В ночи лазурной почивает Рим.
Взошла луна и овладела им,
И спящий град безлюдно-величавый
Наполнила своей безмолвной славой…
Как сладко дремлет Рим в ея лучах,
Как с ней сроднился Рима вечный прах!
Как будто лунный мир и град почивший,
Все тот же мир волшебный, но отживший!
Ночь весенней негой дышет,
Ветер взморья не колышет,
Весь залив блестит, как сталь,
И над морем облаками,
Как ползущими горами,
Разукрасилася даль.
Долго будет утомленный
Спать с Ѳетидой Феб влюбленный,
Но Аврора ужь не спит,
И, смутясь блаженством бога,
Из подводнаго чертога
С ярким факелом бежит.
Мой голос для тебя и ласковый и томный
Тревожит поздное молчанье ночи темной.
Близ ложа моего печальная свеча
Горит; мои стихи, сливаясь и журча,
Текут, ручьи любви, текут, полны тобою.
Во тьме твои глаза блистают предо мною,
Мне улыбаются, и звуки слышу я:
Мой друг, мой нежный друг… люблю… твоя… твоя!..
Доброй ночи? О, нет, дорогая! Она
Не добра, если гонит любовь мою прочь;
Проведем ее вместе с тобою без сна, —
И тогда будет добрая ночь!
Разве может быть добрая ночь без тебя?
Разве в силах я грусть о тебе превозмочь?
Нет, весь мир позабыть, трепеща и любя, —
Это добрая ночь!
Ночь лишь тем хороша, что мы ночью нежней,
От влюбленных сердец скорбь уносится прочь,
Но не будем совсем говорить мы о ней, —
И тогда будет добрая ночь!
Я опоздал — и как жалею!
Уж солнце скрылося в ночи.
Я не видал, когда в аллею
Оно кидало нам лучи.Но силу летнего сиянья
Не всю умчал минувший день,
Его отрадного прощанья
Не погасила ночи тень.Еще пред дымкою туманной
Как очарованный стою,
Еще в заре благоуханной
Дыханье неба узнаю.
Звезды закрыли ресницы,
Ночь завернулась в туман;
Тянутся грез вереницы,
В сердце любовь и обман.
Кто-то во мраке тоскует,
Чьи-то рыданья звучат;
Память былое рисует,
В сердце — насмешка и яд.
Тени забытой упреки…
Ласки недавней обман…
Звезды немые далеки,
Ночь завернулась в туман.
2 апреля 1893
Есть в белых ночах лиловость,
Лиловость в белых ночах.
В нежных очах — суровость,
Суровость в твоих очах…
В фиалке бывает бледность,
Бледность в лиловом цветке.
В златоприческе — медность,
Медь в золотом волоске.
Есть что-то в весне старушье,
Как вешнее есть в былом.
В душе у тебя — бездушье,
Душа — в бездушьи твоем!
Днем и ночью шумит неустанный бурун,
Ударяясь о риф.
И приходит прилив, и не может прилив
Забежать на пространство лагун.
Тот глухой перебой океанской волны
Вековечный псалом,
Он и ночью и днем нарастает кругом,
Как гуденье гигантской струны.
Землевладелец раззоренный
Не спит, с заботой на челе,
В усадьбе, снегом занесенной,
В глухую ночь в родном селе.
Жена ворчит: «Не спишь всю ночь ты!..
Чего ты ждешь все, ?» —
«Ведомостей Московских» с почты
Я жду, сударыня!.. Пойми!..
Последний день
Сверкал мне в очи.
Последней ночи
Встречал я тень.
А. Полежаев
И ночи и дни примелькались,
Как дольные тени волхву.
В безжизненном мире живу,
Живыми лишь думы остались.
И нет никого на земле
С ласкающим, горестным взглядом,
Кто б в этой томительной мгле
Томился и мучился рядом.
Часы неизменно идут,
Идут и минуты считают…
О, стук перекрестных минут!
— Так медленно гроб забивают.
12 января 1896
Сияет ночь, и парус голубеет,
И плещет море, жалобно шурша,
И, как в руках любовника, слабеет
Возлюбленная грустная душа.Увы, она отлично знает цену
Его мольбам и счастью своему.
И все-таки — которую измену —
Который раз она простит емуЗа эти звездно-синие шелка,
За этот шепот страсти и печали
Ложь, за которую во все века
Поэты и влюбленные прощали.
Б.М. ЛотаревуВо сне, убаюканном ночью,
Я видел изнеженный юг,
Где греза доступна воочью,
Где нет ни морозов, ни вьюг.
Был пир захмелевшего лета,
Цветочков и крылышек сбор,
И ты, как мечта для поэта,
Сняла для меня свой убор…
А утром: за окнами слякоть,
Мгла, холод, и вьюга, и снег.
Как грустно! как хочется плакать
О сне, преисполненном нег!
Отошли закаты на далекий север,
Но всю ночь хранится солнца алый след.
Тихо в темном поле, сладко пахнет клевер,
Над землею брезжит слабый полусвет.
Это — ночи робких молодых мечтаний,
Предрассветный сумрак в чутком полусне.
Это — ночи грусти и воспоминаний,
Думы на закате о былой весне.
Сливались ли это тени,
Только тени в лунной ночи мая?
Это блики или цветы сирени
Там белели, на колени
Ниспадая?
Наяву ль и тебя ль безумно
И бездумно
Я любил в томных тенях мая?
Припадая к цветам сирени
Лунной ночью, лунной ночью мая,
Я твои ль целовал колени,
Разжимая их и сжимая,
В томных тенях, в томных тенях мая?
Или сад был одно мечтанье
Лунной ночи, лунной ночи мая?
Или сам я лишь тень немая?
Иль и ты лишь мое страданье,
Дорогая,
Оттого, что нам нет свиданья
Лунной ночью, лунной ночью мая…
Ночь. Успели мы всем насладиться.
Что ж нам делать? Не хочется спать.
Мы теперь бы готовы молиться,
Но не знаем, чего пожелать.
Пожелаем тому доброй ночи,
Кто все терпит, во имя Христа,
Чьи не плачут суровые очи,
Чьи не ропщут немые уста,
Чьи работают грубые руки,
Предоставив почтительно нам
Погружаться в искусства, в науки,
Предаваться мечтам и страстям;
Кто бредет по житейской дороге
В безрассветной, глубокой ночи,
Без понятья о праве, о боге,
Как в подземной тюрьме без свечи…
Белой ночью в белые сирени,
Призраком возникшие, приди!
И целуй, и нежь, и на груди
Дай упиться сонмом упоений,
И целуй, и нежь, и утруди… Белой ночью белые приветы,
Ласк больных, весенних полусны,
И любовь, и веянье весны,
И полутемени, и полусветы,
И любовь, и чувства так лесны!..
Эта ночь совсем, совсем живая! В эту ночь приди ко мне, приди!
И судьбу свою опереди!
А сирень цветет, слегка кивая!
А любовь растет, легка, в груди!
Ночи без любимого — и ночи
С нелюбимым, и большие звёзды
Над горячей головой, и руки,
Простирающиеся к Тому —
Кто от века не был — и не будет,
Кто не может быть — и должен быть.
И слеза ребёнка по герою,
И слеза героя по ребёнку,
И большие каменные горы
На груди того, кто должен — вниз…
Знаю всё, что было, всё, что будет,
Знаю всю глухонемую тайну,
Что на тёмном, на косноязычном
Языке людском зовётся — Жизнь.
После ночи бессонной,
После тягостных дум,
Странен звон отдаленный,
Гармонический шум.
Полутьма не редеет,
И декабрьская ночь
Словно медлит, не смеет,
Отодвинуться прочь.
Сумрак дум без просвета.
Темны дали судьбы.
Я не знаю ответа
На призыв, на мольбы.
Все грядущее грозно,
Нет надежды в былом,
Беспощадное «поздно»
Прозвучало, как гром.
Эти слезы невольны:
Это — стоны души…
Чу! призыв колокольный
Вырастает в тиши.
8 декабря 1895
Темно в комнатах и душно —
Выйди ночью — ночью звездной,
Полюбуйся равнодушно,
Как сердца горят над бездной.
Их костры далеко зримы,
Озаряя мрак окрестный.
Их мечты неутолимы,
Непомерны, неизвестны…
О, зачем в ночном сияньи
Не взлетят они над бездной,
Никогда своих желаний
Не сольют в стране надзвездной?
Неизгладимая печать
На два чела легла.
И двум — один удел: молчать
О том, что ночь спряла.
Что из ночей одна спряла.
Спряла и распряла.
Двоих сопряг одним ярмом
Водырь глухонемой,
Двоих клеймил одним клеймом
И метил знаком: Мой.
И стал один другому — Мой…
Молчи! Навеки — Мой.
Я узнаю тебя и твой белый вуаль,
Где роняет цветы благовонный миндаль,
За решеткою сада, с лихого коня,
И в ночи при луне, и в сиянии дня;
И гитару твою далеко слышу я
Под журчанье фонтана и песнь соловья…
Днем и ночью гляжу сквозь решетку я вдаль —
Не мелькнет ли в саду белоснежный вуаль?
В ночи, когда уснет тревога,
И город скроется во мгле —
О, сколько музыки у бога,
Какие звуки на земле!
Что? буря жизни, если розы
Твои цветут и мне горят!
Что? человеческие слезы,
Когда румянится закат!
Прими, Владычица вселенной,
Сквозь кровь, сквозь муки, сквозь гроба —
Последней страсти кубок пенный
От недостойного раба! Сентябрь 1898
День и ночь я все мечтаю
О тебе друг милый мой;
О твоих прекрасных глазках
Об улыбке молодой.
Как бы я хотел с тобою
Вечер длинный разделить;
В уголке твоем уютном
Посидеть, поговорить!
И к губам прижать хотел бы
Ручку белую твою;
Оросить ее слезами
Ручку белую твою!..
Летние, душные ночи
Мучат тоскою, веют безумною страстью,
Бледные, звездные очи
Дышат восторгом и непонятною властью.
С колосом колос в тревоге
Шепчет о чем-то, шепчет и вдруг умолкает,
Белую пыль на дороге
Ветер спросонок в мертвом затишье вздымает.
Ярче, всё ярче зарница,
На горизонте тучи пожаром объяты,
Сердце горит и томится,
Дальнего грома ближе, всё ближе раскаты.
Кладбищенский убогий сад
И зеленеющие кочки.
Над памятниками дрожат,
Потрескивают огонечки.Над зарослями из дерев,
Проплакавши колоколами,
Храм яснится, оцепенев
В ночь вырезанными крестами.Серебряные тополя
Колеблются из-за ограды,
Разметывая на поля
Бушующие листопады.В колеблющемся серебре
Бесшумное возникновенье
Взлетающих нетопырей, -
Их жалобное шелестенье, О сердце тихое мое,
Сожженное в полдневном зное, -
Ты погружаешься в родное,
В холодное небытие.
Ночь, — приди, меня покрой
Тишиною и забвеньем,
Обольсти меня виденьем,
Отдых дай мне, дай покой!
Пусть ко мне слетит во сне
Утешитель мой ничтожный,
Призрак быстрый, призрак ложный,
Легкий призрак милых мне!
Незабвенных, дорогих
Наслажуся разговором:
Повстречаюся с их взором,
Уловлю улыбку их!
Предо мной моя семья:
Позабыты все печали,
Узы будто не бывали,
Будто не в темнице я!
Умывались, одевались,
После ночи целовались,
После ночи, полной ласк.
На сервизе лиловатом,
Будто с гостем, будто с братом,
Пили чай, не снявши маск.
Наши маски улыбались,
Наши взоры не встречались,
И уста наши немы.
Пели «Фауста», играли,
Будто ночи мы не знали,
Те, ночные, те — не мы.
Мне не спится, нет огня;
Всюду мрак и сон докучный.
Ход часов лишь однозвучный
Раздается близ меня,
Парки бабье лепетанье,
Спящей ночи трепетанье,
Жизни мышья беготня…
Что тревожишь ты меня?
Что ты значишь, скучный шепот?
Укоризна, или ропот
Мной утраченного дня?
От меня чего ты хочешь?
Ты зовешь или пророчишь?
Я понять тебя хочу,
Смысла я в тебе ищу…
Ночь июня, млея в ласке заревой,
Насмехалась гордо над моей тоской.
Смеючись тихонько с ивою влюблённой,
Лепетал ручей мне: «Уходи, бессонный».
Липка мне шептала: «Уходи-ка прочь,
Не смущай уныньем радостную ночь!»
И заря с полночи алою улыбкой
То же повторяла за зелёной липкой.
Крыльями тревожно ветер трепетал.
«Уходи, мечтатель!» — мне он прошептал.
Всё, что здесь я видел, пело хором стройным:
«Здесь не место думам злым и беспокойным».
На мир таинственный духо́в,
Над этой бездной безымянной,
Покров наброшен златотканый
Высокой волею богов.
День — сей блистательный покров
День, земнородных оживленье,
Души болящей исцеленье,
Друг человеков и богов!
Но меркнет день — настала ночь;
Пришла — и, с мира рокового
Ткань благодатную покрова
Сорвав, отбрасывает прочь…
И бездна нам обнажена
С своими страхами и мглами,
И нет преград меж ей и нами –
Вот отчего нам ночь страшна!
Двести уж дней,
Двести ночей
Муки мои продолжаются;
Ночью и днем
В сердце твоем
Стоны мои отзываются,
Двести уж дней,
Двести ночей!
Темные зимние дни,
Ясные зимние ночи…
Зина! закрой утомленные очи!
Зина! усни! О З.Н. Некрасовой. Она ухаживала за больным поэтом. По словам Н.П. Некрасовой, «она не отходила от больного ни днем, ни ночью» (Некрасов. К 50-летию со дня смерти. Л., 1928, с. 22). «Зато по истечении этих двухсот дней и ночей она, — по свидетельству П.М. Ковалевского, — из молодой, беленькой и краснощекой женщины превратилась в старуху с желтым лицом» (Ковалевский П.М. Стихи и воспоминания. СПб., 1912, с. 297).
О.М. СоловьевойНочью сумрачной и дикой —
Сын бездонной глубины —
Бродит призрак бледноликий
На полях моей страны,
И поля во мгле великой
Чужды, хладны и темны.
Лишь порой, заслышав бога,
Дочь блаженной стороны
Из родимого чертога
Гонит призрачные сны,
И в полях мелькает много
Чистых девственниц весны.23 апреля 1901
Догорел, померк день знойный;
Мир мечтательно заснул;
Лунный свет в реке спокойной
Неподвижно потонул.
Лишь зажженный чумаками,
Как сиротка одинок,
Под небесными огнями
Блещет робкий огонек.
Мнится — бродят под луною
Невидимкой чудеса,
Мнится — с грешною землею
Сочетались небеса.
В темном пламени свечи
Зароившись как живые,
Мигом гибнут огневые
Брызги в трепетной ночи,
Но с мольбою голубые
Долго теплятся лучи
В темном пламени свечи.Эх, заснуть бы спозаранья,
Да страшат набеги сна,
Как безумного желанья
Тихий берег умиранья
Захлестнувшая волна.
Свечка гаснет. Ночь душна…
Эх, заснуть бы спозаранья…
С. В. ф. Штейн
Есть любовь, похожая на дым:
Если тесно ей — она дурманит,
Дай ей волю — и её не станет…
Быть как дым — но вечно молодым.
Есть любовь, похожая на тень:
Днём у ног лежит — тебе внимает,
Ночью так неслышно обнимает…
Быть как тень, но вместе ночь и день…