
злое слово
Сладко речкой плыть
в полуденный зной
гулевой волной.
Сладко жить-любить
да счастливым быть
с молодой женой.
А еще слаще,
знает всяк говорящий,
слова звук родной.
Слово круглое, ладное,
Все глубже, все ближе
молчание вижу.
Под пышным цветением
множества слов
я слышу молчанья священный покров.
Молчание храма, театра, больницы,
где слово — всего лишь
сверканье зарницы…
О чем же, о чем же молчание это,
где каждый молчит, будто лампа без света?
Говорят, геолог пропадал в тайге,
в северном походе, на Юган-реке,
будто бы девчонка встретилась ему,
будто допустила к сердцу своему.
Где живешь, красавица? Говорит: «Пыть-Ях!»
Как зовут, красавица? Говорит: «Пыть-Ях».
Веселится, кружится, огонек в глазах.
Обнял юноша ее, вскрикнула; «Юнг-Ях!»
Ночь сгорает на кострах,
тает ягода в губах,