Гром и шум. Корабль качает;
Море темное кипит;
Ветер парус обрывает
И в снастях свистит.
Помрачился свод небесный,
И, вверяясь кораблю,
Я дремлю в каюте тесной…
Закачало — сплю.
Вижу я во сне: качает
Няня колыбель мою
Свиданий наших каждое мгновенье
Мы праздновали, как богоявленье,
Одни на целом свете. Ты была
Смелей и легче птичьего крыла,
По лестнице, как головокруженье,
Через ступень сбегала и вела
Сквозь влажную сирень в свои владенья
С той стороны зеркального стекла.
Когда настала ночь, была мне милость
Пеленою темносинею,
Безконечною пустынею
Море стелется вдали,
Кое-где, как чайки белыя,
Перелетныя и смелыя,
Чуть белеют корабли…
Величавое, безбрежное,
В бури грозное—мятежное
И спокойное в тиши—
Пред судилище Миноса
Собралися для допроса
Подле Стиксовых брегов
Души бледные скотов.
Ворон, моська, кот, телушка,
Попугай, баран, индюшка,
Соловей, петух с свиньей
Стали пред Миносом — в строй.
Годы бегут по траве и по снегу,
Словно по вечному расписанию.
И только одно не подвластно их бегу:
Наши воспоминания.
И в детство, и в юность, и в зной, и в замять,
По первому знаку, из мрака темени,
Ко всем нашим датам домчит нас память,
Быстрей, чем любая машина времени.
Красавицы! уж ли вы будете сердиться
За то, что вам теперь хочу я рассказать?
Ведь слава добрых тем никак не уменьшится,
Когда одних худых я стану осуждать.
А право мочи нет молчать:
Иным мужьям житья от жен своих не стало;
А этак поступать вам право не пристало.
Жил муж, жила жена,
И наконец скончались оба;
Отважным замыслом горю:
Чрез мир, Создателем возванной
Из бездны хаоса туманной,
На крыльях вихря я парю.
И там куда не долетит
Земли тлетворное дыханье,
Где грозно вечность воссидит,
Предел открою мирозданья.
В полете зрел я сонмы звезд:
«Дитя мое, — она сказала,
Возьмешь иль нет мое кольцо? —
И головою покачала,
С участьем глядя ей в лицо. —
Знай, друга даст тебе, девица,
Кольцо счастливое мое:
Ты будешь дум его царица,
Его второе бытие.
У ветхих стен монастыря
Благочестивых фельятинцев,
При желтом свете фонаря
Мы ждали маленького принца...
Качалась ночь, как мутный плащ
Над черным ящиком Пандоры,
И напрягались удила,
И в тишине звенели шпоры...
Там у решетки Тюльери
Он, белокурый, полусонный
Две силы есть, две роковыя силы,
Всю жизнь свою у них мы под рукой,
От колыбельных дней и до могилы,—
Одна есть смерть, другая—суд людской.
И та и тот равно неотразимы
И безответственны и тот и та.
Пощады нет, протесты нетерпимы,
Их приговор смыкает всем уста…
(Посв. М. Л. Михайлову)
Гром и шум. Корабль качает;
Море темное кипит;
Ветер парус обрывает
И в снастях свистит.
Помрачился свод небесный,
И, вверяясь кораблю,
Я дремлю в каюте тесной…
1
Князь! Я только ученица
Вашего ученика!
Колокола — и небо в тёмных тучах.
На перстне — герб и вязь.
Два голоса — плывучих и певучих:
— Сударыня? — Мой князь?
К тому ли я тобой, к тому ли я пленилась,
Чтоб пламенно любя, всечасто воздыхать;
На толь моя душа любовью заразилась,
Чтоб мне потоки слез горчайших проливать?
Губить младые лета,
Бесплодну страсть питать,
И все утехи света
В тебе лишь почитать;
В тебе, а ты меня без жалости терзаешь,
Как весело… идти вослед толпы,
Не разделяя с ней душевных убеждений,
Брать от нее колючие шипы
Ее пристрастных осуждений… Как весело… на помощь призывать
Пустых надежд звенящие гремушки,
Чтоб после их с презреньем разбивать,
Как бьет дитя свои игрушки… Как весело… оковы наложа
На каждый шаг, на все движенья сердца,
Бояться вырваться потом из рубежа,
С предубежденьем староверца… Как весело… увлекшися мечтой,
Надела на себя
Свинья
Лисицы кожу,
Кривляя рожу,
Моргала,
Таскала длинной хвост и, как лиса, ступала;
Итак, во всем она с лисицей сходна стала.
Догадки лишь одной свинье недостает:
Натура смысла всем свиньям не подает.
Но где ж могла свинья лисицы кожу взять?
(Секстина)
Я безнадежность воспевал когда-то,
Мечту любви я пел в последний раз.
Опять душа мучительством объята,
В душе опять свет радости погас.
Что славить мне в предчувствии заката,
В вечеровой, предвозвещенный час?
Ложится тень в предвозвещенный час;
Кровь льется по наклонам, где когда-то
Лазурь сияла. В зареве заката
Днем небо так ярко: смотрел бы, да больно;
Поднимешь лишь к солнцу взор грешных очей —
Слезятся и слепнут глаза, и невольно
Склоняешь зеницы на землю скорей
К окрашенным легким рассеянным светом
И дольнею тенью облитым предметам.
Вещественность жизни пред нами тогда
Вполне выступает — ее череда!
Кипят прозаических дел обороты;
Тут счеты, расчеты, заботы, работы; От ясного неба наш взор отвращен,
Пеленою темно-синею,
Бесконечною пустынею
Море стелется вдали,
Кое-где, как чайки белые,
Перелетные и смелые,
Чуть белеют корабли…
Величавое, безбрежное,
В бури грозное — мятежное
И спокойное в тиши —
Свежей весной
Всеозаряющее,
Нас опьяняющее
Цветом, лучом, новизной, —
Слабые стебли для жизни прямой укрепляющее, —
Ты, пребывающее
С ним, неизвестным, с тобою, любовь, и со мной!
Ты теплое в радостно-грустном Апреле,
Когда на заре
Девушки-русалочки,
Нынче наш последний день!
Свет за лесом занимается,
Побледнели небеса,
Собираются с дубинами
Мужики из деревень
На опушку, к морю сизому
Холодного овса…
Мы из речки — на долину,
Из долины — по отвесу,
К реке подходит маленький олень
и лакомство воды лакает.
Но что ж луна так медлит, так лукавит,
и двинуться ей боязно и лень! Ужель и для нее, как для меня,
дождаться дня и на свету погибнуть-
все ж веселей, чем, не дождавшись дня,
вас, небеса грузинские, покинуть.Пока закат и сумерки длинны,
я ждал ее — после дневной разлуки,
и свет луны, как будто звук луны,
я принимал в протянутые руки.Я знал наперечет ее слова,
Я люблю твое гордое имя,
О тебе хочу песни петь.
Населенный людьми молодыми,
Никогда ты не будешь стареть.
Мест красивых на свете много,
Но такое — только одно.
Синий рейд Золотого Рога
Никогда мне забыть не дано.
Не могу не любить я город,
Где родился и где я рос.
Вот, на каретных стеклах, в блеске
Огней и в зареве костров,
Из бледных линий и цветов
Мороз рисует арабески.
Бегут на смену темноты
Не фонари, а пятна света;
И катится моя карета
Средь этой мглы и суеты.
Огни, дворцы, базары, лица
И небо — все заслонено…
Отчего я люблю тебя, светлая ночь, —
Так люблю, что страдая любуюсь тобой!
И за что я люблю тебя, тихая ночь!
Ты не мне, ты другим посылаешь покой!..
Что мне звезды — луна — небосклон — облака —
Этот свет, что, скользя на холодный гранит,
Превращает в алмазы росинки цветка,
И, как путь золотой, через море бежит?
Ночь! — за что мне любить твой серебряный свет!
Усладит ли он горечь скрываемых слез,
(Баллада).
Кто знает клятву лэди Норы:
— Скорей падут леса и горы,
Скорей затмится свет дневной,
Чем стану графа я женой!
Ценой безчисленных владений
И драгоценных украшений
И всех земель его ценой,—
Останься мы вдвоем на свете,
Нет, право, мочи нет,
Какой стал ныне свет!
Быть светупреставленью,
По щучьему веленью,
По моему прошенью!..
Нет! полно жить в Черни!
Здесь каверзы одни!
Не думай, друг мой Маша,
Искать в Черни друзей;
Для пользы, знай, твоей
Знать, солнышко утомлено:
За горы прячется оно;
Луч погашает за лучом
И, алым тонким облачком
Задернув лик усталый свой,
Уйти готово на покой.
Пора ему и отдохнуть;
Мы знаем, летний долог путь.
Везде ж работа: на горах,
В начале [мира] [все] не было ни
жизни, ни света — земля [и во] была
ю
разведена вода[ми] — воздух не
густо и
движим. Небо, √ черно [вдруг]
блеснула яркая
вдруг На небе [загорелась] точка, она
[была]
разгоралась боле и боле и стало солнце.
По яйцевидному пути
Летит могучая комета.
О чем хлопочет пляской света?
Что нужно в мире ей найти?
Рисует вытянутый круг,
Свершает эллипс трехгодичный,
И вновь придет стезей обычной,
Но опрокинется на Юг.
ДВА ОТРЫВКА ИЗ ПОЭМЫ
Уж ночь. Калитка заперта.
Аллея длинная пуста.
Окован бледною Луной,
Весь парк уснул во мгле ночной.
Весь парк не шелохнет листом.
И заколдован старый дом.
Боже! Как безумна гордость человека!
‘Для меня всё в мире от начала века, —
Он сказал когда-то с дерзостью незнанья. —
Царь я всей природы, я — венец созданья,
Средь светил небесных, средь пучин эфира
Я стою с Землею в средоточье мира.
Вкруг меня вертится от зимы до лета
Солнце — мой источник теплоты и света.
Там Луна — фонарь мой, звездочки — лампадки —
Светят, чтоб всё было у меня в порядке’.
Мечта роковая о деве мучительной
Кипит и в полночной тиши;
Мне льётся сиянье звезды вдохновительной,
Ты блещешь мне, солнце души.
К тебе, моей жизни светило прекрасное,
Я страждущим сердцем лечу,
И как мне не тяжко мечтание страстное,
Расстаться я с ним не хочу.
Чу! Слышу: сон входит ко мне невидимкою
Я разный —
я натруженный и праздный.
Я целе-
и нецелесообразный.
Я весь несовместимый,
неудобный,
застенчивый и наглый,
злой и добрый.
Я так люблю,
чтоб все перемежалось!
Песня
Ты умчался навсегда,
Счастья светлый дух!
Точно яркая звезда,
Вспыхнул и потух.
От меня умчался прочь,
Превратил мой полдень в ночь!
Как увидеться с тобой,
Нежный сын Утех?
Угрюмая, глухая ночь темна,
Не видно звезд, за тучами луна,
В порывах ветра жалоба слышна,
й ропот волн в безбрежном, темном море
То замирает вдруг, то вновь растет, растет,
И словно песню грозную поет
Нам о таинственном, о непонятном горе.
Италия! Я шлю тебе привет!
Люблю я небеса твои святые.
Там проливают яркий, теплый свет