Найдено стихов - 771.
На одной странице показано - 35.
Чтобы посмотреть как можно больше стихов из коллекции, переходите по страницам внизу экрана.
Стихи отсортированы так, что в начале Вы будете видеть более короткие стихи.
На последней странице Вы можете найти самые длинные стихи по теме.
Твой милый взор, невинной страсти полной —
Златой рассвет небесных чувств твоих
Не мог, увы! умилостивить их —
Он служит им укорою безмолвной.
Сии сердца, в которых правды нет,
Они, о друг, бегут как приговора,
Твоей любви младенческого взора,
Он страшен им, как память детских лет.
Но для меня сей взор благодеянье,
Как жизни ключ — в душевной глубине
Твой взор живет и будет жить во мне,
Он нужен ей, как небо и дыханье.
Таков горе? — духов блаженных свет,
Лишь в небесах сияет он, небесный;
В ночи греха, на дне ужасной бездны,
Сей чистый огнь, как пламень адский, жжет.
Вторую ночь, второй уж день
Лежит во ржи солдат забытый
И кровью ран своих покрытый.
Над ним — колосьев спелых сень.
В груди — предсмертное томленье.
Возвел он взоры в небеса.
Что это? Сон? Звенит коса,
Работа, мирное селенье…
Больной напряг и взор, и слух.
Нет, не видать села родного!
Он головою никнет снова,
И отлетает скорбный дух.
Как часто образ дорогой
Встает в ночи передо мною,
С своей улыбкой молодой,
С своей задумчивой красою.
И вновь я вижу этот взор, -
Взор, полный ласки и привета…
Больное сердце с давних пор
Его лучами не согрето!
Но тщетно к призраку с мольбой
Свои я простираю руки,
Взываю тщетно я: «Постой!
Изныла грудь моя от муки…»
Безмолвно он уходит прочь,
И остаюсь один я снова
С своей тоской… и только ночь
Глядит в окно мое сурово…
Все чисто для чистого взора,
И царский венец, и суму,
Суму нищеты и позора,
Я все беспечально возьму.
Пойду я в далекие рощи,
В забытый хозяином сад,
Где-б ельник корявый и тощий
Внезапно обрадовал взгляд.
Там брошу лохмотья и лягу
И буду во сне королем,
А люди увидят бродягу
С бескровным, землистым лицом.
Я знаю, что я зачарован
Заклятьем венца и сумы,
И если-б я был коронован,
Мне снились бы своды тюрьмы.
Остро и пламенно ранит
Взор твой, блестящий клинок.
Сердце искать не устанет.
Сердце, — как в мае цветок.
Снова ли душу обманет
Богом назначенный срок?
Року иду я на встречу,
Взор упирая во взор:
Рыцарь — в жестокую сечу,
Верный — на ярый костер.
Ты позовешь, — я отвечу,
Скажешь, — приму приговор.
Долго я ждал. Неужели
Дрогнет и эта рука?
Строгие струны пропели,
Цель моей жизни близка.
Ближе я… ближе… у цели…
А! синий отблеск клинка!
Слыхали ль вы за рощей глас ночной
Певца любви, певца своей печали?
Когда поля в час утренний молчали,
Свирели звук унылый и простой
Слыхали ль вы?
Встречали ль вы в пустынной тьме лесной
Певца любви, певца своей печали?
Следы ли слез, улыбку ль замечали,
Иль тихий взор, исполненный тоской,
Встречали вы?
Вздохнули ль вы, внимая тихий глас
Певца любви, певца своей печали?
Когда в лесах вы юношу видали,
Встречая взор его потухших глаз,
Вздохнули ль вы?
Ища забав, быть может, сатана
Является порой у нас в столице:
Одет изысканно, цветок в петлице,
Рубин в булавке, грудь надушена.
И улица шумит пред ним, пьяна;
Трамваи мчатся длинной вереницей…
По ней читает он, как по странице
Открытой книги, что вся жизнь — гнусна.
Но встретится, в толпе шумливо-тесной,
Он с девушкой, наивной и прелестной,
В чьих взорах ярко светится любовь…
И вспыхнет гнев у дьявола во взоре,
И, исчезая из столицы вновь,
Прошепчет он одно: memento mori!
Едва твой труд успел открыться взору,
Как уж душа знакомыми обята
Картинами, которыми когда-то
Я любовался, в отрочества пору.
И вновь влекусь я мыслию к собору,
Что к небу взмыл торжественно и свято.
Ловлю я звук органного раската
И внемлю томно-сладостному хору.
Я вижу, правда, как бесстыдно грубо
Ничтожества святыню облепляют
И драгоценную резьбу ломают.
Но пусть глупцы листву срывают с дуба,
Пусть лучшего лишают украшенья, —
Придет весна, и с ней придет цветенье.
И подумаешь, бросив на край этот взоры:
Здесь когда-то, в огнях допотопной земли,
Кто-то сыпал у моря высокие горы,
И лежат они так, как когда-то легли!
Неприветны, черны, громоздятся уступы…
То какой-то до века погасший костер,
То каких-то мечтаний великие трупы,
Чей-то каменный сон, наводнивший простор!
В нем угрюмые люди — поморы толкутся,
Призываются к жизни на краткие дни…
Не дано им ни мыслью, ни чувством проснуться!
Уж не этим ли счастливы в жизни они?
…между двойною бездной…
Ф. Тютчев
Я люблю тебя и небо, только небо и тебя,
Я живу двойной любовью, жизнью я дышу, любя.
В светлом небе — бесконечность: бесконечность милых глаз.
В светлом взоре — беспредельность: небо, явленное в нас.
Я смотрю в пространства неба, небом взор мой поглощен.
Я смотрю в глаза: в них та же даль — пространств и даль времен.
Бездна взора, бездна неба! я, как лебедь на волнах,
Меж двойною бездной рею, отражен в своих мечтах.
Так, заброшены на землю, к небу всходим мы, любя…
Я люблю тебя и небо, только небо и тебя,
26 июня 1897
Все ясно для тихаго взора —
И царский венец и суму,
Суму нищеты и позора,
Я все безпечально возьму.
Пойду я в шумящия рощи,
В забытый хозяином сад,
Чтоб ельник корявый и тощий
Внезапно обрадовал взгляд.
Там брошу лохмотья и лягу,
И буду во сне королем,
А люди увидят бродягу
С безкровно-землистым лицом.
Я знаю, что я зачарован
Заклятьем сумы и венца,
И если б я был коронован,
Мне снилась бы степь без конца.
Все ясно для тихого взора —
И царский венец и суму,
Суму нищеты и позора,
Я все беспечально возьму.
Пойду я в шумящие рощи,
В забытый хозяином сад,
Чтоб ельник корявый и тощий
Внезапно обрадовал взгляд.
Там брошу лохмотья и лягу,
И буду во сне королем,
А люди увидят бродягу
С бескровно-землистым лицом.
Я знаю, что я зачарован
Заклятьем сумы и венца,
И если б я был коронован,
Мне снилась бы степь без конца.
Мельканье изломанной тени,
Испуганный смертию взор.
Всё ниже и ниже ступени,
Всё тише рыдающий хор.
Нисходят крутые ступени,
Испуган разлукою взор.
Дрожат исхудалые руки,
Касаясь холодной стены.
Протяжным стенаньем разлуки
Испуганы тёмные сны.
Протяжные стоны разлуки
Дрожат у холодной стены.
Под чёрной и длинной вуалью
Две урны полны через край…
О песня, надгробной печалью
Былую любовь обвевай!
Отравлено сердце печалью,
Две урны полны через край.
Поет Июнь, и песни этой зной
Палит мне грудь, и грезы, и рассудок.
Я изнемог и жажду незабудок,
Детей канав, что грезят под луной
Иным цветком, иною стороной.
Я их хочу: сирени запах жуток.
Он грудь пьянит несбыточной весной;
Я их хочу: их взор лазурный чуток,
И аромат целебен, как простор.
Как я люблю участливый их взор!
Стыдливые, как томны ваши чары…
Нарвите мне смеющийся букет,
В нем будет то, чего в сирени нет,
А ты, сирень, увянь в тоске нектара.
Я жду у ветхого забора,
Мне в окна комнаты видны,
Людей, неведомых для взора,
Мелькают тени вдоль стены.
Я вижу статуи, картины
И пальмы веерную сень,
Но взор не встречу ни единый,
Лишь изредка проходит тень.
Когда б я мог туда проникнуть
И видеть, там ли ты, у них?
К запрету как мечтам привыкнуть?
Как быть, чтоб трепет дум утих?
Не так ли мы, в сем мире дольном
Иного мира ловим тень
И рвемся в ужасе невольном
Вступить на высшую ступень.
9 сентября 1900
У МОРЯ.
Я, заслушавшись музыки волн,
Неподвижно на камне сидел,
И, волненья безвестнаго полн,
На безбрежное море глядел —
В необятный и синий простор,
Где со страхом теряется взор…
И катилась волна за волной,
Ударяясь о берег крутой…
Гул могучей борьбы впереди…
Засыпали страданья в груди,
Усмирялася в сердце печаль, —
И хотелось душе молодой
Испытать свои силы борьбой,
Ей хотелось в безвестную даль —
В необятный и синий простор,
Где со страхом теряется взор…
Было тяжко дышать. Ночь полна была чар.
Вновь лились позабытые слезы.
А восток уж алел и, как яркий пожар,
Запылали небесные розы.
Трепетала душа, ожиданья полна,
И ждала неземного виденья.
Открывалась пред взорами тайна одна
В ароматном дыму сновиденья.
И носились в тумане, пред взором моим,
Новой жизни святые намеки,
И, сверкая как снег, пролетел серафим
На все ярче пылавшем востоке.
И силу в грудь, и свежесть в кровь
Дыханьем вольным лью.
Как сладко, мать-природа, вновь
Упасть на грудь твою! Волна ладью в размер весла
Качает и несет,
И вышних гор сырая мгла
Навстречу нам плывет.Взор мой, взор, зачем склоняться?
Или сны златые снятся?
Прочь ты сон, хоть золотой, —
Здесь любовь и жизнь со мной! На волнах сверкают
Тысячи звезд сотрясенных,
В дымном небе тают
Призраки гор отдаленных.Ветерок струится
Над равниною вод,
И в залив глядится
Дозревающий плод.
«Да не будут тебе Бози инии, разве Мене».
Одна, одна над белою землею
Горит звезда
И тянет вдаль эфирною стезею
К себе — туда.
О нет, зачем? В одном недвижном взоре
Все чудеса,
И жизни всей таинственное море,
И небеса.
И этот взор так близок и так ясен, —
Глядись в него,
Ты станешь сам — безбрежен и прекрасен —
Царем всего.
Январь 1897
Спокойным взором вдаль смотри
Страна людей, на подвиг щедрых:
Еще живут богатыри
В твоих, Россия, темных недрах! Еще в сердцах геройство есть,
И всех живит святое пламя.
Гражданский долг, прямая честь —
Не стали дряхлыми словами.Уже слабеет враг, уже
Готов он рухнуть с пьедестала,
И на предательском ноже
Зазубрин слишком много стали.А ты по-прежнему сильна,
Глядишь в лицо грозовым тучам,
Неизнуренная страна,
Цветешь за воинством могучим! Мы верим: вражеский таран
Рассеется, как вихорь черный,
И разлетится ятаган
О панцирь твой нерукотворный.И с заповеданной тропы,
Как древле полчища Батыя,
Изгнав врага, — свои стопы
Направишь в дали золотые.
В час утренний, в прохладной дали,
смеясь над пламенем свечи,
как взор. подятый ввысь, сияли
в мгле утренней, в прохладной дали,
доверчиво твои лучи,—
и я шептал, молясь: «Гори.
моя звезда, роса зари!»
В вечерний час, в холодной дали,
сливаясь с пламенем свечи,
как взор поникший, трепетали
в вечерний час, в холодной дали,
задумчиво твои лучи,—
и я шептал, молясь: «Гори.
моя звезда, слеза зари!»
Каналом обведенный, он обнимал ознобом.
И пыль мешалась с дымом, а дым — с тоской гвоздик.
Мне с сердцем утомленным — он был весенним гробом,
И взор к воде и пыли, бесцветный взор поник.В канале обводящем он плавал опрокинут,
И золотом тяжелым стекали купола.
И шел в нем тот, кто мною спокойно был отринут,
И шел в нем тот, кого я напрасно прождала.Как ясно помню — где-то, в сквозных воротах можно
Увидеть было стены надводного дворца.
Я часто в это лето скиталась осторожно,
Чтобы не выдать сердца мерцаньями лица.
Зачем, дитя, ты потупляешь
Свой взор и чистое чело?!.
Мы здесь одни. Иль ты не знаешь.
Что нас в алтарь любви влекло?!.
Сними же девственный венок
И белоснежные одежды,
И к изголовью, мой дружок,
Склони главу, смеживши вежды!..
На миг стыдливость отгоня,
Раскрой обятья мне, подруга,
И взор, руками заслоня,
Не отвращай от ласки друга!..
Нет, лучше завтра, в блеске дня
Красней от сладкого испуга!..
Твой милый взор, невинной страсти полный—
Златой расцвет небесных чувств твоих,
Не мог,—увы!—умилостивить их—
Он служить им укорою безмолвной.
Сии сердца, в которых правды нет,
Они, о, друг, бегут, как приговора,
Твоей любви младенческаго взора:
Он страшен им, как память детских лет.
Но для меня сей взор благодеянье.
Как жизни ключ, в душевной глубине
Твой взор живет и будет жить во мне;
Он нужен ей, как небо и дыханье.
Таков горе—духов блаженных свет;
Лишь в небесах сияет он небесный;
В ночи греха, на дне ужасной бездны,
Сей чистый огнь, как пламень адский, жжет.
Я слежу дозором
Медленные дни.
Пред пристальным взором
Светлеют они.
Люблю я березки
В Троицын день,
И песен отголоски
Из ближних деревень.
Люблю я шум без толку,
Когда блестит мороз,
В огнях и в искрах елку,
Час свершенных грез.
И братские бокалы,
Счастье — Новый год!
Вечно неусталый
Времени оборот.
Люблю я праздник чудный
Воскресенье Христа.
Поцелуй обоюдный
Сближает уста.
И дню Вознесения
Стихи мои.
Дышит нега весенняя,
Но стихли ручьи.
Так слежу дозором
Времени оборот.
Пред пристальным взором
Прекрасен весь год.
Как пред грозой касатки низко
Скользят над ровностью поляны, —
Так в знак, что грозы боя близки,
— Взгляни, — парят аэропланы.
Миг, — и продольный, долгий трепет
Пройдет по улице; метнется
Толпа, и тротуар облепит,
И взор за взором в высь вопьется.
Мотки белеющей кудели
Взлетят и таять будут в сини,
И, под пальбу, дымки шрапнелей
Распутаются в сети линий.
А там, воздушные пираты,
Спокойно правя лет машины,
Вонзят сквозь пар голубоватый
Свой взор, как мы, на дно равнины.
Увидят, как темнеют зыбко
Квадраты крыш и зданий ромбы…
С какой змеящейся улыбкой
Качнут два немца в небе бомбы!
Равный бессмертным кажется оный
Муж, пред твоими, дева, очами
Млеющий, близкий, черплющий слухом
Сладкие речи, —
Взором ловящий страсти улыбки!..
Видела это — оцепенела;
Сжалося сердце; в устах неподвижных
Голос прервался! —
Замер язык мой… Быстрый по телу
Нежному пламень льется рекою;
Света не вижу; взоры померкли;
В слухе стон шумный! —
В поте холодном трепет; ланиты
Былий, иссохших зноем, бледнее;
Кажется, смертью, таю, обята;
Я бездыханна!..
Пейзаж ее лица, исполненный так живо
Вибрацией весны влюбленных душ и тел,
Я для грядущего запечатлеть хотел:
Она была восторженно красива.Живой душистый шелк кос лунного отлива
Художник передать бумаге не сумел.
И только взор ее, мерцавший так тоскливо,
С удвоенной тоской, казалось, заблестел.И странно: сделалось мне больно при портрете,
Как больно не было давно уже, давно.
И мне почудился в унылом кабинетеПечальный взор ее, направленный в окно.
Велик укор его, и ряд тысячелетий
Душе моей в тоске скитаться суждено.
Томный, стройный, строгий, грустный,
Кто ты: горец иль стрелок?
Мост согнулся неискусный
Через вспененный поток.
Что таким пристрастьем тянет
Твой, к воде склоненный, взор?
Схватит, свяжет и обманет
Волн излучистый узор.
Ты простер, уйти не смея,
Руки к пенистой судьбе.
Но из пены Лорелея
Подымает взор к тебе.
Тихо смотрит, тихо плачет,
Клонит голову в венке,
И стыдливо горе прячет
В буйно вспененной реке.
Что ты шепчешь? Кто услышит?
«Жизнь грустна. Грустнее смерть».
На мосту пустом колышет
Ветер сломанную жердь.
Наконец, скажи, малютка,
Ты не призрачная ль тень,
Что в душе поэта чуткой
Вдруг родится в знойный день?
Только где же? Чудо-губки,
Глазки дивные… о, нет,
Всей красы моей голубки —
Не создаст вовек поэт.
Василисков страшных, грифов,
Змей, вампиров всех сортов,
Страшных чудищ мира мифов
Создавать поэт готов.
Но тебя, твой лучезарный
Взор, где страсть, где блещет свет,
Взор и скромный, и коварный
Не создаст вовек поэт.
Под езжая под Ижоры,
Я взглянул на небеса
И воспомнил ваши взоры,
Ваши синие глаза.
Хоть я грустно очарован
Вашей девственной красой,
Хоть вампиром именован
Я в губернии Тверской,
Но колен моих пред вами
Преклонить я не посмел
И влюбленными мольбами
Вас тревожить не хотел.
Упиваясь неприятно
Хмелем светской суеты,
Позабуду, вероятно,
Ваши милые черты,
Легкий стан, движений стройность,
Осторожный разговор,
Эту скромную спокойность,
Хитрый смех и хитрый взор.
Если ж нет… по прежню следу
В ваши мирные края
Через год опять заеду
И влюблюсь до ноября.
Когда неопытен я был,
У красоты самолюбивой,
Мечтатель слишком прихотливый,
Я за любовь любви молил;
Я трепетал в тоске желанья
У ног волшебниц молодых:
Но тщетно взор во взорах их
Искал ответа и у знанья!
Огонь утих в моей крови;
Покинув службу Купидона,
Я променял сады любви
На верх бесплодный Геликона.
Но светлый мир уныл и пуст,
Когда душе ничто не мило:
Руки пожатье заменило
Мне поцелуй прекрасных уст.
Имена твои не ложны,
Беспечальны, бестревожны, -
Велика их глубина.
Их немолчный, темный шепот,
Предвещательный их ропот
Как вместить мне в письмена? Имена твержу, и знаю,
Что в ином еще живу,
Бесполезно вспоминаю
И напрасно я зову.Может быть, ты проходила,
Не жалела, но щадила,
Не желала, но звала,
Грустно взоры опускала,
Трав каких-то всё искала,
Находила и рвала.Может быть, ты устремляла
На меня тяжелый взор
И мечтать не позволяла
Про победу и позор.Имена твои все знаю,
Ими день я начинаю
И встречаю мрак ночной,
Но сказать их вслух не смею,
И в толпе людской немею,
И смущен их тишиной.
В окутанной снегом пленительной Швеции
На зимние стекла я молча глядел,
И ярко мне снились каналы Венеции,
Мне снился далекий забытый предел.
Впивая дыханье цветущей бромелии,
Цветка золотого с лазурной каймой,
Я видел в глазах наклонившейся Лелии
Печаль, затененную страстью немой.
Встречалися взоры с ответными взорами,
Мы были далеко, мы были не те.
Баюкал нас иней своими узорами,
Звала нас бромелия к дальней мечте.
И снова, как прежде, звеня отголосками,
Волна сладкозвучно росла за волной,
И светлые тени, под ятые всплесками,
На гондолах плыли под бледной Луной.
Россия — Ты?.. Смеюсь и умираю,
И ясный взор ловлю…
Невероятная, Тебя — (я знаю) —
В невероятности люблю.
Опять в твои незнаемые муки
Слетает разум мой:
Пролейся свет в мои немые руки,
Глаголющие тьмой.
Как веющие, тающие маки,
Мелькающие мне, —
Как бабочки, сияющие знаки
Летят на грудь ко мне.
Судьбой — (Собой) — ты чашу дней наполни
И чащу дней испей.
Волною молний душу преисполни,
Мечами глаз добей.
Я — знаю всё… Я ничего не знаю.
Люблю, люблю, люблю.
Со мною — Ты… Смеюсь и умираю.
И ясный взор ловлю.