Звезды ночи золотыя, поклонитесь моей милой
И скажите, что я тот же — как и некогда — унылый,
С болью в сердце безпримерной
И попрежнему ей верный.
Звезды ночи золотые, поклонитесь моей милой
И скажите, что я тот же — как и некогда — унылый,
С болью в сердце беспримерной
И по-прежнему ей верный.
И день и ночь стихи я сочинял —
И ничего в итоге не добился;
В гармониях век целый утопал
И все-таки ни с чем в итоге очутился.
Ночь глухая была холодна и страшна,
Я по лесу бродил все с тоской и проклятьем;
И деревья в лесу пробудил я от сна,
И они головой покачали с участьем…
Весенней ночью, в теплый час
Так много цветов народилось!
За сердцем нужен глаз да глаз,
Чтоб снова оно не влюбилось.
Теперь который из цветов
Заставит сердце биться?
Велят мне напевы соловьев
Лилии сторониться.
Смерть — прохладной ночи тень,
Жизнь — палящий летний день.
Близок вечер; клонит сон:
Днем я знойным утомлен.
А над ложем дуб растет,
Соловей над ним поет…
Про любовь поет, и мне
Песни слышатся во сне.
Ночка темная, непроглядная,
Ночь осенняя, ночь дождливая!
Где-то милая, ненаглядная,
Где она, моя боязливая?
Вхожу в комнатку я уютную,
У окна сидит моя милая,
Смотрит пристально во мглу смутную,
Смотрит бледная и унылая!
Весенней ночи прекрасный взор
Так кротко меня утешает:
«Любовь обрекла тебя на позор
И вновь тебя возвышает».
На липе молодой поет
Так сладко Филомела;
Мне в душу песнь ее течет, —
И, ширясь, душа запела.
* * *
Смерть это светлая ночь,
Жизнь есть удушливый день.
Смерклось, мне спится, устал я,
Ласкова тень.
Ветви растут надо мной,
Песнь соловья в вышине.
Все про любовь он поет мне, я слышу,
Даже во сне.
Мы сехали под ночь в карете
С почтового вместе двора
И, крепко прижавшись друг к другу,
Шутили, смеясь, до утра.
Когда ж рассвело, удивились
Нежданной мы вещи с тобой:
Сидел между нами в карете
Амур, пассажир даровой.
Смерть — это ночь, ароматная, влажная,
Жизнь — это знойный, удушливый день.
День утомил меня, мне уже дремлется,
Ночи целительной близится тень.
Над головой моей липа склоняется,
Песнь соловья там звенит средь ветвей,
Слышу во сне, как меня он баюкает,
Все про любовь мне поет соловей.
Ночи теплый мрак гвоздики
Благовонием поят;
Точно рой златистых пчелок,
Звезды на небе блестят.
В белом домике, сквозь зелень
Вижу, гаснет огонек;
Слышу стук стеклянной двери,
Слышу милый голосок…
День и ночь я все мечтаю
О тебе друг милый мой;
О твоих прекрасных глазках
Об улыбке молодой.
Как бы я хотел с тобою
Вечер длинный разделить;
В уголке твоем уютном
Посидеть, поговорить!
Над прибрежьем сумрак ночи
Опустился в тишине;
Выплыл месяц из-за тучи,
Говорит волна волне:
— Этот путник — он безумец,
Или, может быть, влюблен?
Он и весел, и печален
И грустит и счастлив он. —
Соловьи в то время дни и ночи пели.
Солнце улыбалось, рощи зеленели.
Ты меня в то время сладко целовала,
Крепко ручкой белой к груди прижимала.
Падал лист с деревьев, солнце крылось в тучи;
Мы прощались, полны злобой кипучей
Ты в то время важно, с миною серьезной
Сделала мне книксен очень грациозной.
Во сне я ночь каждую вижу:
Приветливо мне ты киваешь, —
И громко, и горько рыдая,
Я милые ножки целую.
Глядишь на меня ты уныло,
Качаешь прекрасной головкой.
Из глаз твоих кра́дутся тихо
Жемчужные слезные капли.
Ночь сошла на берег моря,
Берег весь безмолвья полн.
Месяц выглянул из тучи,
Шепот слышится из волн:
«Человек — влюблен он что ли,
Потерял он что ли ум?
Он и мрачен, он и светел,
Вместе ясен и угрюм…»
Лежу ли бессонною ночью
В постели, один, без огня,
Лицо твое с кроткою лаской
Из мрака глядит на меня.
Закрою ль усталые веки
И тихо забудусь во сне —
Твой нежный и ласковый образ
Прокра́дется в грезы ко мне.
Лежу ли безсонною ночью
В постели, один, без огня,
Лицо твое с кроткою лаской
Из мрака глядит на меня.
Закрою ль усталыя веки
И тихо забудусь во сне —
Твой нежный и ласковый образ
Прокрадется в грезы ко мне.
Тихая ночь, на улицах дрема,
В этом доме жила моя звезда;
Она ушла из этого дома,
А он стоит, как стоял всегда.
Там стоит человек, заломивший руки,
Не сводит глаз с высоты ночной;
Мне страшен лик, полный смертной муки, —
Мои черты под неверной луной.
И днем, и ночью (я имел на то причины)
Осмеивались мной и дамы, и мужчины;
Не мало глупостей я в жизни натворил,
Но действуя умно, сильней себе вредил.
Девица зачала и родила. Ну, что же?
Об этом горевать и слезы лить негоже.
Кто не был дураком хоть раз за весь свой век,
Тот не был никогда и умный человек.
Ночью, с бешеной угрозой,
Кулаки сжимаю я,
Но бессильно на подушку
Падает рука моя.
Дух разбит, разбито тело,
Смерть над жертвою стоит.
И никто из ближних кровных
За меня не отомстит.
Снилась мне девушка: кудри как шелк;
Кроткие, ясные очи…
С нею под липой просиживал я
Синие летние ночи.
Слово любви прерывала порой
Сладкая речь поцелуя…
Звезды вздыхали средь темных небес,
Словно ревниво тоскуя.
Снилась мне девушка: кудри как шолк;
Кроткия, ясныя очи…
С нею под липой просиживал я
Синия летния ночи.
Слово любви прерывала порой
Сладкая речь поцалуя…
Звезды вздыхали средь темных небес,
Словно ревниво тоскуя.
Она ползет к нам ночь немая,
И скоро нас оденет тьмой.
С душой усталой, друг на друга —
Зевая смотрим мы с тобой.
Я стар и хил… ты постарела.
Нам не вернуть весенних дней!
Ты холодна… но зимний ходод
В моей груди еще сильней.
До боли губы мне нацеловала ты,
Так поцелуями их исцели ты снова;
И — дело ведь не к спеху! — не беда,
Когда до вечера не будешь ты готова.
Ночь целая еще у нас есть впереди,
Подруга милая, и не одно мгновенье
В ночь длинную мы посвятим с тобой
Лобзаньям пламенным и чарам наслажденья.
Мне снилась она, королевская дочь,
В глазах слезинки блестели;
Мы с нею под липою в темную ночь,
Обнявшись нежно, сидели.
«На что мне трон твоего отца,
Держава его золотая,
Алмазного не хочу я венца,
Тебя хочу, дорогая».
Пусты улицы все, ночь тиха и светла.
В зтом доме моя дорогая жила.
Уж давно ею город покинут, но дом,
Как и прежде, стоит все на месте одном.
И стоит перед ним человек; и вперил
Взоры он в вышину: руки он заломил,
Полон страшной тоски… И, о ужас! кого
При луне я увидел? Себя самого!
Когда-то в жизни, полной мрака,
Мне образ ласковый светил;
Но он погас, — и сумрак ночи
Меня тотчас же охватил.
Когда ждет впотьмах ребенок,
Невольный страх его гнетет,
И, чтоб прогнать свой страх гнетущий,
Он песню звонкую поет.
Мне снилась с заплаканным бледным лицом
Красавица, царская дочь.
Под липой зеленой мы с нею вдвоем
Сидели, обнявшись, всю ночь.
«Не нужен престол твоего мне отца
И скипетр его золотой,
Не нужны мне блеск и алмазы венца —
Тебя мне довольно одной!»
Мне снилось снова, что царская дочь,
Полна непонятной тоскою,
Со мною под липой сидела всю ночь,
Безумно обнявшис со мною.
«Не нужно мне трона отца твоего,
Не нужно его самовластья,
Ни тяжкой короны, ни скиптра его —
Мне нужно тебя, мое счастье!»
В полночный час до замка мы добрались,
И развели костер у цитадели,
Уселись тесным кругом и запели,
И в песне той победы вспоминались.
В честь родины вином мы упивались,
И призрак мы на башне подсмотрели;
В потемках латы рыцарей блестели,
И тени женские вокруг метались.
Сырая ночь и буря,
Беззвездны небеса;
Один средь шумящих деревьев
Молча, бреду сквозь леса.
Светик далекий кажет
В охотничий домик путь;
Мне им прельщаться не надо,
Ведь скучно туда заглянуть.
Над прибережьем ночь сереет,
Звезды маленькие тлеют,
Голосов протяжных звуки
Над водой встают и реют.
Там играет старый ветер,
Ветер северный, с волнами,
Раздувает тоны моря,
Как органными мехами.
Был ясен весь мой день, ясна и ночь моя;
Народ мой ликовал, как только брался я
За лиру стройную — и песнь моя звучала
Отвагой радостной и всюду зажигала
Живительный огонь. Теперь еще стою
Средь лета своего, но жатву всю свою
Я снес уже в закром — и вот, мне кинуть надо
Все то, что было мне и гордость, и отрада.