Опьяняет смелый бег.
Овевает белый снег.
Режут шумы тишину.
Нежат думы про весну.
Взглядом, взглядом облелей!
Рядом, рядом — и скорей!
Твой ли стан склонен ко мне?
Все ль обман и сон во сне?
Мир во власти зимних нег,
Миги застит дымный снег.
Я проснулся утром и сказал:
«Видел я сейчас забавный сон,
Будто был я нынче приглашен
Дятлом на какой-то птичий бал.
Хором песни пели петухи,
Лес кивал зеленою листвой.
А пингвин, малюсенький такой,
Вдруг прочел Есенина стихи».
Мой путь страстями затемнен,
Но райских снов в полнощном бденьи
Исполнен дух, — и светлый сон
Мне близок каждое мгновенье.
Живите, сны, в душе моей,
В душе безумной и порочной,
Живите, сны, под гнетом дней
И расцветайте в час урочный!
В суровый час, когда вокруг
Другие сны толпою властной
Это сон или бред? Это греза иль жизни отрывок?
Я опять целовал эти губы, вкушая ответ!
И луна расцвела, и у ржи золотеющих гривок
Отдыхала мечтой, посылая колосьям привет.
Ты ко мне подошла, подошла, улыбаясь тревожно,
Заглянула в глаза, молча руку свою подала…
Это так хорошо, что увидеть во сне невозможно!
Это явь! это жизнь! ты не грезилась мне, — ты была!
В сне земном мы тени, тени…
Жизнь — игра теней,
Ряд далеких отражений
Вечно светлых дней.Но сливаются уж тени,
Прежние черты
Прежних ярких сновидений
Не узнаешь ты.Серый сумрак предрассветный
Землю всю одел;
Сердцем вещим уж приветный
Трепет овладел.Голос вещий не обманет.
Жарким криком почуяв средь сна,
Что подходит волна огневая,
Петухи встрепенулись, срывая
Саван ночи из лунного льна.
Облака — словно полог пунцовый,
А заря — из огня колыбель.
Глянь, — воскресшего Бога лицо
Выйдет разве сейчас не к тебе.
И душа твоя, птицам родня,
Онемевшие крылья расправит
Без Меня б твои сны улетали
В безжеланно-туманную высь,
Ты воспомни вечерние дали,
В тихий терем, дитя, постучись.
Я живу над зубчатой землею,
Вечерею в Моем терему.
Приходи, Я тебя успокою,
Милый, милый, тебя обниму.
Отошла Я в снега без возврата,
Но, холодные вихри крутя,
Теряет берег очертанья.
Плыви, челнок!
Плыви вперед без содроганья —
Мой сон глубок.
Его покоя не нарушит
Громада волн,
Когда со стоном вниз обрушит
На утлый челн.
В тумане чистом и глубоком,
Челнок, плыви.
Как отрок зарею
Лукавые сны вспоминает,
Я звука душою
Ищу, что в душе обитает.Хоть в сердце нет веры
В живое преданий наследство,
Люблю я химеры,
Где рдеет румяное детство.Быть может, что сонный
Со сном золотым встрепенется
Иль стих благовонный
Из уст разомкнутых польется.
— Где лебеди? — А лебеди ушли.
— А во́роны? — А во́роны — остались.
— Куда ушли? — Куда и журавли.
— Зачем ушли? — Чтоб крылья не достались.
— А папа где? — Спи, спи, за нами Сон,
Сон на степном коне сейчас приедет.
— Куда возьмет? — На лебединый Дон.
Там у меня — ты знаешь? — белый лебедь…
Как взоры томные свои
Ты на певце остановила,
Не думай, чтоб мечта любви
В его душе заговорила.
Нет, это был сей сладкий сон,
Сей чудный сон воображенья,
Что посылает Аполлон
Не для любви, для вдохновенья.
1826
Во сне неутешно я плакал:
Мне снилося — ты умерла.
Проснулся; а все по ланитам
Слеза за слезою текла.
Во сне неутешно я плакал:
Мне снилось — забыт я тобой.
Проснулся; но долго катились
Горючие слезы рекой.
Он охранял твой сон, когда ребенком малым,
Бывало, перед ним ты сладко засыпал,
И солнца теплый луч своим сияньем алым
На щечках бархатных заманчиво играл.
Он сторожит твой сон теперь, когда, разбитый,
Больной, уставший жить, тревожно дремлешь ты,
И тот же луч зари на впалые ланиты
Бросает, как тогда, роскошные цветы…
Твой сон передрассветный сладок,
И дразнит дерзкого меня
Намеками прозрачных складок
Чуть дышащая простыня.Но, недотрога, ты свернулась
Под стать мимозе иль ежу.
На цыпочках, чтоб не проснулась,
Уйду, тебя не разбужу.Какая гладь, и ширь какая!
И с якоря вниз головой
Сейчас слечу я, рассекая
Хрусталь дремотный, огневой! И вспомнив нежную истому,
Мне снился сон жестокий
Про новую любовь.
Томительно и нежно
Звучавшие слова.
Я видел твое платье,
И туфли, и чулки
И даже голос слышал.
Но не видал лица.О чем меня просила?
Не помню. Повтори.
Опять с такой же силой
И страшные мне снятся сны:
Телега красная,
За ней — согбенные — моей страны
Идут сыны.
Золотокудрого воздев
Ребенка — матери
Вопят. На паперти
На стяг
Пурпуровый маша рукой беспалой
Сны развернулись. Ты, нежная, здесь.
Вся ко мне просишься. Жду тебя весь.
Все отошло, что держало нас врозь.
Счастье, как дикий бурьян, разрослось.
В зарослях буйных ползучего мха
Все перепуталось: хмель и ольха.
Роща за рощей, и нет им конца.
В россыпях золота наши сердца.
Я по снам по твоим не ходил
и в толпе не казался,
не мерещился в сквере, где лил
дождь, верней — начинался
дождь (я вытяну эту строку,
а другой не замечу),
это блазнилось мне, дураку,
что вот-вот тебя встречу,
это ты мне являлась во сне,
(и меня заполняло
Фелиссе КрутЗачем приснилась мне гарцунья
И он, неведомый гарцун?..
Уж это не весна ль — чарунья
Испытывает верность струн?..
Не смутные ли это зовы
Воспрянувшей от сна весны?..
Недаром дали бирюзовы,
Недаром небеса ясны…
Недаром в царстве беззаконий,
В повиновении весне,
Мне грезились сны золотые!
Проснулся — и жизнь увидал...
И мрачным мне мир показался,
Как будто он траурным стал.
Мне виделся сон нехороший!
Проснулся... на мир поглядел:
Задумчив и в траур окутан,
Мир больше, чем прежде, темнел.
Ты открывал окно. Туман
Гасил свечу.
Я был в ту ночь от счастья пьян,
И я молчу.
О, я не мог тебе помочь!
Я пел мой стих…
И снова сон, и снова ночь,
Но сны — черней твоих.
Но где же ложь? Один обман
Мой факел задувал,
У моря спит забота
И много, много сил.
Недавно умер кто-то,
Кто голос мой любил.Волна и сон безлюдный,
В песок ушло крыльцо.
Мне вспомнить было трудно
Знакомое лицо.Далекий призрак горя,
И скорбь, как сон, легка.
А голос мой для моря,
Для моря и песка.
(Из Анакреона)
Недавно, Вакхом упоенный,
Заснул на тирских я коврах,
И зрел — что к девушкам, плененный,
Я крался тихо на перстах.
Вдруг слышу громкий смех за мною;
Я оглянулся — зрю собор
Красавиц юных надо мною,
Ночная тьма безмолвие приносит
И к отдыху зовет меня.
Пора, пора! покоя тело просит,
Душа устала в вихре дня.
Молю тебя, пред сном грядущим, Боже:
Дай людям мир; благослови
Младенца сон, и нищенское ложе,
И слезы тихие любви!
Прости греху, на жгучее страданье
Успокоительно дохни,
Я не знаю, как проснулась
(пел вдали веселый звон),
сну блаженно улыбнулась
и забыла светлый сон.
Тихо сон заколебался,
словно тучки белый край,
и печально улыбался,
отлетая в милый Рай.
Ах, настанет час, коснется
И Сон и Смерть равно смежают очи,
Кладут предел волнениям души,
На смену дня приводят сумрак ночи,
Дают страстям заснуть в немой тиши.
И в чьей груди еще живет стремленье,
К тому свой взор склоняет Ангел Сна,
Чтоб он узнал блаженство пробужденья,
Чтоб за зимой к нему пришла весна.
Но кто постиг, что вечный мрак — отрада,
С тем вступит Смерть в союз любви живой,
Страстный стон, смертный стон,
А над стонами — сон.
Всем престолам — престол,
Всем законам — закон.Где пустырь — поле ржи,
Реки с синей водой…
Только веки смежи,
Человек молодой! В жилах — мед. Кто идет?
Это — он, это — сон —
Он уймет, он отрет
Страстный пот, смертный пот.
Безбрежно озаренная
Мерцанием Луны,
Молчит пустыня сонная
И вечно видит сны.
И видит сны преступные, —
Судьбы неправый суд.
Но, вечно недоступные,
Оплоты льдов растут.
Призрак ели с призраком луны
Тихо ткут меж небом и землею сны.
Призрак хаты с призраком реки
Чуть мерцающие зыблют огоньки.
А над зыбко-ткущимися снами,
И над тихо-зыблемыми огоньками,
И над призраками бедных хат
Ночь развертывает чародейный плат,
Опрокидывает черный щит,
И о свете незакатном ворожит.
Как в небесах, объятых тяжким сном,
Порой сверкает беглая зарница,
Но ей не отвечает дальний гром, —
Так точно иногда в уме моём
Мелькают сны, и образы, и лица,
Погибшие во тьме далёких лет, —
Но мимолётен их непрочный свет,
Моя душа безмолвна, как гробница,
Журчливый садик, и за ним
Твои нагие мощи, Рим!
В нем лавр, смоковница и розы,
И в гроздиях тяжелых лозы.Над ним, меж книг, единый сон
Двух сливших за рекой времен
Две памяти молитв созвучных, -
Двух спутников, двух неразлучных… Сквозь сон эфирный лицезрим
Твои нагие мощи, Рим!
А струйки, в зарослях играя,
Поют свой сон земного рая.
Прохлада утренней весны
Пьянит ласкающим намеком;
О чем-то горестно далеком
Поют осмеянные сны.
Бреду в молчаньи одиноком.
О чем-то горестно далеком
Поют осмеянные сны,
О чем-то чистом и высоком,
Как дуновение весны.
Бреду в молчаньи одиноком.
Нам снится не то, что хочется нам, —
Нам снится то, что хочется снам.
На нас до сих пор военные сны,
Как пулеметы, наведены.
И снятся пожары тем, кто ослеп,
И сытому снится блокадный хлеб.
И те, от кого мы вестей не ждем,
Во сне к нам запросто входят в дом.
Итак, это — сон, моя маленькая,
Итак, это — сон, моя милая,
Двоим нам приснившийся сон!
Полоска засветится аленькая,
И греза вспорхнет среброкрылая,
Чтоб кануть в дневной небосклон.Но сладостны лики ласкательные,
В предутреннем свете дрожащие,
С улыбкой склоненные к нам,
И звезды, колдуньи мечтательные,
В окно потаенно глядящие,
Какой тяжелый сон! В толпе немых видений,
Теснящихся и реющих кругом,
Напрасно я ищу той благодатной тени,
Что тронула меня своим крылом.Но только уступлю напору злых сомнений,
Глухой тоской и ужасом объят, —
Вновь чую над собой крыло незримой тени,
Ее слова по-прежнему звучат.Какой тяжелый сон! Толпа немых видений
Растет, растет и заграждает путь,
И еле слышится далекий голос тени:
«Не верь мгновенному, люби и не забудь!»