Гвоздика красная, любимый мой цветок!
Мне юноши твердят: я очень хороша,
Когда над смуглым лбом ― пурпурный твой венок.
Гвоздика красная, ты знаешь для кого
Хочу я быть всегда всех девушек милей…
По сердце, Боже мой, из камня у него!
Гвоздика красная, твой запах, как любовь,
Он мысли путает, спирает в горле дух…
Давай, упьюсь тобой, пока не станет кровь!
Ах, вместо жизни мук, не лучше ли, как ты,
Лишь день один блеснуть всем блеском красоты?
Чем отличаюсь я от женщины с цветком,
от девочки, которая смеется,
которая играет перстеньком,
а перстенек ей в руки не дается?
Я отличаюсь комнатой с обоями,
где так сижу я на исходе дня
и женщина с манжетами собольими
надменный взгляд отводит от меня.
Как я жалею взгляд ее надменный,
и я боюсь, боюсь ее спугнуть,
когда она над пепельницей медной
склоняется, чтоб пепел отряхнуть.
О, Господи, как я ее жалею,
плечо ее, понурое плечо,
и беленькую тоненькую шею,
которой так под мехом горячо!
И я боюсь, что вдруг она заплачет,
что губы ее страшно закричат,
что руки в рукава она запрячет
и бусинки по полу застучат…
Луна золотая, как щит золотой,
Луна золотая, как риза из злата,
В пределах Востока горит над водой,
Превыше последних мерцаний Заката.
Медвяные росы растут.
Медвянка! Приди же! — Я тут.
Цветок золотой, как Луна золотая,
Цветок золотой, как кружок золотой,
Тебе принесла я, он дышит, блистая,
И сны, расцветая, плывут чередой.
— Медвянка! Медвянка! О, кто ты?
— Я та, кем восполнены соты.
Человек на Земле
Как трава растет.
Зачинаясь во мгле,
Утра ясного ждет.
За селом возрастет,
И цветком расцветет,
А в селе —
Воск и мед.
Почему же светла
Божья служба в ночи?
Потому что жила
Здесь трава, и пила
Божий дождь и лучи.
Почему же была
Свадьба душ весела,
Обошел мед кругом?
Потому что пчела
Над травою была,
В брак вошла
Со цветком.
Увы! протек свинцовый год,
Год тяжкий горя, испытанья;
Но безрассудный, злобный рок
Не облегчил твои страданья.
Напрасно жалобной слезой
Смягчить старался Провиденье!
Оно не тронулось мольбой
И не смягчило чувств томленье.
Как хладной осени рука
С опустошительной грозою
Лишает прелести цветка
Своей безжалостной косою, —
Так ты безжалостной судьбой
Лишен веселья в жизни бренной.
Цветок заблещет вновь весной,
Твое ж страданье неизменно!
Брат, в запыленных сапогах,
Швырнул ко мне на подоконник
Цветок, растущий на парах,
Цветок засухи — желтый донник.
Я встал от книг и в степь пошел…
Ну да, все поле — золотое,
И отовсюду точки пчел
Плывут в сухом вечернем зное.
Толчется сеткой мошкара,
Шафранный свет над полем реет —
И, значит, завтра вновь жара
И вновь сухмень. А хлеб уж зреет.
Да, зреет и грозит нуждой,
Быть может, голодом… И все же
Мне этот донник золотой
На миг всего, всего дороже!
Ведя как бы расплавленным металлом,
Хочу в стихе я вывести узор.
Есть зверь-цветок, зовущийся кораллом.
Цветок с цветком, поет безгласный хор.
Они ростут согласными чертами,
Слагая титанический собор.
На кратере потопшем, чередами,
В столетиях свою свивая цепь,
Восходят звери мерными рядами.
Их мысль, и хоть, и сон, и явь, и лепь
Сцепляются. Их белые скелеты
Лазурь волны преображают в степь.
В лагунах изумрудом млеют светы.
Еще усилье тысячи цветков,
И остров встал, кораллом Солнцу спетый.
Твердыня встала круглых островков,
В их круге тишь зеркальная лагуны,
Псалом, зверями вылепленных, слов.
А Океан кругом рождает струны,
Бросая волны сонмами лавин.
Изваян перстень, вложены в нем руны.
В морях миров ход творчества един.
Скромный избравши в саду уголок,
Бледный цветочек скрывался в тени.
Зиму сменили весенние дни —
Все же был бледен тот бледный цветок;
Бледный цветочек казался весною
Бледной невестой больною.
Бледный цветочек мне как-то шептал:
«Милый мой братец, сорви меня ты!»
«Нет, не сорву, — я ему отвечал: —
Надобны мне не такие цветы:
Нужен цветок мне пунцовый, и всюду,
Всюду искать его буду».
Бледный цветок отвечал: «Для чего-ж
Будешь искать ты? не стоит труда,
Хоть до могилы ищи — не найдешь
Этот пунцовый цветок никогда.
Милый, сорви меня — будешь доволен:
Я, как и ты, тоже болен».
Бледный цветок умолял меня так,
Что торопливо его я сорвал,
И — мой душевный рассеялся мрак.
Стихли страданья, спокойней я стал.
И мое сердце изнывшее снова
Ожило, верить готово.
1Я не безвольно, не бесцельно
Хранил лиловый мой цветок,
Принес его длинностебельный
И положил у милых ног.А ты не хочешь… Ты не рада…
Напрасно взгляд я твой ловлю.
Но пусть! Не хочешь, и не надо:
Я все равно тебя люблю.2
Новый цветок я найду в лесу,
В твою неответность не верю, не верю.
Новый, лиловый я принесу
В дом твой прозрачный, с узкою дверью.Но стало мне страшно там, у ручья,
Вздымился туман из ущелья, стылый…
Только шипя проползла змея,
И я не нашел цветка для милой.3В желтом закате ты — как свеча.
Опять я стою пред тобой бессловно.
Падают светлые складки плаща
К ногам любимой так нежно и ровно.Детская радость твоя кротка,
Ты и без слов сама угадаешь,
Что приношу я вместо цветка,
И ты угадала, ты принимаешь.
«Роза, весенний цвет,
Скройся под тень
Рощи развесистой!
Бойся лучей
Солнца палящего,
Нежный цветок!»-
Так мотылек златой
Розе шептал.Розе невнятен был
Скромный совет!
Роза пленяется
Блеском одним!
«Солнце блестящее
Любит меня;
Мне ли, красавице,
Тени искать!»Гордость безумная!
Бедный цветок!
Солнце рассыпало
Гибельный луч:
Роза поникнула
Пышной главой,
Листья поблекнули,
Запах исчез.Девица красная,
Нежный цветок!
Розы надменныя
Помни пример.
Маткиной-душкою
Скромно цвети,
С мирной невинностью,
Цветом души.Данный судьбиною
Скромный удел,
Девица красная,
Счастье твое!
В роще скрываяся,
Ясный ручей,
Бури не ведая,
Мирно журчит!
Я взглянул, я с высокой взглянул высоты,
Но меня не заметила ты.
Я далеко, на взгорьи пустынном, стоял,
Твой цветок жизнеюный был — аль.
Я взглянул, из глубокой взглянул глубины,
Ты была на свиданьях Весны.
До свиданий дойти я не мог, не хотел,
Твой цветок был — загадочно-бел.
Я взглянул, я с тобою стоял наравне,
Над затоном, с тоской о Весне,
И прильнув к лепесткам, целовал я цветы,
Но меня не увидела ты.
А теперь — а теперь я узнал два цветка,
В них сверкают любовь и тоска.
Я как в сказке заснул, с пленной птицей в груди.
Пусть поет. Подожди. Не буди.
Все, что было в душе, все как будто опять потерялось,
И лежал я в траве, и печалью и скукой томим.
И прекрасное тело цветка надо мной поднималось,
И кузнечик, как маленький сторож, стоял перед ним.
И тогда я открыл свою книгу в большом переплете,
Где на первой странице растения виден чертеж.
И черна и мертва, протянулась от книги к природе
То ли правда цветка, то ли в нем заключенная ложь.
И цветок с удивленьем смотрел на свое отраженье
И как будто пытался чужую премудрость понять.
Трепетело в листах непривычное мысли движенье,
То усилие воли, которое не передать.
И кузнечик трубу свою поднял, и природа внезапно проснулась.
И запела печальная тварь славословье уму,
И подобье цветка в старой книги моей шевельнулось
Так, что сердце мое шевельнулось навстречу ему.
Цветок есть расцветшее пламя, Человек — говорящий
огонь,
Движение мысли есть радость всемирных и вечных
погонь.
И взглянем ли мы на созвездья, расслышим ли
говоры струй,
Мы знаем, не знать мы не можем, что это один
поцелуй.
И струн ли рукой мы коснемся, чтоб сделать
певучим наш пир,
Мы песней своей отзовемся на песню, чье имя есть
Мир.
И кто бы ты ни был, напрасно — цветка ль,
Человека ль — не тронь: —
Цветок есть расцветшее пламя, Человек — говорящий
огонь.
Море с Землей говорило:
В ком из нас наибольшая сила?
Земля отвечала вулканом: Во мне.
Но хохот раздался в морской глубине.
Земля обожгла все приморские страны,
Но в Море подводные вскрылись вулканы,
В огне.
И в Мексике есть не один Геркуланум,
Но свел ли кто счет всем потопленным странам,
На дне?
Море с Землей говорило:
Что же, в ком наибольшая сила?
Земля отвечала чуть слышно: Во мне.
И цветок в предвечерней расцвел тишине.
Море цветка не достало,
Но верить в победу земную не стало.
И тучку родила морская вода,
И в тучке жемчужная светит звезда.
Как пойду я по бульвару,
Погляжу на эту пару.
Подарил он ей цветок —
Темно-синий василёк.Я ль не звал ее в беседку?
Предлагал я ей браслетку.
Она сердца не взяла
И с другим гулять пошла.Как они друг другу любы!
Он её целует в губы.
И не стыдно им людей,
И меня не видно ей.Он улестит, он упросит,
Стыд девичий она бросит!
Их до дома провожу,
Перед дверью посижу.Будет лампы свет в окошке…
Различу её серёжки…
Вдруг погаснет тихий свет, -
И вздохну ему в ответ.Буду ждать я утра в сквере,
Она выйдет из той двери.
На груди её цветок —
Темно-синий василек.
В букете дам Амьенскаго beau mond’aЗвучнее всех рифмует с резедой
Bronze-oxide блондинка Эсклармонда,
Цветя бальзаколетнею звездой.
Она остра, как квинт-эссенца специй,
Ее бравадам нужен резонанс,
В любовники берет «господ с трапеций»
И, так сказать, смакует mesalliance: Условностям всегда бросает: «schoking!»Экстравагантно выпускает лиф,
Лорнирует базарно каждый смокинг,
Но не во всяком смокинге калиф:
Как устрицу, глотает с аппетитом
Дежурнаго огейзерную дань:
При этом всем — со вкусом носит титул,
Иной щеке даря свою ладонь.высший свет (фр.)
мезальянс (фр.)
Ерунда! (англ.)
Aиrе у flor…
Цветок, и воздух, смущенный эхом,
То полный плачем, то полный смехом.
Цветок нарцисса, и звук заветный,
Ответом вставший, но безответный,
Над глубью водной, мертво-зеркальной,
Бесплодно стынет цветок печальный,
Своим обманут прекрасным ликом,
Не внемля внешним мольбам и крикам.
А звук заветный, хотя и внешний,
Навек пронизан тоской нездешней,
Ревнует, молит, грозит, пророчит,
И вот рыдает, и вот хохочет.
Но нет слиянья для двух прекрасных,
Мы розно стынем в терзаньях страстных.
И гаснут звуки, и ясны воды
В бездушном царстве глухой Природы.
Где ты, где ты, отчий дом,
Гревший спину под бугром?
Синий, синий мой цветок,
Неприхоженный песок.
Где ты, где ты, отчий дом?
За рекой поет петух.
Там стада стерег пастух,
И светились из воды
Три далекие звезды.
За рекой поет петух.
Время — мельница с крылом
Опускает за селом
Месяц маятником в рожь
Лить часов незримый дождь.
Время — мельница с крылом.
Этот дождик с сонмом стрел
В тучах дом мой завертел,
Синий подкосил цветок,
Золотой примял песок.
Этот дождик с сонмом стрел.
Иван-да-марья,
Цветок двойной,
Тебя, как встарь, я
Топчу ногой.
Мне неприятен
Твой вид в траве:
Ряд алых пятен
На синеве.
Но ты покорен,
Неприхотлив:
Рой черных зерен
К земле сронив,
Свой стебель темный
Ты низко гнешь,
И снова, скромный,
Потом встаешь.
Твой цвет не вянет,
Ты словно нем,
В лесу не занят
Ничем, ничем;
Ты, андрогинный,
Сам для себя
Цветок невинный
Пылишь, любя.
Нет, не случайно
Ты здесь таков:
Ты — символ тайный
Иных миров,
Нам недоступной
Игры страстей,
Еще преступной
Для нас, людей!
Мало мне воздуха, мало мне хлеба,
Льды, как сорочку, сорвать бы мне с плеч,
В горло вобрать бы лучистое небо,
Между двумя океанами лечь,
Под ноги лечь у тебя на дороге
Звездной песчинкою в звездный песок,
Чтоб над тобою крылатые боги
Перелетали с цветка на цветок.
Ты бы могла появиться и раньше
И приоткрыть мне твою высоту,
Раньше могли бы твои великанши
Книгу твою развернуть на лету,
Раньше могла бы ты новое имя
Мне подобрать на своем языке, —
Вспыхнуть бы мне под стопами твоими
И навсегда затеряться в песке.
Цветок с цветком, цветы поют цветам,
Всей силой посылаемых дыханий,
Струей пыльцы, игрой Восточных тканей,
Приди, любовь, я все тебе отдам.
И слышно здесь, как пламенеет там,
За гранями, кадильница сгораний,
Жасмины, розы, головни гераней,
Пожары, посвященные звезда́м.
Пока на дне небес проходят токи,
Певучие ряды, к звезде звезда,
Влюбилась в берег здешняя вода.
Два облика. Они зеленооки.
И слышен вздох: «Тобою счастлив я».
И вторит нежный вздох: «Твоя. Твоя».
Босую ногу он занес
На ветку. — Не сорвись! –
Листва магнолии — поднос,
Цветы на нем — сервиз.И сверху вниз, смугла, как вор,
Проворная рука
Несет небьющийся фарфор
Громадного цветка.Его к груди не приколоть.
И мглистых листьев лоск
Мясистую лелеют плоть
И нежат ярый воск.Зовет на рейд сирены вой.
На темный зов в ответ
Прильнула детской головой
К плечу больная ветвь.Она дрожит. Она цветет.
Она теряет пульс.
Как в бубен, в сердце дизель бьет
Струей гремучих пуль.Маяк заводит красный глаз.
Гремит, гремит мотор.
Вдоль моря долго спит Кавказ,
Завернут в бурку гор.Чужое море бьет волной.
В каюте смертный сон.
Как он душист, цветок больной,
И как печален он! Тяжелый, смертный вкус во рту,
Каюта — душный гроб.
И смерть последнюю черту
Кладет на синий лоб.
Где отдается в длинных залах
Безумных троек тихий лёт,
Где вина теплятся в бокалах, —
Там возникает хоровод.
Шурша, звеня, виясь, белея,
Идут по медленным кругам;
И скрипки, тая и слабея,
Сдаются бешеным смычкам.
Одна выходит прочь из круга,
Простерши руку в полумглу;
Избрав назначенного друга,
Цветок роняет на полу.
Не поднимай цветка: в нем сладость
Забвенья всех прошедших дней,
И вся неистовая радость
Грядущей гибели твоей!..
Там всё — игра огня и рока,
И только в горький час обид
Из невозвратного далёка
Печальный ангел просквозит…19 июля 1910
Эмблема чистоты, прекрасная лилея,
Ты — лебедь меж цветов, поникла над ручьем
Ты в одиночестве мистическом своем,
Небесную мечту в душе своей лелея.
О, лебедь, светлых вод роскошнейший цветок,
Вдали от суеты, одною думой полный,
Серебряным крылом ты рассекаешь волны,
В своих возвышенных мечтаньях одинок.
Чей дух, исполненный стремлением высоким,
Его дорогою свободною ведет —
Как лебедь, как цветок на лоне светлых вод —
Тот должен навсегда остаться одиноким.
1895 г.
Бальмонту
В душе моей мрак грозовой и пахучий…
Там вьются зарницы, как синие птицы…
Горят освещенные окна…
И тянутся длинны,
Протяжно-певучи
Во мраке волокна…
О, запах цветков, доходящий до крика!
Вот молния в белом излучии…
И сразу все стало светло и велико…
Как ночь лучезарна!
Танцуют слова, чтобы вспыхнуть попарно
В влюбленном созвучии.
Из недра сознанья, со дна лабиринта
Теснятся виденья толпой оробелой…
И стих расцветает цветком гиацинта,
Холодный, душистый и белый.
Из моих печалей скромных,
Не пышны, не высоки,
Вы, непрошены, растете,
Песен пестрые цветки.
Ты в спокойную минуту
На любой взгляни цветок...
Посмотри — в нем много правды!
Он без слез взрасти не мог.
В этой песне — час страданий,
В этой — долгой ночи страх,
В этих — месяцы и годы...
Все откликнулось в стихах!
Горе сердца — дар небесный,
И цветы его пышней
И куда, куда душистей
Всех цветов оранжерей.
Откуда милый гость? Не с неба ль брошен он?
Златистою каймой он пышно обведен;
На нем лазурь небес, на нем зари порфира. Нет, это сын земли — сей гость земного пира,
Луг — родина ему; из праха он рожден.
Так, видно, чудный перл был в землю посажен,
Чтоб произвесть его на украшенье мира? О нет, чтоб вознестись увенчанной главой,
Из черного зерна он должен был родиться
И корень вить в грязи, во мраке, под землей. Так семя горести во грудь певцу ложится,
И в сердце водрузив тяжелый корень свой,
Цветущей песнею из уст его стремится.
Ни одного цветка, ни одного листка.
Закостенел мой сад. В моем саду тоска.
Взад и вперед хожу, по сторонам гляжу.
О чем подумаю, тебе сейчас скажу.
Ведь только ты одна всегда, всегда нежна,
В печальной осени душе всегда нужна.
И только стоит мне взглянуть в глаза твои —
Опять весна пришла и трелят соловьи.
И на устах моих затеплен юный стих
От прикасания живящих уст твоих.
И пусть в саду пустом ни одного цветка,
И пусть в бокале нет ни одного глотка,
И пусть в столе моем нет ни одной строки, —
Жду мановения твоей благой руки!
Чудесный, милый! Красотой —
Как ты цветёшь, как ты алеешь,
Росой заискрясь, пламенеешь
И дышишь чем-то неземным!
Но для кого — в степи широкой?..
Конечно, девам молодым
Здесь не найти тебя далёко;
Быть может, мой же конь ногой
Потопчет здесь тебя с травой!
И я, с душою нежной, страстной,
Сюда, вздыхая о прекрасной,
В прохладе утренней приду —
И уж тебя здесь не найду.
О дева, цвет моей души;
Так безмятежна ты в тиши
Растёшь, цветёшь красой небесной,
Но, милый друг, мой друг прелестный,
Я ль, с верной, пламенной душой,
Путь жизни разделю с тобой?..
От Aluojа до Pühajõgи
Нет ни вершка:
Одна с другой сомкнулись в беге
С рекой река.
Какой он быстрый! какой он шустрый
Хрусталь — приток!
А при слияньи, в затоне, грустный
Речной цветок.
Он в Pühajõgи иль в Aluoja
Узнаешь, как
Когда ни доброе и ни злое,
А просто так!
Ведь влага — влагой, река — рекою,
Водой — вода.
Так наше чувство — призыв к покою, —
Цветет всегда.
Оно твое ли? оно мое ли?
Никто того
Из нас не знает. Но нет в том боли, —
Лишь торжество.
Взгляни, взгляни, как роза расцветает
В тиши родной, стыдлива и нежна;
Чуть развилась, себя полускрывает,
Прелестней тем, чем менее видна.
Вот, обнажась, во всей красе блистает;
Вдруг, томная, не та уже она;
Не тот цветок, который, пышно рдея,
Был юношам и девам всех милее.Навек, увы, навек от нас умчится
Пролетным днем цвет юности живой!
Зеленый май к долинам возвратится,
Но уж для нас не быть весны другой.
Срывай цветок скорей, пока не тмится
Меж близких туч час утра золотой;
Спеши любить в те дни невозвратимы,
Когда, любя, мы можем быть любимы!
Моё прекрасное убежище —
Мир звуков, линий и цветов,
Куда не входит ветер режущий
Из недостроенных миров.Цветок сорву ли — буйным пением
Наполнил душу он, дразня,
Чаруя светлым откровением,
Что жизнь кипит и вне меня.Но также дорог мне искусственный,
Взлелеянный мечтою цвет,
Он мозг дурманит жаждой чувственной
Того, чего на свете нет.Иду в пространстве и во времени,
И вслед за мной мой сын идет
Среди трудящегося племени
Ветров, и пламеней, и вод.И я приму — о, да, не дрогну я! —
Как поцелуй иль как цветок,
С таким же удивленьем огненным
Последний гибельный толчок.
Я спускаю стрелу, закатилась Луна,
Я спускаю стрелу, чаша Солнца темна,
Я спускаю стрелу, звезды дымно горят,
Задрожали, глядят, меж собой говорят.
Я не звезды стрелой поразил, поразил,
И не Солнце с Луной я стрелою пронзил.
Все в цветок мои стрелы вонзились, горят,
Я сердечный цветок поразил через взгляд.
Я стрелу за стрелою до сердца продлю,
Выходи же, душа, той, кого я люблю,
Приходи и приляг на подушку мою,
Я стрелою, душа, я стрелой достаю.
Расточительно̀ - щедра,
Сыплет вас, за грудой груду,
Наземь вешняя пора,
Сыплет вас она повсюду;
Где хоть горсточка земли, ―
Вы уж, верно, расцвели.
Ваши листья так росисты,
И цветки так золотисты!
Надломи вас хоть легко, ―
Так и брызнет молоко…
Вы всегда в рою веселом
Перелетных мотыльков,
Вы в расцвет ― под ореолом
Серебристых лепестков,
Хороши вы в день венчальный;
Но… подует ветерок,
И останется печальный,
Обнаженный стебелек…
Он цветка, конечно, спо́рей:
Можно выделать цикорий!
Обрывок ткани, кровью напоенный,
Пронизанный играющим огнем,
Расцвел в кусте. И задержался в нем
Неспетый вспев души, в любовь влюбленной.
Прицветником кровавым окаймленный,
Внутри — цветок, как малый водоем,
Где влага — злато. Он насыщен днем,
Он спаян Солнцем в перстень снов зажженный.
Цветок Теноктитлана давних дней,
Цветной костер Египта и Алжира,
Беседка лепестковая огней.
Кто был в любви, тот будет вечно в ней.
Я бросил сердце в это пламя мира,
И вижу взлет горящих ступеней.