Перечитываю мемуары,
наступившее утро кляня…
Адмиралы и генералы
за собою
ведут меня.
И под жесткою их командой
в простирающемся огне
я иду
по такой громадной
и такой протяжной
Будь что будет — всё равно.
Парки дряхлые, прядите
Жизни спутанные нити,
Ты шуми, веретено.
Всё наскучило давно
Трем богиням, вещим пряхам:
Было прахом, будет прахом, —
Ты шуми, веретено.
Когда весна придёт, не знаю.
Придут дожди… Сойдут снега…
Но ты мне, улица родная,
И в непогоду дорога.
Мне всё здесь близко, всё знакомо.
Всё в биографии моей:
Дверь комсомольского райкома,
Семья испытанных друзей.
Моя машинка — не моя.
Мне подарил ее коллега,
которому она мала,
а мне как раз, но я жалела
ее за то, что человек
обрек ее своим повадкам,
и, сделавшись живей, чем вещь,
она страдала, став подарком.
Скучал и бунтовал зверек,
неприрученный нрав насупив,
Твоя печальная звезда
Недолго радостью была мне:
Чуть просверкнула, — и туда,
На землю, — пала тёмным камнем.Твоя печальная душа
Любить улыбку не посмела
И, от меня уйти спеша,
Покровы чёрные надела.Но я навек с твоей судьбой
Связал мою — в одной надежде.
Где б ни была ты — я с тобой,
И я люблю тебя, как прежде.
Ты все, что сердцу мило,
С чем я сжился умом:
Ты мне любовь и сила, —
Спи безмятежным сном!
Ты мне любовь и сила,
И свет в пути моем;
Все, что мне жизнь сулила, —
Спи безмятежным сном.
Тебя приветствую, мое поражение,
тебя и победу я люблю равно;
на дне моей гордости лежит смирение,
и радость, и боль — всегда одно.
Над водами, стихнувшими в безмятежности
вечера ясного, — все бродит туман;
в последней жестокости — есть бездонность нежности,
и в Божией правде — обман.
Ты кинула свой тихий, отчий кров;
Мир призраков и дорогих видений
Сменило море будничных волнений…
Несчастная! Заране я готов
Позор и стыд твоей грядущей жизни
Оплакивать в страдающей отчизне.
Сестра! Я от тебя не утаю
Твоей судьбы удел ужасный:
Должна ты подарить Италии несчастной
Несчастную и жалкую семью.
Мы все скользим над некой бездной,
Пока не наступает час…
Вот рок туманный и железный
Похитил лучшего из нас! Блеснули тяжи, и колеса
По гладким рельсам пронеслись,
Да искры — золотые осы
Снопом сияющим взвились.Судьба ль шальная так хотела,
Чтоб в тихий сумеречный час
На полотно упало тело
Поэта — лучшего из нас?.. Или простой, нелепый случай…
Густой травой поросшая могила,
Зачем к тебе неведомая сила
Влечёт меня вечернею порой?
Зачем люблю я с грустию немой
Задумчиво глядеть сквозь сумрак лунный
На свежий твой курган и крест чугунный?..
О, сколько раз от клеветы людской
Я уходил отыскивать покой
И отдыхать от горького сомненья
Подле гробниц, в обители забвенья!
Как не любить румянец свежий
И губ едва заметный пух!..
Но с каждым новым днем все реже
От них захватывает дух… Черней виденье с каждым годом
И все безрадостнее явь…
Как тяжело дорогу бродом
Искать, где кинулся бы вплавь!.. А жизнь, столь полная терзанья,
Так коротка, так коротка…
И вот последнее признанье
Срываю с кровью с языка! Пусть будет эта кровь залогом
Ещё один потухший день
Я равнодушно провожаю
И молчаливой ночи тень,
Как гостя скучного, встречаю.
Увы! не принесёт мне сна
Её немая тишина!
Весь день душа болела тайно
И за себя и за других…
Когда Тиверий и Нерон
Конями царской колесницы
Народ топтали — и на трон
Садился евнух в багрянице;
Когда мертвей, чем Вавилон,
Был древний Рим и ликовала
В нем гнусных хищников орда —
Грозящий голос Ювенала
Был казнью деспотов тогда.
Нам тягостно негодованье,
И злоба дельная — смешна;
Но нам не тягостно молчанье:
Улыбка нам дозволена.
Мы равнодушны, как могилы;
Мы, как могилы, холодны…
И разрушительные силы —
И те напрасно нам даны.
Привыкли мы к томленью скуки.
По бледно-розовым овалам,
Туманом утра облиты,
Свились букетом небывалым
Стального колера цветы.И мух кочующих соблазны,
Отраву в глянце затая,
Пестрят, назойливы и праздны
Нагие грани бытия.Но, лихорадкою томимый,
Когда неделями лежишь,
В однообразьи их таимый
Поймешь ты сладостный … Поймешь, на глянце центифолий
Молчат потухшие вулканы,
на дно их падает зола.
Там отдыхают великаны
после содеянного зла.Все холоднее их владенья,
все тяжелее их плечам,
но те же грешные виденья
являются им по ночам.Им снится город обреченный,
не знающий своей судьбы,
базальт, в колонны обращенный
и обрамляющий сады.Там девочки берут в охапки
Довольно дел, довольно слов,
Побудем молча, без улыбок,
Снежит из низких облаков,
А горний свет уныл и зыбок.В непостижимой им борьбе
Мятутся черные ракиты.
«До завтра, — говорю тебе, -
Сегодня мы с тобою квиты».Хочу, не грезя, не моля,
Пускай безмерно виноватый,
Глядеть на белые поля
Через стекло с налипшей ватой.А ты красуйся, ты — гори…
Я испытал превратности судеб,
Я видел много на земном просторе,
Трудом я добывал свой хлеб,
И весел был, и мыкал горе.
На милой, мной изведанной земле
Уже ничто меня теперь не держит,
И пусть таящийся во мгле
Меня стремительно повержет.
Се он, на жизни путь судьбою приведенной!
Беспечен, весел, тих, играет на цветах!
О чистая краса невинности священной!..
Пред ним веселие на радужных крылах
Летит и дольный мир сияньем украшает!
Он радость бытия из полной чаши пьет!
Он в даль сокрытую очей не устремляет!
Готов в безвестный путь! Готов — куда влечет
Незримая судьба таинственной рукою!
Увы! Что рок ему обресть определил?
Я баловень судьбы… Уж с колыбели
Богатство, почести, высокий сан
К возвышенной меня манили цели, —
Рождением к величью я призван.
Но что мне роскошь, злато, власть и сила?
Не та же ль беспристрастная могила
Поглотит весь мишурный этот блеск,
И все, что здесь лишь внешностью нам льстило,
Исчезнет, как волны мгновенный всплеск?
Есть дар иной, божественный, бесценный,
Прощай! Завидую тебе —
Твоей поездке, не судьбе:
Я гордостью, ты знаешь, болен
И не сменяю ни на чью
Судьбу плачевную мою,
Хоть очень ею недоволен.
Ты счастлив. Ты воскреснешь вновь;
В твоей душе проснется живо
Всё, чем терзает прихотливо
И награждает нас любовь, —
Наша черная тень, словно глухонемая,
Ловит каждый наш жест, и покорной рабой
Подчиниться спешит нашей воле любой,
Произволу ее раболепно внимая.
Человек — та же тень. Некой силе слепой
Он послушен, как раб. В нем лишь воля чужая.
Он глядит — но не вглубь, и творит — подражая,
Он покорен Судьбе — не спорит с Судьбой.
Пыхом клубит пар
Пароход-малец,
Волны вбег бегут от колес.
На сто тысяч верст
Небеса да лес,
Да с версту подо мной откос.Прет звериный дух
От лесных застех,
Где-то рядом гудит гроза.
Дует в спину мне
Ветерок-пострел,
Бываю часто я смущен внутри души
И трепетом исполнен, и волненьем:
Какой-то ход судьбы свершается в тиши
И веет мне от жизни привиденьем.
В движенье шумном дня, в молчанье тьмы ночной,
В толпе! ль, один ли, средь забав иль скуки -
Везде болезненно я слышу за собой
Из жизни прежней схваченные звуки.
Мне чувство каждое, и каждый новый лик,
И каждой страсти новое волненье,
Свою страну, страну судьбы лихой,
Я вспоминаю лишь литературно:
Какой-то Райский и какой-то Хорь;
Саводников кладбищенские урны!
И Вера - восхитительный "Обрыв",
Бескрылая, утратившая силу.
И может быть, ребенком полюбив.
Еще я вспомню дьякона Ахиллу.
В день счастья вспомнить о тебе —
На что такое, друг, желанье?
На что нам поверять судьбе
Священное воспоминанье?
Когда б любовь к тебе моя
Моим лишь счастьем измерялась
И им лишь в сердце оживлялась, -
Сколь беден ею был бы я!
Нет, нет, мой брат, мой друг-хранитель;
Воспоминанием иным
Молчи! Не шевелись! Покойся недвижимо...
Не чуешь ли судеб движенья над тобой?
Колес каких-то ход свершается незримо,
И рычаги дрожат друг другу вперебой...
Смыкаются пути каких-то колебаний,
Расчеты тайных сил приводятся к концу,
Наперекор уму без права пожеланий,
И не по времени, и правде не к лицу...
О, если б, кажется, с судьбою в бой рвануться! —
Какой бы мощности порыв души достиг...
Горька судьба поэтов всех племен;
Тяжеле всех судьба казнит Россию;
Для славы и Рылеев был рожден;
Но юноша в свободу был влюблен...
Стянула пе́тля дерзостную выю.
Не он один; другие вслед ему,
Прекрасной обольщенные мечтою, —
Пожалися годиной роковою...
Бог дал огонь их сердцу, свет уму,
Моя судьба, старуха, нянька злая,
И безобразная, и глупая, за мной
Следит весь день и, под руку толкая,
Надоедает мне своею болтовней.
Когда-то в карты мне она гадала
И мне сулила много светлых дней;
Я, как ребенок, верил ей сначала,
Доверчив был и уживался с ней.
То штопая, то делая заплаты,
Она не раз при мне ворчала на беду:
Есть старинное преданье,
Что навеки рай земной
Загражден нам в наказанье
Непреклонною судьбой;
Что дверей его хранитель —
Ангел с пламенным мечом;
Что путей в сию обитель
Никогда мы не найдем.Нет, друзья! вы в заблужденье!
Есть на свете Божий рай!
Есть! и любит Провиденье
Послание к ***
Твои черты передо мной,
Меж двух свечей, в гробу черненом.
Ты мне мила лицом склоненным
И лба печальной белизной.
Ты вдалеке, но мне мила
Воспоминаньем тайных пыток…
Моей судьбы унылый свиток
Родилась ты, и, наверно, где-то
Ярким светом вспыхнула звезда.
И все так же двигались планеты,
Так же отезжали поезда,
Так же разговаривали люди,
Ветры завывали у столба.
Ты не знала, будет иль не будет
У тебя счастливая судьба.
А потом пошли другие годы,
И, разгоряченная борьбой,
Родная моя земля,
За что тебя погубили?
Зинаида ГиппиусI1Судьба одних была страшна,
Судьба других была блестяща,
И осеняла всех одна
России сказочная чаша.2Но Император сходит с трона,
Прощая все, со всем простясь,
И меркнет Русская корона
В февральскую скатившись грязь.3…Двухсотмиллионная Россия, —
«Рай пролетарского труда»,
Мне было велено судьбой
Смотреть, ягненок, за тобой;
С тобой делился я едою,
В ручье поил тебя водою,
Тебя я грел, ягненок мой,
У гру́ди собственной зимой,
Когда дожди лились потоком,
Ручей ревел в русле́ глубоком
И, словно чередуясь с ним,
Волк завывал. Но мной храним,
О, как ты пуст и нем!
В осенней полумгле
сколь призрачно царит прозрачность сада,
Где листья приближаются к земле
великим тяготением распада.
О, как ты нем!
Ужель твоя судьба
в моей судьбе угадывает вызов,
и гул плодов, покинувших тебя,