Я прожил нелегкую жизнь:
Репрессии, голод, война…
Мне сердце шептало:
«Держись!
Иные придут времена…»
Пришли…
Но не те, что я ждал.
Пришли времена «воротил»,
Эпоха ворюг и менял,
И вновь этот мир мне не мил.
А нас — ту великую часть,
Что держит страну на плечах,
Ввергают, как прежде, в напасть,
Чтоб свет в наших душах зачах…
Я прожил нелегкую жизнь.
И злобится память моя.
А сердце мне шепчет:
«Держись…»
Держусь за таких же, как я.
Щедрот источник, Россов радость,
Посланница и друг небес,
Которой льют уста нам сладость,
А взоры — жизнь и свет очес!
Тобой блаженство мы вкушаем,
Тобой мы дышим и живем;
Тебе сердца мы посвящаем
И благодарну песнь поем.
О наша мать! сердец царица!
О ангел, а не человек!
О кротка Севера денница!
Сияй и озаряй нас ввек.
1789
Пела, пела пташечка
И затихла;
Знало сердце радости
И забыло.
Что, певунья пташечка,
Замолчала?
Как ты, сердце, сведалось
С черным горем?
Ах! убили пташечку
Злые вьюги;
Погубили молодца
Злые толки!
Полететь бы пташечке
К синю морю;
Убежать бы молодцу
В лес дремучий! —
На море валы шумят,
А не вьюги;
В лесе звери лютые,
Да не люди!
В облаках висит луна
Колоссальным померанцем.
В сером море длинный путь
Залит лунным медным глянцем.
Я один… Брожу у волн,
Где, белея, пена бьется.
Сколько нежных сладких слов
Из воды ко мне несется…
О, как долго длится ночь!
В сердце тьма, тоска и крики.
Нимфы, встаньте из воды,
Пойте, вейте танец дикий!
Головой приникну к вам,
Пусть замрет душа и тело!
Зацелуйте в вихре ласк
Так, чтоб сердце онемело!
ЭЛЕГИЯ.
Желанье сердца не свершилось,
Сокрылися мечты мои:
Притворство гнусное таилось,
Под маской пламенной любая.
В обман отдавшися душою
Покой навек я схоронил,
Простился с дружбою святою,
И благо жиани погубил!
Румянец неги, взоров томность,
Ея, пылющая кровь,
Ея минутная нескромность,
Все мне ручалось за любовь.
Но тщетно, тщетно ждал участья,
Коварной дав над сердцем власть,
Я вижу в ней или безстрастье,
Или расчетистую страсть.
Спит, муки твоея — веселье,
Спит, сердца выстраданный рай.
Над Иверскою колыбелью
— Блаженная! — помедлить дай.Не суетность меня, не зависть
В дом привела, — не воспрети!
Я дитятко твое восславить
Пришла, как древле — пастухи.Не тою же ль звездой ведома?
— О серебро-сусаль-слюда! —
Как вкопанная — глянь — над домом,
Как вкопанная — глянь — звезда! Не радуюсь и не ревную, —
Гляжу, — и по сердцу пилой:
Что сыну твоему дарую?
Вот плащ мой — вот и посох мой.6 декабря
Я к морю сбегаю. Назойливо лижет
Мне ноги волна в пене бело-седой,
Собою напомнив, что старость все ближе,
Что мир перед новою грозной бедой…
Но это там где-то… Сегодня все дивно!
Сегодня прекрасны и море, и свет!
Сегодня я молод, и сердцу наивно
Зеленое выискать в желтой листве!
И хочется жить, торопясь и ликуя,
Куда-то стремиться, чего-то искать…
Кто в сердце вместил свое радость такую,
Тому не страшна никакая тоска!
Дождь по бульварам
Листьями метёт.
Милый мой с гитарой
Нынче не придёт.Мы жили по соседству,
Встречались просто так.
Любовь проснулась в сердце —
Сама не знаю как.Я у порога
Простою всю ночь.
Как своей тревогой
Милому помочь? Жду и гадаю,
Встретимся ли вновь?
Вот она какая —
Первая любовь.Трудные годы,
Дальние края,
Бури-непогоды,
Молодость моя.Мы жили по соседству,
Встречались просто так.
Любовь проснулась в сердце —
Сама не знаю как.
Дождешься ль вечерней порой
Опять и желанья, и лодки,
Весла, и огня за рекой?
ФетСумерки, сумерки вешние,
Хладные волны у ног,
В сердце — надежды нездешние,
Волны бегут на песок.
Отзвуки, песня далекая,
Но различить — не могу.
Плачет душа одинокая
Там, на другом берегу.
Тайна ль моя совершается,
Ты ли зовешь вдалеке?
Лодка ныряет, качается,
Что-то бежит по реке.
В сердце — надежды нездешние,
Кто-то навстречу — бегу…
Отблески, сумерки вешние,
Клики на том берегу.16 августа 1901
Прекрасный день, счастливый день —
И солнце, и любовь!
С нагих полей сбежала тень —
Светлеет сердце вновь.
Проснитесь, рощи и поля;
Пусть жизнью все кипит:
Она моя, она моя!
Мне сердце говорит.
Что вьешься, ласточка, к окну,
Что, вольная, поешь?
Иль ты щебечешь про весну
И с ней любовь зовешь?
Но не ко мне, — и без тебя
В певце любовь горит:
Она моя, она моя!
Мне сердце говорит.
(Из Гейне)
Закралась в сердце грусть — и смутно
Я вспомянул о старине —
Тогда все было так уютно
И люди жили как во сне…
А нынче мир весь как распался:
Все кверху дном, все сбились с ног —
Господь-Бог на небе скончался,
И в аде Сатана издох.
Живут как нехотя на свете,
Везде брюзга, везде раскол, —
Не будь крохи любви в предмете,
Давно б из мира вон ушел.
За листком листок срывая
С белой звездочки полей,
Ей шепчу, цветку вверяя,
Что скрываю от людей.
Суеверное мечтанье
Видит в нем себе ответ
На сердечное гаданье —
Будет да мне или нет? Много в сердце вдруг проснется
Незабвенно-давних грез,
Много из груди польется
Страстных просьб и горьких слез.
Но на детское моленье,
На порывы бурных лет
Сердцу часто провиденье
Молвит милостиво: нет! Стихнут жажды молодые;
Может быть, зашепчут вновь
И мечтанья неземные,
И надежда, и любовь.
Но на зов видений рая,
Но на сладкий их привет
Сердце, жизнь воспоминая,
Содрогнувшись, молвит: нет!
На морских берегах я сижу,
Не в пространное море гляжу,
Но на небо глаза возвожу.
На врагов, кои мучат нахально,
Стон пуская в селение дально,
Сердце жалобы взносит печально.
Милосердие мне сотвори,
Правосудное небо, воззри
И все действа мои разбери!
Во всей жизни минуту я кажду
Утесняюсь, гонимый, и стражду,
Многократно я алчу и жажду.
Иль на свет я рожден для того,
Чтоб гоним был, не знав для чего,
И не трогал мой стон никого?
Мной тоска день и ночь обладает;
Как змея, мое сердце съядает,
Томно сердце всечасно рыдает.
Иль не будет напастям конца?
Вопию ко престолу творца:
Умягчи, боже, злые сердца!
Бывало… Бывало, —
Как всё утешало,
Как всё привлекало,
Как всё забавляло,
Как всё восхищало!
Бывало… Бывало! Бывало… Бывало, —
Как солнце сияло,
Как небо пылало,
Как всё расцветало,
Резвилось, играло,
Бывало… Бывало! Бывало… Бывало, —
Как сердце мечтало,
Как сердце страдало,
И как замирало,
И как оживало,
Бывало… Бывало! Но сколько не стало
Того, что бывало,
Так сердце пленяло,
Так мир оживляло,
Так светло сияло,
Бывало… Бывало! Иное завяло,
Иное отстало,
Иное пропало,
Что сердце ласкало,
Заветным считало!
Бывало… Бывало! Теперь всё застлало
Тоски покрывало,
Ах, сердце, бывало,
Тоски и не знало:
Оно уповало!
Бывало… Бывало!
Медленно земля поворотилась
В сторону, несвойственную ей,
Белым светом резко озарилась,
Выделила множество огней.
Звездные припали астрономы
К трубам из железа и стекла:
Источая молнии и громы,
Пламенем планета истекла.
И по всей вселенной полетело
Множество обугленных частиц,
И мое расплавленное тело
Пало, окровавленное, ниц.
И цветок в саду у марсианки
Вырос, полыхая, как костер,
И листок неведомой чеканки
Наподобье сердца распростер.
Мир подобен арфе многострунной:
Лишь струну заденешь — и тотчас
Кто-то сверху, радостный и юный,
Поглядит внимательно на нас.
Красный Марс очами дико светит,
Поредел железный круг планет.
Сердце сердцу вовремя ответит,
Лишь бы сердце верило в ответ.
Из Гейне
В облаках висит луна
Колоссальным померанцем.
В сером море длинный путь
Залит лунным медным глянцем.
Я один… Брожу у волн,
Где, белея, пена бьется.
Сколько нежных сладких слов
Из воды ко мне несется…
О, как долго длится ночь!
В сердце тьма, тоска и крики.
Нимфы, встаньте из воды,
Пойте, вейте танец дикий!
Головой приникну к вам,
Пусть замрет душа и тело!
Зацелуйте в вихре ласк
Так, чтоб сердце онемело!
Меня покинул в новолунье
Мой друг любимый. Ну так что ж!
Шутил: «Канатная плясунья!
Как ты до мая доживёшь?»
Ему ответила, как брату,
Я, не ревнуя, не ропща,
Но не заменят мне утрату
Четыре новые плаща.
Пусть страшен путь мой, пусть опасен,
Ещё страшнее путь тоски…
Как мой китайский зонтик красен,
Натерты мелом башмачки!
Оркестр весёлое играет,
И улыбаются уста.
Но сердце знает, сердце знает,
Что ложа пятая пуста!
Из белаго камня ступени
В мерцающей тьме потонули,
Спустились вечерния тени
И звезды блеснули.
Чарующей, царственно южной
Оне засияли красою,
Цветы задремали, жемчужной
Омыты росою.
Трепещут деревьев вершины
И тихий мне слышится шепот
Не вздох ли невольной кручины?
Не сердца ли ропот?
Плененное звезд красотою,
Не сердце ль в груди пробудилось,
И снова, как прежде, мечтою
Безумной забилось?
Из белого камня ступени
В мерцающей тьме потонули,
Спустились вечерние тени
И звезды блеснули.
Чарующей, царственно южной
Они засияли красою,
Цветы задремали, жемчужной
Омыты росою.
Трепещут деревьев вершины
И тихий мне слышится шепот
Не вздох ли невольной кручины?
Не сердца ли ропот?
Плененное звезд красотою,
Не сердце ль в груди пробудилось,
И снова, как прежде, мечтою
Безумной забилось?
Вижу выцветший флаг над таможней
И над городом желтую муть.
Вот уж сердце мое осторожней
Замирает, и больно вздохнуть.
Стать бы снова приморской девчонкой,
Туфли на босу ногу надеть,
И закладывать косы коронкой,
И взволнованным голосом петь.
Все глядеть бы на смуглые главы
Херсонесского храма с крыльца
И не знать, что от счастья и славы
Безнадежно дряхлеют сердца.
У тебя есть алмазы и жемчуг,
Все, что̀ люди привыкли искать,
Да еще есть прелестные глазки —
Милый друг! Чего больше желать?
Я на эти прелестные глазки
Выслал целую стройную рать
Звучных песен из жаркаго сердца —
Милый друг! Чего больше желать?
Эти чудные глазки мне сердце
Заставляли жестоко страдать;
И меня ими ты погубила —
Милый друг! Чего больше желать?
Правду не надо любить: надо жить ею.Воспитанный разнообразным чтивом,
Ученье схватывая на лету,
Ты можешь стать корректным и учтивым,
Изысканным, как фигурист на льду.Но чтобы стать, товарищи, правдивым,
Чтобы душе усвоить прямоту,
Нельзя учиться видеть правоту —
Необходимо сердцу быть огнивом.Мы все правдивы. Но в иные дни
Считаем правду не совсем удобной,
Бестактной, старомодной, допотопной —И гаснут в сердце искры и огни…
Правдивость гениальности сродни,
А прямота пророчеству подобна.
Путник, ропщи,
Бога ищи,
Бога тебе не найти.
Долог твой путь,
Всё позабудь,
Всё у тебя впереди!
Молодость, прочь!
Черная ночь
Молодость скроет от глаз…
Видишь других,
Вечно больных, —
Свет их погас!
Всё впереди,
Смело иди,
Черная двинулась ночь…
Нет, не дойдешь,
Прежде умрешь…
Прочь, безотрадная, прочь!
О, не томи,
Сердце уйми,
Сердца страданья не множь!
Друг, негодуй,
Вечно тоскуй,
Бога в могиле найдешь!..18 декабря 1898
Клюеву
Теперь любовь моя не та.
Ах, знаю я, ты тужишь, тужишь
О том, что лунная метла
Стихов не расплескала лужи.
Грустя и радуясь звезде,
Спадающей тебе на брови,
Ты сердце выпеснил избе,
Но в сердце дома не построил.
И тот, кого ты ждал в ночи,
Прошел, как прежде, мимо крова.
О друг, кому ж твои ключи
Ты золотил поющим словом?
Тебе о солнце не пропеть
В окошко не увидеть рая.
Так мельница, крылом махая,
С земли не может улететь.
Нет! к озаренной сиянием бездне
Сердце мое не зови!
Годы идут, а мечте все любезней
Грешные песни любви.
Белые рыцари… сень Палестины…
Вечная Роза и крест…
Ах, поцелуй заменяет единый
Мне всех небесных невест!
Ах! за мгновенье под свежей сиренью
С милой — навек я отдам
Слишком привычных к нездешнему пенью
Оных мистических Дам.
Их не умею прославить я в песне…
Сердце! опять славословь,
С годами все умиленней, чудесней,
Вечно земную любовь!
За окном в тени мелькает
Русая головка.
Ты не спишь, мое мученье!
Ты не спишь, плутовка!
Выходи ж ко мне навстречу!
С жаждой поцелуя,
К сердцу сердце молодое
Пламенно прижму я.
Ты не бойся, если звезды
Слишком ярко светят:
Я плащом тебя одену
Так, что не заметят!
Если сторож нас окликнет —
Назовись солдатом;
Если спросят, с кем была ты,
Отвечай, что с братом!
Под надзором богомолки
Ведь тюрьма наскучит;
А неволя поневоле
Хитрости научит!
«Сила господняя с нами,
Снами измучен я, снами…
Хуже томительной боли,
Хуже, чем белые ночи,
Кожу они искололи,
Кости мои измололи,
Выжгли без пламени очи…»
«Что же ты видишь, скажи мне,
Ночью холодною зимней?
Может быть, сердце врачуя,
Муки твои облегчу я,
Телу найду врачеванье».
«Сила господняя с нами,
Снами измучен я, снами…
Ночью их сердце ночуя,
Шепчет порой и названье,
Да повторять не хочу я…»
Закипела в сердце кровь…
Я идти сбирался в даль,
И пошли со мной — Любовь,
Дружба, Радость и Печаль.
Три подруги гнали прочь
Молчаливую как ночь,
Нелюбимую Печаль, —
Но меня ей было жаль…
И неслышною стопой,
В отдалении, она
Всюду кралася за мной,
Одинока и грустна…
Те же спутницы мои
Пели словно соловьи;
Но в дороге роковой
Все рассталися со мной:
Изменила мне Любовь,
Дружба сгинула давно.
В сердце стынуть стала кровь,
В сердце сделалось темно,
Радость скрылась той порой.
Я иду в глухую даль,
И осталася со мной
Неразлучная Печаль.
Вырастает дума, словно дерево,
Вроет в сердце корни глубокие,
По поднебесью ветвями раскинется,
Задрожит, зашумит тучей листиев.
Сердце знает ту думу крепкую,
Что оно взрастило, взлелеяло,
Разум сможет ту думу окинути,
Сможет слово ту думу высказать.
А какая-то другая думушка,
Что ни высказать, ни вымерить,
Ни обнять умом, ни окинути?
Промелькнет она без образа,
Вспыхнет дальнею зарницею,
Озарит на миг душу темную,
Много вспомнится забытого,
Много смутного, непонятного
В миг тот ясно сердцу скажется;
А рванешься за ней, погонишься —
Только очи ее и видели,
Только сердце ее и чуяло!
Не поймать на лету ветра буйного,
Тень от облака летучего
Не прибить гвоздем ко сырой земле.
О, сердце, о, сердце,
Измучилось ты!
Опять тебя тянет
В родные скиты.
Где ясны криницы
В столетнем бору,
Родимые птицы
Поют поутру.
Чернеют овраги,
Грустит синева…
На дряхлой бумаге
Святые слова.
Бедны и напрасны
Все песни мои.
Так ясны, прекрасны
Святых житии.
Мне б синее утро
С молитвой встречать
Спокойно и мудро
Работу начать.
И после отрады
Работы простой
Встречать у ограды
Закат золотой.
Здесь горько томиться,
Забыться невмочь;
Там — сладко молиться
В янтарную ночь.
Чтоб ветер ветвями
В окошко стучал,
Святыми словами
Душе отвечал;
Чтоб лучик зеленый
Дрожал на полу,
И сладко иконы
Мерцали в углу.
Уходишь ты, и сердце в час разлуки
Уж не звучит желаньем и мольбой;
Утомлено годами долгой муки,
Ненужной лжи, отчаянья и скуки,
Оно сдалось и смолкло пред судьбой.И как среди песков степи безводной
Белеет ряд покинутых гробов,
Так в памяти моей найдут покой холодный
Гробницы светлых грез моей любви бесплодной,
Невыраженных чувств, невысказанных слов.И если некогда над этими гробами
Нежданно прозвучит призывный голос твой,
Лишь отзвук каменный застывшими волнами
О той пустыне, что лежит меж нами,
Тебе пошлет ответ холодный и немой.
Вокруг—сияет бал веселый
И льется музыки волна…
А в сердце… в сердце гнет тяжелый
И—гробовая тишина.
Не блеск свечей, не говор бала
Царят в душе больной моей:
Мечта привычная умчала
Меня в безмолвие степей.
Пустынно снежныя поляны
Лежат под кровом темноты;
Беззвездно небо, и туманы
Повили дальние кусты.
По горизонту мрачно-синей
Каймой зубчатый бор лежит;
И, между вех, одетых в иней
Дорога узкая бежит…
А вкруг—сияет бал веселый
И льется музыки волна…
Лишь в сердце—гнет тоски тяжелой
И—гробовая тишина…
Как мне по сердцу вьюги такие,
посвист в поле, гуденье в трубе…
Напоследок гуляет стихия.
Вот и вспомнила я о тебе.
Вот и вспомнила утро прощанья,
по углам предрассветную мглу.
Я горячего крепкого чая
ни глотка проглотить не могу.
Не могу, не хочу примириться
с тем, как слаб иногда человек.
Не воротится… не повторится…
Не навек — говоришь?
Нет, навек!
Посиди, перестань суетиться,
не навек — говоришь?
Нет, навек!
…Что на белом-то свете творится,
как беснуется мартовский снег…
Вот и вспомнила: утро седое,
и рассвет все синей и синей,
и как будто бы выстлан слюдою
убегающий след от саней.
Маленькие кусочки счастья, не взял ли я вас от жизни?
Дивные и мудрые книги,
таинственные очарования музыки,
умилительные молитвы,
невинные, милые детские лица,
сладостные благоухания,
и звёзды, — недоступные, ясные звёзды!
О, фрагменты счастья, не взял ли я вас от жизни!
Что же ты плачешь, мое сердце, что же ты ропщешь?
Ты жалуешься:
«Кратким,
и более горьким, чем сладким,
обманом промчалась жизнь,
и её нет».
Успокойся, сердце мое, замолчи.
Твои биения меня утомили.
И уже воля моя отходит от меня.
Есть времена, есть дни, когда
Ворвется в сердце ветер снежный,
И не спасет ни голос нежный,
Ни безмятежный час труда…
Испуганной и дикой птицей
Летишь ты, но заря — в крови…
Тоскою, страстью, огневицей
Идет безумие любви…
Пол-сердца — туча грозовая,
Под ней — всё глушь, всё немота,
И эта — прежняя, простая —
Уже другая, уж не та…
Темно, и весело, и душно,
И, задыхаясь, не дыша,
Уже во всем другой послушна
Доселе гордая душа! 22 ноября 1913