Однажды Барс перед Лисою
Хвалился силою своею и красою:
«Уж не прогневайся, я говорю любя:
Как погляжу я на тебя,
Чем, думаю, со мной поспорить ты могла бы?
И ростом ты мала,
И силой не взяла,
И ноги слабы…
Тогда как у меня…»-
«Прости свою рабу, -
Глаза и ум, и вся блестишь ты,
Невзгод житейских далека…
И молча взорам говоришь ты,
Как ночью пламень маяка…
Но я, пловец, завидя пламень,
Своим спасеньем дорожу
И, обходя подводный камень,
От блеска дальше ухожу…
Вот, если б я волной был шумной —
Ветрам послушною волной,
Мгновенно пробежав умом
Всю цепь того, что прежде было, –
Я не жалею о былом:
Оно меня не усладило.
Как настоящее, оно
Страстями бурными облито
И вьюгой зла занесено,
Как снегом крест в степи забытый.
Ответа на любовь мою
Напрасно жаждал я душою,
Машины идут — вот ещё пронеслась —
Все к цели конечной и чёткой.
Быть может, из песни Анчарова — МАЗ,
Гружённый каспийской селёдкой.Хожу по дорогам, как нищий с сумой,
С умом экономлю копейку,
И силы расходую тоже с умом,
И кутаю крик в телогрейку.Куда я, зачем? — можно жить, если знать.
И можно без всякой натуги
Проснуться и встать — если мог бы я спать,
И петь — если б не было вьюги.
26 мая 1828
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?
Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?..
(Из Гейне)Пора, пора за ум мне взяться!
Пора отбросить этот вздор,
С которым в мир привык являться
Я, как напыщенный актер! Смешно всё в мантии иль тоге,
С партера не сводя очей,
Читать в надутом монологе
Анализ сердца и страстей!.. Так… но без ветоши ничтожной
Неловко сердцу моему!
Ему смешон был пафос ложный;
Противен смех теперь ему! Ведь всё ж, на память роль читая,
Когда я придаю бумаге
черты твоей поспешной красоты,
я думаю не о рифмовке —
с ума бы не сойти! Когда ты в шапочке бассейной
ко мне припустишь из воды,
молю не о души спасенье —
с ума бы не сойти! А за оградой монастырской,
как спирт ударит нашатырный,
послегрозовые сады —
с ума бы не сойти! Когда отчетливо и грубо
КонсерваторВедь ум — гордец и забияка!
Будь по природе он слугой —
И разговор бы был другой!
Не так ли? ЛибералДа, но всё ж, однако.Консерватор (перебивая)Его замкнуть бы в тесный круг
Рукою властною полезно.
Так прыть коня уздой железной
Мы умеряем.ЛибералНу, а вдруг?..Консерватор (перебивая)По духу времени, не есть ли
Политики задача в том,
Чтоб руководствовать умом?
Чтоб подчинять его? ЛибералА если…? Консерватор (перебивая)Против ума вести умно
Черствеет сердце, меркнет ум…
Грудь надрывается от боли…
Под гнетом горьких чувств и дум
Поется грустно поневоле.Мне негде дум отрадных взять:
Кругом меня мертво и сухо.
Там трудно мыслить и дышать,
Где стон и вопли слышит ухо.Где в летний зной из облаков
На землю дождь не упадает,
Там ни травы нет, ни цветов,
Бурьян там горький вырастает.Там песнь моя всегда горька,
Тебе покорной? Ты сошел с ума!
Покорна я одной Господней воле.
Я не хочу ни трепета, ни боли,
Мне муж — палач, а дом его — тюрьма.
Но видишь ли! Ведь я пришла сама…
Декабрь рождался, ветры выли в поле,
И было так светло в твоей неволе,
А за окошком сторожила тьма.
Не всходи мне прежня мысль на ум,
Без тебя мне много дум,
И оставь одну грусть нести,
Ты любовна мысль прости.
Уже нет жизни, лишь осталась тень,
Пред глазами меркнет день,
Ах а ты, кою я люблю,
Слыша бедство, что терплю,
Ты здравым хвалишься умом везде бесстыдно,
Но здравого ума в делах твоих не видно.
Или беспутно ты являешься надмен,
Или некстати подл и слишком унижен;
На свете редкие ты вещи презираешь,
Тогда как к мелочным почтителен бываешь;
Ты любишь вредное, от здравого бежишь,
В надежде ты пустой лета свои влачишь;
Или уныние томит тебя напрасно;
Или на свете сем всё кажется опасно;
Пусть гордый ум вещает миру,
Что все незримое — лишь сон,
Пусть знанья молится кумиру
И лишь науки чтит закон.Но ты, поэт, верь в жизнь иную:
Тебе небес открыта дверь;
Верь в силу творчества живую,
Во все несбыточное верь! Лишь тем, что свято, безупречно,
Что полно чистой красоты,
Лишь тем, что светит правдой вечной,
Певец, пленяться должен ты.Любовь — твое да будет знанье:
Я не то что схожу с ума, но устал за лето.
За рубашкой в комод полезешь, и день потерян.
Поскорей бы, что ли, пришла зима и занесла всё это —
города, человеков, но для начала зелень.
Стану спать не раздевшись или читать с любого
места чужую книгу, покамест остатки года,
как собака, сбежавшая от слепого,
переходят в положенном месте асфальт. Свобода —
это когда забываешь отчество у тирана,
а слюна во рту слаще халвы Шираза,
Наш ум порой — что поле после боя,
Когда раздастся ясный звук отбоя:
Уходят сомкнутые убылью ряды,
Повсюду видятся кровавые следы,
В траве помятой лезвия мелькают,
Здесь груды мертвых, эти умирают,
Идет, прислушиваясь к звукам, санитар,
Дает священник людям отпущенья —
Слоится дым последнего кажденья…
А птичка Божия, являя ценный дар,
Темно грядущее... Пытливый ум людской
Пред тайною его бессильно замирает:
Кто скажет — день ли там мерцает золотой
Иль новая гроза зарницами играет?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Напрасно человек в смятеньи и тоске
Грядущие века пытливо вопрошает.
Кто понял этот свет, блеснувший вдалеке, —
Заря ли там зажглась, зарница ли мерцает?
Не то мучительно, что вечно-страшной тайной
В недоуменье повергает ум,
Не то, что может дать простор для вдохновенья
И пищу для крылатых дум,
А то мучительно, что и в потемках ясно,
Что с детских лет знакомо нам, о чем
Мы судим сердцем так любовно, так пристрастно,
И так безжалостно — умом…
Не мириады звезд, что увлекают дух мой
В простор небес, холодный и немой,
Тимур, прочтя оскорбительное письмо Баязета,
воскликнул: «Сын Мурата сошел с ума».
Нет! не с ума сошел Муратов сын,
Ошибся ты, хромец надменный!
Но он взревел, как вольный лев долин,
Узнав, что в мире есть еще один,
Что дерзких двое во вселенной.
И степи дрогнули под звон копыт,
И шум от сшибки замер в небе.
Покой пустыни воплями был сыт,
Разве ты объяснишь мне — откуда
Эти странные образы дум?
Отвлеки мою волю от чуда,
Обреки на бездействие ум.Я боюсь, что наступит мгновенье,
И, не зная дороги к словам,
Мысль, возникшая в муках творенья,
Разорвет мою грудь пополам.Промышляя искусством на свете,
Услаждая слепые умы,
Словно малые глупые дети,
Веселимся над пропастью мы.Но лишь только черед наступает,
Ума ты светом озарен
И видишь бездны пред собою;
Но к ним стремишься, увлечен
Слепою, пламенной душою.
На небо скорбный вздох летит,
Ты слаб — оно тебя терзает,
В тебя отчаянье вливает
И твердым быть тебе велит.
Свободы ты постиг блаженство,
Но цепи на тебе гремят;
Твой ум силен, спокоен, крепок
И слишком жизнью закален,
Чтоб мог он быть мечтой источен
И ходом дум изборожден.
На нем, в блужданьях оседая,
Смысл отвлеченнейших начал
Ложится по́верху узором,
Но в глубину не проникал;
Раздралась завеса, и тьма
покрыла и поглотила
холмы, и луга, и дома,
и вышние в небе светила.Весь мир стал затменным, как ум
как ум и пустой, и надменный,
как будто пришел Каракум
пески рассевать по вселенной.Чернело сильнее в стократ
сиянье космической пыли.
Испуг нас как плуг. Что возврат
обещан — мы и забыли.Как скот, припадая к земле,
Когда кичливый ум, измученный борьбою
С наукой вечною, забывшись, тихо спит,
И сердце бедное одно с самим собою,
Когда извне его ничто не тяготит, Когда безумное, но чувствами всесильно,
Оно проведает свой собственный позор,
Бестрепетностию проникнется могильной
И глухо изречет свой страшный приговор: Страдать весь век, страдать бесцельно, безвозмездно,
Стараться пустоту наполнить — и взирать,
Как с каждой новою попыткой глубже бездна,
Опять безумствовать, стремиться и страдать, —О, как мне хочется склонить тогда колени,
Что будет в сердце, в мыслях и в уме,
Когда, любя таинственно и нежно,
Вампира ты увидишь в полутьме
С глазами, полными, как океан безбрежный?
Я вижу женщину. Она бросала страсть
Глазами чудными и страшными, как пламень.
Казалось, вся земли и неба власть
Таилась в них, — а сердце было камень.
Она смеялась смехом сатаны,
И этот смех отталкивал и жалил.
Пора, пора за ум мне взяться!
Пора отбросить этот вздор,
С которым в мир привык являться
Я, как напыщенный актер!
Смешно все в мантии иль тоге,
С партера не сводя очей,
Читать в надутом монологе
Анализ сердца и страстей!..
Не о любви прошу, не о весне пою,
Но только ты одна послушай песнь мою. И разве мог бы я, о, посуди сама,
Взглянуть на этот снег и не сойти с ума. Обыкновенный день, обыкновенный сад,
Но почему кругом колокола звонят, И соловьи поют, и на снегу цветы.
О, почему, ответь, или не знаешь ты? И разве мог бы я, о посуди сама,
В твои глаза взглянуть и не сойти с ума? Не говорю "поверь", не говорю "услышь",
Но знаю: ты сейчас на тот же снег глядишь, И за плечом твоим глядит любовь моя
На этот снежный рай, в котором ты и я.
Мой монастырь, где я томлюсь безбожно, —
Под зноем разума расплавленный гранит.
Мне душно. Мне темно под этим зноем ложным.
Я ухожу в другой палящий скит…
Там будет зной, но зной земли всегдашний.
Кровавый шар расплавит мозг дотла,
И я сойду с ума спокойней и бесстрашней,
Чем здесь, где плоть и кровь изнемогла.
Где новый скит? Где монастырь мой новый?
Не в небесах, где гробовая тьма,
Не веселыя мысли мне идут на ум,
Не веселыя песни пою я;
Не могу отогнать я мучительных дум
И запеть, безмятежно ликуя.
Если в сердце страданье оставило след,
Если черныя тучи нависли,
Разве может о радости думать поэт,
Отгоняя тревожныя мысли?
Когда Невы, окованной гранитом,
Алмазный блеск я вижу в час ночной
И весело по освещенным плитам
Толпа людей мелькает предо мной —
Тогда на ум невольно мне приходит
Минувший век, когда среди болот,
Бывало, здесь чухонец бедный бродит,
Дитя нужды, болезней и забот,
Тот век, когда один туман свинцовый
Здесь одевал леса и небеса
Кто вам сказал, что ровно половина
Земли, та именно, что в ночь погружена,
Где темнота царит, где звезды светят зримо,
Вся отдана успокоенью сна?
Бессонных множество! Смеясь или кляня,
Они проводят в ночь живую ярость дня!
Кто вам сказал, что ровно половина
Земли вертящейся обята светлым днем?
А все образчики классической дремоты,
Умов, охваченных каким-то столбняком?
Паскаль. Бальзак. Бодлэр. Вилье. Верлэн.
Колодец. Буря. Пропасть. Перстень. Пляска.
Скальпель. Циклон. Кальян. Прозренье. Сказка.
Пять факелов над станом серых стен.
Я чуял—вами—общей доли плен,
Вы ведали, что в жизни боль завязка
Что красная скрепляет в сером краска,
Что вертится веретено измен.
Красный цвет — горячий цвет,
Голубой — холодный.
Оба шлют глазам привет,
Но мечтой несродной.
Говорит один — люблю,
Все сожгу любовью,
Камни в лаву растоплю,
Небо вспыхнет кровью.
А другой не говорит,
Не грозит, не манит,
Я сижу на берегу,
Волны синие бегут,
А над синею волной
Ходит ветер низовой,
Ходит ветер низовой,
Озорной, как милый мой;
То мне волосы погладит,
То сорвёт платок с каймой.Удивляюсь я сама,
Отчего схожу с ума?
Оттого ль, что скоро год
Страшись любви: она пройдет,
Она мечтой твой ум встревожит,
Тоска по ней тебя убьет,
Ничто воскреснуть не поможет.Краса, любимая тобой,
Тебе отдаст, положим, руку…
Года мелькнут… летун седой
Укажет вечную разлуку… И беден, жалок будешь ты,
Глядящий с кресел иль подушки
На безобразные черты
Твоей докучливой старушки, Коль мысли о былых летах
Спокоен ум... в груди волненье...
О, если б только не оно —
Нашла бы жизнь успокоенье,
Свершивши то, что быть должно...
Но нет! Строй духа безнадежный,
Еще храня остатки струн,
Дает на голос отклик нежный,
И дико мечется бурун