Найдено стихов - 47.
На одной странице показано - 35.
Чтобы посмотреть как можно больше стихов из коллекции, переходите по страницам внизу экрана.
Стихи отсортированы так, что в начале Вы будете видеть более короткие стихи.
На последней странице Вы можете найти самые длинные стихи по теме.
Твой дивный образ, как во сне,
Давно уж грезится все мне, —
С улыбкой кроткой, неземной,
Но страшно бледный и больной.
И ротик только и алеет…
Но смерть на нем запечатлеет
Свой поцалуй, —и сумрак ночи
Затмит тогда святые очи…
И у меня был край родной;
Прекрасен он!
Там ель качалась надо мной…
Но то был сон!
Семья друзей была жива.
Со всех сторон
Звучали мне любви слова…
Но то был сон!
И у меня была родина милая.
Весь окружен
Был там фиалками дуб зеленеющий.
Это был сон.
Слышал я говор родной. Поцелуями
Был упоен.
Слово «люблю» мне звучало, как музыка.
Это был сон.
И я когда-то знал край родимый…
Как светел он!
Там рощи шумны, фиалки сини…
То был лишь сон!
Я слышал звуки родного слова
Со всех сторон…
Уста родные «люблю» шептали…
То был лишь сон!
Смерть — прохладной ночи тень,
Жизнь — палящий летний день.
Близок вечер; клонит сон:
Днем я знойным утомлен.
А над ложем дуб растет,
Соловей над ним поет…
Про любовь поет, и мне
Песни слышатся во сне.
Наша жизнь — жаркий день;
Наша смерть — ночи тень,
И к покою от дня
Сон склонил уж меня.
А в саду, меж ветвей,
Так поет соловей;
Я дремлю, и сквозь сон
Все мне слышится он.
Плакал я во сне: мне снилось,
Что в могиле ты лежала;
Я проснулся — и слезинка
По щеке моей бежала.
Плакал я во сне: мне снилось,
Что пришла пора разлуки;
Я проснулся — и лилися
Долго слезы горькой муки.
Плакал я во сне: мне снилось,
Будто я любим тобою;
Я проснулся — слезы льются
И теперь еще рекою.
Во сне неутешно я плакал:
Мне снилося — ты умерла.
Проснулся; а все по ланитам
Слеза за слезою текла.
Во сне неутешно я плакал:
Мне снилось — забыт я тобой.
Проснулся; но долго катились
Горючие слезы рекой.
Во сне неутешно я плакал:
Мне снилось — мы вместе опять.
Проснулся; а слезы все льются —
И я не могу их унять.
Обятый туманными снами,
Глядел я на милый портрет,
И мне показалось: я вижу
В нем жизни таинственный след…
Как-будто печальной улыбкой
Раскрылись немыя уста,
И жемчугом слез оросилась
Любимых очей красота.
И сам я невольно заплакал —
Заплакал, грустя и любя…
Ах, страшно поверить!.. Неужто
Я точно утратил тебя?
Жизнь — ненастный, мучительный день;
Смерть — ночная, прохладная тень.
Уже смерклось. Сон вежды смежи́л;
Я устал: меня день истощил.
Вот уж ива стоит надо мной…
Там запел соловей молодой, —
Звонко пел про любовь свою он.
Его песням я внемлю сквозь сон.
Когда благоухали розы
И пели в рощах соловьи,
С любовью нежною сжимали
Меня обятия твои.
Сорвала осень листья с розы,
Далеко прогнан соловей,
И ты тоже улетела,
И я один с тоской моей.
Как холодны, как длинны ночи!
Скажи — тебя ждать долго мне?
Иль суждено былым блаженством
Мне наслаждаться лишь во сне?
Во сне я ночь каждую вижу:
Приветливо мне ты киваешь, —
И громко, и горько рыдая,
Я милые ножки целую.
Глядишь на меня ты уныло,
Качаешь прекрасной головкой.
Из глаз твоих кра́дутся тихо
Жемчужные слезные капли.
Ты шепчешь мне тихое слово,
Дари́шь кипарисную ветку…
Проснусь я, — и нет моей ветки,
И слово твое позабыл я.
Тот же сон, что снился прежде!
Прежним счастьем вновь живу я…
В той же вешней мир одежде,
Та же нега поцелуя.
Тот же месяц все двурогий
Светит нам; беседка та же;
Те же мраморные боги
У дверей стоят на страже.
Сладкий сон — увы! — минует,
И сердечные обманы
Осень холодом обдует,
Как весенние поляны.
Да! цвести недолго счастью:
И поблекнет и сомнется…
И, покинутое страстью,
Сердце к сердцу не прижмется.
На горы и долы, как сон неприветный,
Туман опустился осенний;
Деревья уже обезлиствены бурей
И смотрят толпой привидений.
Одно лишь меж ними, в печальном молчанье,
Еще не рассталось с листвою,
И влажное, точно от слез, все качает
Зеленой своей головою.
Ах, с этой печальной пустынею схожа
Душа моя, мрачно больная;
А дерево в летней зеленой одежде —
Твой образ, моя дорогая.
Он уж снился мне когда-то,
Этот самый сон любви!..
Воздух, полный аромата…
Поцелуи… соловьи…
Так же месяц всплыл двурогий,
И белеет водопад…
Так же мраморные боги
Сторожат у входа в сад…
Ах! я знаю, как жестоко
Изменяют эти сны!
Как заносит снег глубоко
Поле, полное весны…
Как мы сами сон свой губим,
Забываем и клянем, —
Мы, которые так любим
И блаженством жизнь зовем!..
Пригрезился снова мне сон былой…
Майская ночь — в небе звезды зажглися…
Сидели мы снова под липой густой
И в верности вечной клялися.
То были клятвы и клятвы вновь,
То слезы, то смех, то лобзание было…
Чтобы лучше я клятвы запомнил, ты в кровь
Мне руку взяла — укусила.
О, милочка, с ясной лазурью очей,
О друг мой, и злой и прелестный!
Целоваться, конечно, в порядке вещей,
Но кусаться совсем неуместно.
Раз сам себя во сне увидел я
В жилете шелковом и черном платье,
В манжетах — будто поздравлять я
Пришел; и вижу — милая моя.
Я ей поклон отвесил и сказал:
«Ну, поздравляю вас. Так вы невеста?»
Но я стоял, не двигался с места;
Холодный светский звук мне горло сжал.
Из милых глаз рекою жгучей слезы
Вдруг полились, и чудный лик в волнах
Горючих слез своих исчез, как грезы.
Глаза, любви святыя звезды, знаю,
Вы наяву мне лгали и во снах —
Но верить вам, безумный, продолжаю!
Проносится тихо над миром весна:
Цветы и деревья цветут;
По небу, проснувшись от долгого сна,
Пурпурные тучки плывут;
И в ветвях кудрявых средь ночи немой
Роскошно поют соловьи;
И нежится стадо в траве луговой;
И звонко сбегают струи́; —
А мне уж не петь и не видеть земли:
Я в душном гробу погребен, —
И чудится песня мне в звонкой дали,
И странный мне грезится сон…
Сомненья нет — любовный пыл,
Уходит к черту; час пробил!
О, изменяет этот час
Все в жизни к лучшему для нас!
Семья, водицею своей,
Навеки гасит жар страстей.
У жизни человек берет
Все то, что с радостью дает
Она за деньги; в волю он
И вкусно кушает, и сон
От глаз мятежно не бежит,
Всю ночь в тепле счастливец спит
И видит сладостные сны
Близ добродетельной жены.
Сомненья нет — любовный пыл,
Уходит к чорту; час пробил!
О, изменяет этот час
Все в жизни к лучшему для нас!
Семья, водицею своей,
Навеки гасит жар страстей.
У жизни человек берет
Все то, что́ с радостью дает
Она за деньги; в волю он
И вкусно кушает, и сон
От глаз мятежно не бежит,
Всю ночь в тепле счастливец спит
И видит сладостные сны
Близ добродетельной жены.
Как сквозь облачного дыма
Виден млечный лунный свет,
Так во тьме былого зрима
Ты, картина светлых лет!
Дружным кругом мы сидели…
Гордо Рейном плыл наш челн.
Под вечерним солнцем рдели
Берега лазурных волн.
Перед женщиной любимой
Я задумчиво сидел…
Блеском вечера палимый,
Бледный лик ее алел.
Все живее, веселее
Раздавалась песнь гребца;
Небо стало голубее,
И просторнее сердца́.
Чудным сном мелькали мимо
Замок, роща, горный склон…
Очи женщины любимой
Отражали этот сон.
Как сквозь облачнаго дыма
Виден млечный лунный свет,
Так во тьме былаго зрима
Ты, картина светлых лет!
Дружным кругом мы сидели…
Гордо Рейном плыл наш чолн.
Под вечерним солнцем рдели
Берега лазурных волн.
Перед женщиной любимой
Я задумчиво сидел…
Блеском вечера палимой,
Бледный лик ея алел.
Все живее, веселее
Раздавалась песнь гребца;
Небо стало голубее,
И просторнее сердца.
Чудным сном мелькали мило
Замок, роща, горный склон…
Очи женщины любимой
Отражали этот сон.
Как сны полунощные, зданья
Стоят в безконечном ряду.
Я мимо их, в плащ завернувшись,
По улице молча иду.
И слышу: на башне собора
Двенадцать ужь колокол бьет.
С каким же теперь нетерпеньем
Меня моя милая ждет!
Сопутник мой месяц: он светят
Приветно в дорогу мою.
И вот—я у двери знакомой
И месяцу так говорю:
«Спасибо, мой добрый товарищ,
Что ты посветил мне идти!
Теперь я тебя отпускаю:
Теперь ты другим посвети.
«И если увидишь скитальца
С немою сердечной тоской —
Утешь его так же, мой милый,
Как я был утешен тобой.»
В роброне пышном, вышитом богато,
И в туфельках с острейшими носками,
Вся в мушках, с набеленными щеками
И талией, корсетом туго сжатой, —
Такой тебе явилася когда-то
Лжемуза, обольщая похвалами;
Но ты пошел не торными путями,
В туманное наитье веря свято.
И замок ты обрел в своем скитанье,
И там, недвижна, словно изваянье,
В волшебном сне красавица лежала.
И в чаянье желанного союза
В твои обятья подлинная Муза,
Восстав от сна, с улыбкою упала.
Манжеты, бант, нарядный черный фрак —
Таким во сне увидел сам себя я
На торжестве. И предо мной былая
Моя любовь. Я подступил на шаг
И произнес: «Невеста вы? Так, так!
Позвольте вас поздравить, дорогая!»
Но эта фраза, светская, пустая,
В душе моей усилила лишь мрак.
И слезы вдруг с неудержимой силой
Глаза ее прелестные застлали
И облаком сокрыли образ милой.
О звезды-очи, светочи святыни,
Хотя и в жизни так же вы мне лгали,
Как и во сне, — я верю вам доныне.
Ветер воет меж деревьев,
Мрак ночной вокруг меня;
Серой мантией окутан,
Я гоню в лесу коня.
Впереди меня порхают
Вереницы легких снов
И несут меня на крыльях
Под давно желанный кров.
Лают псы; встречают слуги
У крыльца с огнем меня:
Я по лестнице взбегаю,
Шумно шпорами звеня.
Освещен покой знакомый —
Как уютен он и тих, —
И она, моя царица,
Уж в обятиях моих.
Ветер воет меж деревьев;
Шепчут вкруг меня листы:
«Сны твои, ездок безумный,
Так же глупы, как и ты».
Спесив, надут, торжественен и важен,
Мне человек привиделся во сне;
Он был и груб и грязен в глубине,
Хоть с виду чист, завит и напомажен.
Он внешне был прилизан и приглажен,
Но внутренно — ничтожество вполне;
Держался он со светом наравне,
Отважен был и даже авантажен.
И демон сна меня окинул взглядом:
«Ты хочешь знать, кто он? Взгляни сюда!»
И показал мне зеркало, в котором
Любимую я с ним увидел рядом,
Пред алтарем. Сказали оба «Да!»,
И ад, смеясь, «Аминь!» — пропел им хором.
Рой мыслей, что одна в другую вдета,
Как звенья цепи, от моих очей
Сон гонят прочь; уж сколько я ночей
Провел в слезах и стонах до рассвета!
Чем прекратится злая пытка эта?
Чем умерщвлю я стоголовых змей,
Что вновь родятся, как ты их ни бей?
Нашел, нашел! Создам два-три сонета!
Уж многих в сон умел ввергать сонет.
Испробую ж я силу ту благую —
Ведь тут совсем работы мысли нет.
Да, удалось! Покоя гавань чую
Уж близко я; все мысли далеко;
Чуть начал я — и сплю уж глубоко.
В наряде с фижмами, увенчана цветами,
И с мушками на разрумяненных щеках,
С прической громоздкой, покрыта кружевами,
С носками острыми, как клюв, на башмаках —
Наряжена была так площадная муза,
Когда она пришла, чтобы тебя обнять.
Но с ней не захотел ты заключать союза,
К неясной цели ты стремился вновь опять.
В пустынный за̀мок ты вошел — без покрывала
Там, словно статуя, красавица лежала,
В волшебный крепкий сон давно погружена.
Но твой привет расторг сна роковыя узы,
Улыбку встретил ты германской дивной музы,
И бросилась в твои обятия она.
Во сне я любезную видел
Унылой и робкой женой,
Нужда и болезнь изсушили
Безвременно стан молодой.
Несла на руках она сына,
Другого за ручку вела;
Бедняжка, убитая горем,
Она через силу брела.
Так шла она тихо по рынку,
И вдруг повстречалась со мной.
Увидя страданье несчастной,
Сказал я с сердечной тоской:
„Поди ко мне, друг мой, — со мною
„Ты будешь покойнее жить:
„Я стану своими трудами
„Тебя и поить и кормить.
„Я буду заботиться нежно
„О бедных малютках твоих,
„Тебя же я буду покоить,
„Лелеять нежнее, чем их.
„Поверь, никогда не скажу я,
„Как много любил я их мать;
„Умрешь ты, — я буду слезами
„Могилу твою орошать.“
День пылал, и в груди моей сердце пылало.
Я блуждал, и со мной мое горе блуждало,
А когда день потух, любопытством влеком,
К пышной розе подкрался я ночью тайком.
Я приблизился тихо и нем, как могила,
Лишь слеза за слезою струилась уныло…
Но едва я склонился над розою той —
В ее чашечке луч мне сверкнул золотой.
Я веселый заснул под кустом этой розы
И увидел манящие, чудные грезы:
Мне румяная девушка снилась; надет
Был у ней на груди ярко алый корсет.
Мне блестящее что-то она подарила;
Я подарок унес в светлый домик, где было
Шумно, весело; музыки слышался звук.
Суетился народец какой-то вокруг.
Там двенадцать танцоров без устали, в зале
Крепко за руки взявшись, кружились, мелькали,
И едва один танец кончался — опять
Начинали тотчас же другой танцевать.
И жужжала мне музыка танцев: «Обратно
Не воротится час, проведенный приятно,
И вся жизнь твоя, милый мой — грезы одне,
И теперешний час сон есть только во сне».
Сон умчался, заря загоралась лениво;
А когда я на розу взглянул торопливо —
Вместо искры, пылающей в чашке цветка,
Я холодного только нашел червяка.
Во сне я был опять и юн, и весел.
Вот сельский домик наш в долине горной;
И вот с горы, смеясь, рука с рукой
С Отилией сбегаем мы проворно.
Блестят ея зелененькие глазки,
Как море, точно у русалки-крошки!
Нежна она, но крепко это тельце,
Ступают твердо маленькия ножки.
Звук голоса — правдивый, задушевный;
И за сердце хватает с странной силой,
И говорит она все так разумно;
Как розовая почка, ротик милый.
И не любовь меня при ней волнует,
Не мучусь я — нет, в полном я разсудке;
Но так смягчаюсь я, когда спокойно
Целую ручки милыя малютки!
Вот лилию сорвал я ей и отдал,
И вдруг сказал: — «Вовеки не забуду!
Отилия! будь ты моей женою,
И я тогда с тобою счастлив буду!»
Но что̀ она ответила — не знаю:
Я вдруг проснулся… Я ведь тот несчастный,
Что̀ долгие, томительные годы
Живет вдвоем с болезнию ужасной…
Я помню, как ее впервые,
Волшебницу, услышал я,
Как звуки сладостно дрожали,
И тайно в сердце проникали,
И слезы чудно извлекали,
И вдаль неслась душа моя!
И сон обял меня, и снилось
Мне, будто я еще дитя
И, сидя в спальне при мерцанье
Лампады, скромный, весь вниманье,
Читаю старое сказанье,
А ветр в окно стучит, свистя.
Вот сказка оживляться стала,
И из могил со всех сторон
Выходят рыцари сразиться.
Роланд сам в Ронсевалю мчится,
Войска уж двинулися биться,
Меж них предатель Ганелон.
Вот падает Роланд могучий,
И льется кровь его рекой;
Свой славный рог берет он в руки,
Трубит он; но едва лишь звуки
Достигли Карла — в смертной му́ке
Уж кончил жизнь свою герой.
При этих мощно скорбных звуках
Я пробуждаюся от сна…
Сказанье быстро исчезает,
Толпа певицу поздравляет
И громким «браво» оглушает,
И всех благодарит она;
Я помню, как она, чаруя,
Предстала взору в первый раз.
Звенел волшебно голос сладкий,
И сердце билось в лихорадке,
И слезы тихие украдкой
Невольно полились из глаз.
Я был обят очарованьем;
Вернулись снова детства сны:
Мерцает лампа еле-еле,
И я, усевшись на постели,
Под шум и свист ночной мяте ли
Читаю сказки старины.
И сказки дивно оживают,
Из гроба рыцари встают;
Турнир сегодня в Ронсевале,
Роланд спешит в броне из стали,
Герои в свите прискакали,
И Ганелон меж ними, плут.
Он гнусно предал господина;
Роланд в крови, насмерть сражен;
Он рог берет, слабея, в руки,
И Карл Великий слышит звуки;
Бледнеет рыцарь в смертной муке —
И вместе с ним бледнеет сон.
Громовый гул рукоплесканий
Меня вернул из царства ска;
Померкла дней волшебных слава,
В ладоши бьет людская лава,
Шум без конца и крики «браво!»
И — всех благодарит она.
Мне тридцать пять уж стукнуло. Не знаю,
Шестнадцатый тебе пошел ли год?..
Когда гляжу я на тебя, о, Женни!
Забытый сон в душе моей встает.
Я в восемьсот семнадцатом увидел
Прелестное созданье… Ты лицом
И станом мне ее напоминаешь
И также косу носишь ты кольцом.
Я ей сказал: «Дождись меня; учиться
Иду правам я в университет,
И возвращусь к тебе оттуда скоро».
«Твоя навек я!» был ее ответ.
Четвертый год сидел я в Геттингене,
Четвертый год зубрил Пандекты я;
Как вдруг письмо однажды получаю,
Что вышла замуж милая моя.
Тогда был май. В долинах зеленевших
Уж не один благоухал цветок;
Из дальних стран вернувшись, птички пели,
И солнцу рад был каждый червячок.
А я бродил болезненный и бледный,
От горести совсем я изнемог,
И муки те, что в эту ночь изведать
Мне довелось, мог видеть разве Бог.
Но все прошло… Теперь как дуб я крепок,
Я временем могучиим исцелен.
Когда гляжу я на тебя, о, Женни!
В моей душе ты будишь старый сон.