Мы вместе наконец!.. Мы счастливы, как боги!..
Нам хорошо вдвоем!
И если нас гроза настигнет по дороге, –
Меня укроешь ты под ветром и дождем
Своим плащом! И если резвый ключ или поток мятежный,
Мы встретим на пути, –
Ты на руках своих возьмешь с любовью нежной
Чрез волны бурные меня перенести, –
Меня спасти! И даже смерть меня не разлучит с тобою,
Поверь моим словам.
Уснешь ли вечным сном, — я жизнь мою с мольбою,
С последней ласкою прильнув к твоим устам
Тебе отдам!
Ну что же, можешь покинуть,
можешь со мной расстаться, —
из моего богатства
ничего другой не отдастся.
Не в твоей это власти,
как было, так все и будет.
От моего злосчастья
счастья ей не прибудет.
Ни любви ей,
ни ласки
не добавится ни крупицы!
Не удастся тебе,
не удастся
душой моей откупиться.
Напрасно стараться будешь:
нет любви — не добудешь,
есть любовь — не забудешь,
только счастье загубишь.
Рыжей глиной засыплешь,
за упокой выпьешь…
Домой воротишься — пусто,
из дому выйдешь — пусто,
в сердце заглянешь — пусто,
на веки веков — пусто!
Пасхальная созвездность всех сердец,
Вселенское обятие сознаний,
Есть лучшее из всех искусств и знаний,
Другое все — пред золотом свинец.
Лишь тот бедняк, кто, пред собою лжец,
Не видит правды истинных желаний,
Судьбинности горений и сгораний,
И в тусклой мгле томится как чернец.
Ты слышал, как осенние шуршали
Листы берез? Ты слышал, в час ночей,
Безгромное стекание дождей?
Любовь, люби. Дойди из чужедали.
Я весь любовь. Любовь для жизни всей
Обещана, занесена в скрижали.
Стрелы любовные
Муж прекрасной Афродиты
В ле́мносских горнах ковал
Для любви стальные стрелы,
А Венера их концы
В сладком меде закаляла;
Но примешивал тут желчь
Купидон в состав приятный.
Марс, со брани возвратясь,
Презирал стрелу Эрота,
Тяжким воружен копьем.
«Не легка, — промолвил Марсу,
И сия стрела, — Эрот, —
Испытай, так ты узнаешь».
Принимает Марс стрелу,
Улыбнулася Венера.
«Тяжела... возьми назад», —
Воздохнувши, Марс вещает.
«Нет, оставь ее себе», —
Бог любови отвечает.
Темнейшее из ночных
Мест: мост. — Устами в уста!
Неужели ж нам свой крест
Тащить в дурные места, Туда: в веселящий газ
Глаз, газа… В платный Содом?
На койку, где все до нас!
На койку, где не вдвоемНикто… Никнет ночник.
Авось — совесть уснет!
(Вернейшее из ночных
Мест — смерть!) Платных теснотНочных — блаже вода!
Вода — глаже простынь!
Любить — блажь и беда!
Туда — в хладную синь! Когда б в веры века
Нам встать! Руки смежив!
(Река — телу легка,
И спать — лучше, чем жить!)Любовь: зноб до кости!
Любовь: зной до бела!
Вода — любит концы.
Река — любит тела.
Всё люди, люди!.. тьма людей!..
Но присмотрись, голубчик, строго,
Меж ними искренних друзей
Найдёшь, голубчик, ты не много!
Я не хочу тем оскорбить
Святое чувство человека,
Что не способен он любить…
Он просто нравственный калека!
Он любит, любит… но кого?
Ты приглядись к нему поближе, —
Себя он любит — одного…
И вразуми его поди же:
Что создан он не для себя —
Его другое назначенье:
Он должен, каждого любя,
Нести с ним скорбь и удрученье;
Но это, кажется, мечта, —
Души бесплодное стремленье…
Не воплотится никогда
В людях великое ученье:
«Что выше нет любви такой
И больше нет такой услуги,
Как в жизни жертвовать собой
За своя ближния и други»!
Они о любви говорили
За чайным блестящим столом.
Изяществом дамы сияли,
Мужчины — тончайшим умом.
«Любовь в платоническом чувстве», —
Заметил советник в звезда́х.
Советница зло улыбнулась,
Однако промолвила: «Ах!»
В ответ ему толстый каноник:
«Любить надо в меру, затем
Что иначе — вред для здоровья».
Княжна проронила: «А чем?»
С улыбкой давая барону
Душистого чаю стакан,
Графиня сказала протяжно;
«Амур — беспощадный тиран!»
За чаем еще было место:
Тебе б там, малютка, засесть
И, слушая только сердечка,
Урок о любви им прочесть.
Сколько воли, отваги, святого усердья
В озареньи солдата, что в битву идет,
В героической жертве сестры милосердья
И во всех, кто Россию к победе ведет!
Ядовитые газы, сверкание меди,
Подгибаются ноги, и сохнут уста…
Но отважно герои стремятся к победе,
К лучезарной победе любви и Христа!
Слава павших — отрада покинутым детям,
Слава тем, кто вернется с победным щитом!
Мы героев цветами и лаврами встретим,
В ореоле любви золотом.
На берегу прозрачного Ульястэ,
Вдалеке от шума и гама,
Где взор не оскверняют улицы,
Среди леса, как зеленого храма,
Я служу тебе, моя Единая,
Любви и преданности молебен,
И мной, кем спета песнь лебединая,
Не утрачен тон, который хвалебен,
Мне хочется сказать тебе, моя девочка,
Что любовь моя не знает изменений,
Что и на заутрени жизни, и на всенощной
Я люблю тебя, как умеет любить только гений!
Ой, цветет калина в поле у ручья.
Парня молодого полюбила я.
Парня полюбила на свою беду:
Не могу открыться, слова не найду.
Он живет — не знает ничего о том,
Что одна дивчина думает о нем…
У ручья с калины облетает цвет,
А любовь девичья не проходит, нет.
А любовь девичья с каждым днем сильней.
Как же мне решиться рассказать о ней?
Я хожу, не смея волю дать словам…
Милый мой, хороший, догадайся сам!
Я давно знал и верил,
Ты сейчас идешь сквозь огни…
Оглянись на мгновенье,
Просто так — посмотри.
Если вдруг трудно станет,
Если вспомнишь ты о любви,
Позови меня, позови меня,
Хоть когда-нибудь позови!
Высоко в поднебесье
Самый первый гром протрубил…
И звучит, словно песня,
Жаль, что я слова забыл!
Если вдруг трудно станет,
Если вспомнишь ты о любви,
Позови меня, позови меня,
Хоть когда-нибудь позови!
Я подарю тебе рубин, —
В нём кровь горит в моём огне.
Когда останешься один,
Рубин напомнит обо мне.
В нём кристаллический огонь
И металлическая кровь, —
Он тихо ляжет на ладонь
И обо мне напомнит вновь.
Весь окровавленный кристалл
Горит неведомым огнём.
Я сам его зачаровал
Безмолвным, неподвижным сном.
Не говорит он о любви,
И не любовь в его огне, —
В его пылающей крови
Ты вспомнишь, вспомнишь обо Мне.
Пусть дни идут, не гаснет страсть, наоборот: все жарче кровь!
Ах, видно, заблудился я в твоем густом саду, любовь!
Бегу - и вдруг перед тобой колени робко преклоню,
Сержусь, но, словно мотылек, лечу к любовному огню!
"Я излечился!" — говорю, а сам дрожу, и вновь горю,
И возвращаюсь вновь к тебе, и вновь тебя боготворю!
Нет, я не в силах убежать! Ты стала мне, любовь, тюрьмой!
Я пойман: с четырех сторон пылает жаркий пламень твой!
Своё томление любви,
Свою тоску в далёких стенах,
И страсть,
И горести свои
Мне завещали предки в генах.
Недолюбившие тогда
Иль обойдённые любовью,
Их души вновь через года
Я воскресил своею кровью.
Всепоглощающая страсть,
Пришедшая из дальней дали,
Не даст ни вознестись,
Ни пасть
В миг торжества
И в час печали.
И я не в силах совладать
С тем необузданным порывом,
Когда шепчу в ночи опять
Слова любви
Глазам счастливым.
Всё перепуталось во мне
Признаний миг,
И боль преданий,
И слёзы счастья в тишине,
И чей-то шепот
Дальний, дальний…
В небе грозно бродят тучи,
закрываю Данте я…
В сумрак стройный и дремучий
входит комната моя… Часто-часто сердце кличет
в эти злые вечера:
Беатриче, Беатриче,
неизвестная сестра… Почему у нас не могут
так лелеять и любить?
Даже радость и тревогу
не укроешь от обид… Почему у нас не верят,
а позорно и смешно
так любить, как Алигьери
полюбил тебя — давно?.. Тупорылыми словами
может броситься любой,
заклеймили сами, сами
эту строгую любовь… И напрасно сердце кличет,
затихая ввечеру,
Беатриче, Беатриче,
непонятную сестру.
Когда б я не любил тебя — угрюмым,
огромным бредом сердца и ума, —
я б ждал тебя, и предавался думам,
н созерцал деревья и дома.Я бы с родней досужей препирался,
и притворялся пьяницей в пивной,
и алгебра ночного преферанса
клубилась бы и висла надо мной.Я полюбил бы тихие обеды
в кругу семьи, у скромного стола,
и развлекался скудостью беседы
и вялым звоном трезвого стекла… Но я любил тебя, и эту муку
я не умел претерпевать один.
О, сколько раз в мою с тобой разлуку
я бедствие чужой души вводил.Я целовал красу лица чужого,
в нем цвел зрачок — печальный, голубой,
провидящий величие ожога,
в мой разум привнесенного тобой.Так длилось это тяжкое, большое,
безбожное чудачество любви…
Так я любил. И на лицо чужое
родные теки горечи легли.
Она есть мучения в любви враг смертельный.
И котора, когда кто зле с ней поступает,
При помощи своея ярости презельной
Тотчас с глаз как молния быстра пропадает.Случается иногда сим ей избавляти
Любовника погибла почти всеконечно
От той гибели целой и противустати
Любви и злой ревности чрез весь живот вечно.Оная моей милой неверность мне мнима
Дала вину не любить в моих ту обетах.
А досада казалась так весьма любима,
Что чрез девять дней целых я был у ней в нетах.Но печаль не отошла и скука намало,
А сердце стерпевало так велики казни,
Что с любовью Аминты смерть лучше желало,
Нежели б мне лишиться ее всей приязни.
Оставь меня, забудь меня!
Тебя одну любил я в мире,
Но я любил тебя как друг,
Как любят звездочку в эфире,
Как любят светлый идеал
Иль ясный сон воображенья.
Я много в жизни распознал,
В одной любви не знал мученья,
И я хочу сойти во гроб,
Как очарованный невежда.Оставь меня, забудь меня!
Взгляни — вот где моя надежда;
Взгляни — но что вздрогнула ты?
Нет, не дрожи: смерть не ужасна;
Ах, не шепчи ты мне про ад:
Верь, ад на свете, друг прекрасный! Где жизни нет, там муки нет.
Дай поцелуй в залог прощанья…
Зачем дрожат твои лобзанья?
Зачем в слезах горит твой взор? Оставь меня, люби другого!
Забудь меня, я скоро сам
Забуду скорбь житья земного.
Сомненья нет — любовный пыл,
Уходит к черту; час пробил!
О, изменяет этот час
Все в жизни к лучшему для нас!
Семья, водицею своей,
Навеки гасит жар страстей.
У жизни человек берет
Все то, что с радостью дает
Она за деньги; в волю он
И вкусно кушает, и сон
От глаз мятежно не бежит,
Всю ночь в тепле счастливец спит
И видит сладостные сны
Близ добродетельной жены.
Дитя, покорное любви,
Моих стихов не назови
Ты самолюбием нескромным.
О нет! мой стих не мог молчать:
На нем легла твоя печать
С раздумьем тягостным и томным.Не говорю тебе — прости!
Твоя судьба — одной цвести;
Да мимо идет зов мятежный.
Как в жизни раз, и в песни тож
Ты раз мне сердце потревожь —
И уносись прекрасной, нежной! И завтра светлый образ весь
Исчезнет там, исчезнет здесь,
Про твой удел никто не спросит, —
И запах лилии ночной
Не досягнет луны родной:
Полночный ветр его разносит.
Сомненья нет — любовный пыл,
Уходит к чорту; час пробил!
О, изменяет этот час
Все в жизни к лучшему для нас!
Семья, водицею своей,
Навеки гасит жар страстей.
У жизни человек берет
Все то, что́ с радостью дает
Она за деньги; в волю он
И вкусно кушает, и сон
От глаз мятежно не бежит,
Всю ночь в тепле счастливец спит
И видит сладостные сны
Близ добродетельной жены.
Сновидение
Видел я во сне, что крылья
У меня и я бегу,
А любовь гналась за мною
И поймала уж меня,
Несмотря что на прекрасных
Был ее ногах свинец.
Что б такое сон сей значил?
То, что я хоть много раз
Красотами был поиман,
От хлопот любви ушел,
Сей единою останусь
Красотою я пленен.
Хоть пунш давно готов, Понтикус не вкушает
И с отвращением как будто бы глядит.
Иной подумает, что вкуса в нем не знает
И даже на людей вкушающих сердит.
Не воздержание виной тому, не чванство:
Но самая любовь ко Вакховым дарам.
Он из любви к нему доказывает нам,
Что трезвость наконец рождается от пьянства
Амур мне играет песни,
Стрелою ранит грудь —
Сегодня я интересней,
Чем когда-нибудь!..
Стыдливые румяна
Зажгла на щеках любовь.
Мне, право, как-то странно
Ее услышать вновь…
Под музыку я танцую
На берегу реки,
В холодные струи
Бросаю свои венки…
Монаха и святотатца,
Я всех теперь обниму, —
Готова отдаться
Все равно кому!
Звучат любовные песни,
Глаза застилает муть…
Сегодня я интересней,
Чем когда-нибудь!..
Мы встречались с тобой на закате.
Ты веслом рассекала залив.
Я любил твое белое платье,
Утонченность мечты разлюбив.
Были странны безмолвные встречи.
Впереди — на песчаной косе
Загорались вечерние свечи.
Кто-то думал о бледной красе.
Приближений, сближений, сгорании
Не приемлет лазурная тишь…
Мы встречались в вечернем тумане,
Где у берега рябь и камыш.
Ни тоски, ни любви, ни обиды,
Всё померкло, прошло, отошло…
Белый стан, голоса панихиды
И твое золотое весло.
Собранье зол его стихия.
Носясь меж дымных облаков,
Он любит бури роковые,
И пену рек, и шум дубров.
Меж листьев желтых, облетевших,
Стоит его недвижный трон;
На нем, средь ветров онемевших,
Сидит уныл и мрачен он.
Он недоверчивость вселяет,
Он презрел чистую любовь,
Он все моленья отвергает,
Он равнодушно видит кровь,
И звук высоких ощущений
Он давит голосом страстей,
И муза кротких вдохновений
Страшится неземных очей.
Когда на то нет Божьяго согласья,
Как ни страдай она, любя,
Душа—увы!—не выстрадает счастья,
Но может выстрадать себя!
Душа, душа, которая всецело
Одной заветной предалась любви
И ей одной дышала и болела,
Господь тебя благослови!
Он милосердный, всемогущий,
Он греющий Своим лучом
И пышный цвет на воздухе цветущий
И чистый перл на дне морском!..
Все драмы мира — на любви,
Или с любовью слиты.
Всех скальдов мира позови,
И скажут: — Песнь живет в крови,
В сердцах, что страстью взрыты. —
И если нежно я пою,
Мой друг, не веруй чуду.
Я просто в строки алость лью,
Мой друг, чужую и свою: —
Я скальд, и скальдом буду.
По морям, играя, носится
с миноносцем миноносица.
Льнет, как будто к меду осочка,
к миноносцу миноносочка.
И конца б не довелось ему,
благодушью миноносьему.
Вдруг прожектор, вздев на нос очки,
впился в спину миноносочки.
Как взревет медноголосина:
«Р-р-р-астакая миноносина!»
Прямо ль, влево ль, вправо ль бросится,
а сбежала миноносица.
Но ударить удалось ему
по ребру по миноносьему.
Плач и вой морями носится:
овдовела миноносица.
И чего это несносен нам
мир в семействе миноносином?
Светит месяц; на кладбище
Дева в черной власянице
Одинокая стоит,
И слеза любви дрожит
На густой ее реснице.«Нет его; на том он свете;
Сердцу смерть его утешна:
Он достался небесам,
Будет чистый ангел там —
И любовь моя безгрешна».Скорбь ее к святому лику
Богоматери подводит:
Он стоит в огне лучей,
И на деву из очей
Милость тихая нисходит.Пала дева пред иконой
И безмолвно упованья
От пречистыя ждала…
И душою перешла
Неприметно в мир свиданья.
Неверный, ты наказан будешь мной,
При всей моей любви к глубоким взорам
Твоих блестящих глаз. О, дух земной,
Заемным ты украшен был убором.
Ты высился звездою предо мной.
Ты звал меня к заоблачным озерам,
К тому, что вечно скрыто тишиной,
Не создано, но встанет шумным бором.
Как я любил читать в твоих глазах
Любовь к любви, без женщины, без жизни,
Как любят звуки звонко петь на тризне.
А! самовластник, в за́мке, на горах,
Ты изменил ненайденной Отчизне.
Так жди меня. Я вихрь. Я смерть. Я страх.
Сияла ночь. Не будем вспоминать
Звезды, любви, — всего, что прежде было.
Пылали дымные костры, и гладь
Пустого поля искрилась и стыла.Сияла ночь. Налево над рекой
Остановился мост ракетой белой.
О чем нам говорить? Пойдем со мной,
По рюмке коньяку, да и за дело.Сияла ночь. А может быть, и день,
И, может быть, февраль был лучше мая,
И заметенная, в снегу, сирень,
Быть может, шелестела, расцветая, Но было холодно. И лик луны
Насмешливо глядел и хмурил брови.
«Я вас любил… И как я ждал весны,
И роз, и утешений, и любви!»Ночь холодней и тише при луне,
«Я вас любил. Любовь еще, быть может…»
— Несчастный друг! Поверьте мне,
Вам только пистолет поможет.
Камнем когда-то коснулся ноги твоей,
Позже, когда проснулся душой своей,
Песни пел птицею, вольные песни полей.
С каждым рожденьем любил, все любил сильней.
Облаком легким от солнца тебя закрывал,
Средь тростников тихо на флейте играл,
Валом встречал тебя в плаваньи бурных морей.
С каждым рожденьем любил, все любил сильней.
Встретились снова и снова тебе свою душу отдал,
Путь, по которому шел, не колеблясь, избрал,
Чувствую, скоро закат моих жизненных дней.
С новым рожденьем любить тебя буду сильней.
Как много пережито в эти лета
любви и горя, счастья и утрат…
Свистя, обратно падал на планету
мешком обледеневшим стратостат.А перебитое крыло косое
огромного, как слава, самолета,
а лодка, павшая на дно морское,
краса орденоносного Балтфлота? Но даже скорбь, смущаясь, отступала
и вечность нам приоткрывалась даже,
когда невнятно смерть повествовала —
как погибали наши экипажи.Они держали руку на приборах,
хранящих стратосферы откровенья,
и успевали выключить моторы,
чтобы земные уберечь селенья.Так велика любовь была и память,
в смертельную минуту не померкнув,
у них о нас, — что мы как будто сами,
как и они, становимся бессмертны.
Я любила его
Жарче дня и огня,
Как другие любить
Не смогут никогда!
Только с ним лишь одним
Я на свете жила;
Ему душу мою,
Ему жизнь отдала!
Что за ночь, за луна,
Когда друга я жду!
И бледна, холодна,
Замираю, дрожу!
Вот он идет, поет:
«Где ты зорька моя?»
Вот он руку берёт,
Вот целует меня!
«Милый друг погаси
Поцелуи твои!
И без них при тебе
Огнь пылает в крови;
И без них при тебе
Жгет румянец лицо,
И волнуется грудь
И кипит горячо!
И блистают глаза
Лучезарной звездой!»
Я жила для него —
Я любила душой!