Прелесть и прелесть! Вглядитесь:
Сколько ее на земле!
Шапку долой! Поклонитесь
Этой чудесной скале!
Зеленью заткан богатой
Что за роскошный утес,
Став здесь твердыней зубчатой,
Плечи под небо занес!
Но извините: с почтеньем
Сколько ни кланяйтесь вы, —
Где серой тучею над уровнем долин
Надвинулся Ай-Петри исполин,
В тени платанов, роз и лавров,
Которые сплелись в чарующий венец,
Подобие Альгамбры древних мавров, —
Белеет сказочный дворец.
Над входной аркою арабской тонкой вязью
Начертаны слова — входящему привет.
Все дышит здесь таинственною связью
1Со мной в ночи шептались тени,
Ко мне ласкались кольца дыма,
Я знала тайны всех растений
И песни всех колоколов, —
А люди мимо шли без слов,
Куда-то вдаль спешили мимо.Я трепетала каждой жилкой
Среди безмолвия ночного,
Над жизнью пламенной и пылкой
Держа задумчивый фонарь…
Я не жила, — так было встарь.
Ты приходил ко мне, холодный,
С жемчужным инеем в усах.
В вечерний час, со смертью сходный,
Твой лоб, твои глаза и щеки
Я грела в маленьких руках.
О, как мы были одиноки,
Вдвоем, и в мире и в мечтах!
Ты приходил ко мне, весенний,
Обвеян запахом листвы.
И в час, когда прозрачны тени,
То свет, то тень,
То ночь в моем окне.
Я каждый день
Встаю в чужой стране.
В чужую близь,
В чужую даль гляжу,
В чужую жизнь
По лестнице схожу.
Это было однажды… то было лишь раз.
Я лишь раз сознавал, что мы близки…
Этот час?.. Он один был действительный час,
Все другие — поблеклые списки!
Уловив за ресницами проблески глаз,
Мы боялись желанных объятий,
Но бегущая стрелка замедлила час,
Замерла на ночном циферблате.
Золотистые тени подернули нас.
Мы искали… мы смутно дышали,
Минуты светлые — подобны сновиденью;
Едва наставшие — они уж пронеслись
Волшебной грезою, неуловимой тенью,
И власти нет такой, что бы сказать мгновенью:
Остановись!
Когда исполненным заветное желанье
Свое увидеть нам порою суждено —
Невольно даже тут рождается сознанье,
Что счастия уж нет, и лишь в воспоминанье
1
«Благодарение господу богу,
Кончен проселок!.. Не спишь?»
— «Думаю, братец, про эту дорогу».
— «То-то давненько молчишь.Что же ты думаешь?» — «Долго рассказывать.,
Только тронулись по ней,
Стала мне эта дорога показывать
Тени погибших людей, Бледные тени! ужасные тени!
Злоба, безумье, любовь…
Едем мы, братец, в крови по колени!»
Тебя, тебя одну любить я обещаю
Всю жизнь мою, повсюду и всегда.
Скорбя, блаженствуя, тоскуя, умирая,
Я вечно буду помнить дни, когда
С тобой встречались мы среди лиловой тени
И холода осенних вечеров.
Хоть не было луны и запаха сирени
И песни молодой влюбленных соловьев,
Мы, кажется, любовь и счастие узнали.
Когда лобзания дрожали на устах
В телеге тряской и убогой
Тащусь я грязною дорогой…
Лениво пара тощих кляч
Плетётся, топчет грязь ногами…
Вот запоздалый крикнул грач
И полетел стрелой над нами, —
И снова тихо… Облака
На землю сеют дождь досадный…
Кругом всё пусто, безотрадно,
В душе тяжёлая тоска…
Не смущай вздыханьем дух,
О возлюбленной пастух,
Тщетно мучишься стеня,
Ты пленил уже меня,
Стыд хоть молвить запрещал,
Но мой взор тебе казал,
Что суровство истребя,
Я давно люблю тебя.
Будь доволен тем, мой свет,
Что миляй тебя мне нет;
В МУЗЕЕ ПРАДО, В МАДРИДЕ.
На картине Греко вытянулись тени.
Длинныя, восходят. Неба не достать.
„Где же нам найти воздушныя ступени?
„Как же нам пути небесные создать?“
Сумрачный художник, ангел возмущенный.
Неба захотел ты, в Небо ты вступил,—
И, с высот низвергнут, Богом побежденный,
Заплетя своя темныя косы венцом,
Ты напомнила мне полу-детским лицом
Все то счастье, которым мы грезим во сне,
Грезы детской любви ты напомнила мне.
Ты напомнила мне зноем темных очей
Лучезарныя тени восточных ночей,—
Мрак цветущих садов,—бледный лик при луне…
Бури первых страстей ты напомнила мне.
Тишины хочу, тишины…
Нервы, что ли, обожжены?
Тишины… чтобы тень от сосны,
щекоча нас, перемещалась,
холодящая словно шалость,
вдоль спины, до мизинца ступни,
тишины…
звуки будто отключены.
Чем назвать твои брови с отливом?
Слава Богу, снова тень!
Для чего-то спозаранья
Надо мною целый день
Длится это умиранье,
Целый сумеречный день!
Между старых желтых стен,
Доживая горький плен,
Содрогается опалый
Шар на нитке темно-алый,
Между старых желтых стен!
Утратив то, что было мило,
Напрасно вновь к себе зову;
Напрасно тень подруги милой
Хочу я видеть наяву.
Теперь с тобой одно свиданье
Какой ценою б ни купил;
Я за твое существованье
Земною б жизнью заплатил!
1.
Зимнее небоТалый снег налетал и слетал,
Разгораясь, румянились щеки.
Я не думал, что месяц так мал
И что тучи так дымно-далеки… Я уйду, ни о чем не спросив,
Потому что мне вынулся жребий,
Я не думал, что месяц красив,
Так красив и тревожен на небе.Скоро полночь. Никто и ничей,
Утомлен самым призраком жизни,
Я любуюсь на дымы лучей
В пустом, закрытом на просушку парке
старуха в окружении овчарки —
в том смысле, что она даёт круги
вокруг старухи — вяжет красный свитер,
и налетевший на деревья ветер,
терзая волосы, щадит мозги.
Мальчишка, превращающий в рулады
посредством палки кружево ограды,
бежит из школы, и пунцовый шар
В быт стола, состоящий из яств и гостей,
в круг стаканов и лиц, в их порядок насущный
я привел твою тень. И для тени твоей —
вот стихи, чтобы слушала. Впрочем, не слушай.Как бы все упростилось, когда бы не снег!
Белый снег увеличился. Белая птица
преуспела в полете. И этот успех
сам не прост и не даст ничему упроститься.Нет, не сам по себе этот снег так велик!
Потому он от прочего снега отличен,
что студеным пробелом отсутствий твоих
его цвет был усилен и преувеличен.Холод теплого снега я вытерпеть мог —
Эко диво, ну и страхи!
Вот так сила колдуна!
Нет, в хламиде иль в рубахе —
Всё одна тебе цена.
Тени легкие люблю я,
Милы мне и ночь — и день.
И ревнуя, и колдуя,
Я легка, сама — как тень.
Дверью — может лишь Валерий
Брюсов — Белого пугать!
О, если правда, что в ночи,
Когда покоятся живые,
И с неба лунные лучи
Скользят на камни гробовые,
О, если правда, что тогда
Пустеют тихие могилы, —
Я тень зову, я жду Леилы:
Ко мне, мой друг, сюда, сюда!
Явись, возлюбленная тень,
Клубятся тучи сизоцветно.
Мой путь далек, мой путь уныл.
А даль так мутно-безответна
Из края серого могил.Вот кем-то врезан крест замшенный
В плите надгробной, и, как тень,
Сквозь камень, Лазарь воскрешенный,
Пробилась чахлая сирень.Листы пожёлкли, обгорели…
То гнет ли неба, камня ль гнет, —
Но говорят, что и в апреле
Сирень могилы не цветет.Да и зачем? Цветы так зыбки,
Заглох и замер сад. На сердце все мутней
От живости обид и горечи ошибок…
А ты что сберегла от голубых огней,
И золотистых кос, и розовых улыбок?
Под своды душные за тенью входит тень,
И неизбежней все толпа их нарастает…
Чу… ветер прошумел — и белая сирень
Над головой твоей, качаясь, облетает.
Счастлив тот, кому забавы,
Игры, майские цветы,
Соловей в тени дубравы
И весенних лет мечты
В наслажденье — как и прежде;
Кто на радость лишь глядит,
Кто, вверяяся надежде,
Птичкой вслед за ней летит.Так виляет по цветочкам
Златокрылый мотылек;
Лишь к цветку — прильнул к листочкам,
От кого это теплое южное море
Знает горькие песни холодных морей?..
И под небом другим, с неизбежностью споря,
Та же тень всё стоит над мечтою моей.Иль ей мало созвучных рыданий пучины,
Что из тесного сердца ей хочется слез,
Слез чужих, чьей-нибудь бескорыстной кручины
Над могилой безумно отвергнутых грез… Чем помочь обманувшей, обманутой доле?
Как задачу судьбы за другого решить?
Кто мне скажет? Но сердце томится от боли
И чужого крушенья не может забыть.Брызги жизни сливались в алмазные грезы,
Автор Фридрих Шиллер.
Перевод Аполлона Григорьева.
Где теперь я, что теперь со мною,
Как тебе мелькает тень моя?
Я ль не все покончила с землею,
Не любила, не жила ли я?
Спросишь ты о соловьях залетных,
Для тебя мелодии свои
Прошлое мира
В душу глядится язвительно.
Ветром рыдает устало.
С неба порфира
Ниспала
Стремительно —
Черною, мягкою тенью ниспала.
Прямо на легкие плечи
Порфиру летящую
С неба приемлю,
Там, у просеки лесной,
Веет новою весной;
Только жутко под ракитой
Близ могилы позабытой.
Там, тревожа листьев тень,
Бродит тень самоубийцы,
И порхающие птицы,
Щебетаньем встретив день,
Не боятся тени этой,
Как светел, солнечен мой день,
Как дружески со мной шагает тень,
И солнце не ласкало так поля,
Не зеленела так вовек земля.
Затишье здесь…
И целится стволами в небо лес,
И головой взлетает к солнцу он.
Корнями твердо в почве укреплен.
Под лиственной зеленой бородой
В широких тенях задремал покой.
Да, и жгучие костры
Это только сон игры.
Мы играем в палачей.
Чей же проигрыш? Ничей.Мы меняемся всегда.
Нынче «нет», а завтра «да».
Нынче я, а завтра ты.
Всё во имя красоты.Каждый звук — условный крик.
Есть у каждого двойник.
Каждый там глядит как дух,
Здесь — телесно грезит вслух.И пока мы здесь дрожим,
Свежо, вечереет… Зарею огнистой
Подернулся запад, с зеленых лугов
На миг потянуло прохладой душистой
И слышится звонкая песня косцов.
С балкона усадьбы старинной, белея,
Виднеется кленов сребристых аллея;
И вот замелькали вдали огоньки,
В водах отражаясь широкой реки.
О, миг упоенья, восторга и муки!
Сжимая ее трепетавшие руки,
Я по красному щебню схожу один
К морю сонному,
Словно тучками, мглою далеких вершин
Окаймленному.
Ах! как млеют, вдали замыкая залив,
Выси горные!
Как рисуются здесь, уходя в тень олив,
Козы черные…
Из струй непеременной Леты
Склоненный в день, пустой и злой, —
Ты — морочная тень планеты;
Ты —
— шорох, —
вылепленный мглой!
Блистай в мирах, как месяц млечный,
Летая мертвой головой!
Летай, как прах, — как страх извечный
Над этой —
Тень идет за Настей косо,
А за нею ветерок,
А за ним от папиросок
Легкий тянется дымок.
А потом уж только парни
У прохожих на виду,
Чтобы выглядеть шикарней,
С папиросами идут.
У них галстуки в разводах,
Модные воротники, —
В тени косматой ели,
Над шумною рекой
Качает черт качели
Мохнатою рукой.
Качает и смеется,
Вперед, назад,
Вперед, назад,
Доска скрипит и гнется,
О сук тяжелый трется