Ты—в живом заостреньи ладья,
Ты—развязанный пояс из снега,
Ты—чертог золотого ковчега,
Ты—в волнах Океана змея.
Ты—изломанный с края шатер,
Ты—кусок опрокинутой кровли,
Ты—намек на минувшия ловли,
Ты—пробег через полный простор.
Ты—вулкан, переставший им быть,
Ты—погибшаго мира обломок,
Ты зовешь—проходить средь потемок,
Чтоб не спать, тосковать, и любить.
В лесу безмолвие возникло от Луны,
Но внятно чудится дрожание струны,
И свет властительный нисходит с вышины,
Какая сонная над лесом красота,
Как четко видится мельчайшая черта,
Как стынет скованно вон та сосна и та.
Воздушно-белые недвижны облака,
Зеркально-царственна холодная река,
И даль небесная во влаге глубока.
Непрерываемо дрожание струны,
Ненарушаема воздушность тишины,
Неисчерпаемо влияние Луны.
Туман прозрачный по полям
Идет навстречу мне,
Луны касаясь по краям,
Мелькая в вышине.
В полях не мало борозд, ям,
Невидных при луне.
Что там? Не речки ль полоса?
Нет, это зеленя.
Блестит холодная роса
На гриве у коня —
И дышат ладаном леса,
Раскрытые до пня.
Осенне-серый меркнет день.
Вуалью синей сходит тень.
Среди могил, где все — обман,
вздыхая, стелится туман.
Береза желтый лист стряхнет.
В часовне огонек блеснет.
Часовня заперта. С тоской
там ходит житель гробовой.
И в стекла красные глядит,
и в стекла красные стучит.
Умерший друг, сойди ко мне:
мы помечтаем при луне,
пока не станет холодна
кроваво-красная луна.
В часовне житель гробовой
к стеклу прижался головой…
Кроваво-красная луна
уже печальна и бледна…
Из Гейне
В облаках висит луна
Колоссальным померанцем.
В сером море длинный путь
Залит лунным медным глянцем.
Я один… Брожу у волн,
Где, белея, пена бьется.
Сколько нежных сладких слов
Из воды ко мне несется…
О, как долго длится ночь!
В сердце тьма, тоска и крики.
Нимфы, встаньте из воды,
Пойте, вейте танец дикий!
Головой приникну к вам,
Пусть замрет душа и тело!
Зацелуйте в вихре ласк
Так, чтоб сердце онемело!
Как луна лучом пронзает
Облаков туманный рой,
Так из темных лет выходит
Легкий образ предо мной.Все на палубе сидели,
Вниз по Рейну лодка шла;
В свете вечера горели
Зеленевшие брега.Я сидел у ног прекрасной,
Милой дамы — и молчал;
На ее ланитах бледных
Отблеск розовый играл.Звуки лютен, пенье песен…
Жизнь чудесно-хороша!
Небо всё вокруг синело,
Расширялася душа.Сказкою тянулись мимо
Рощи, замки на скалах,
И я видел их чудесно
Милой женщины в очах.
Не думаю, не жалуюсь, не спорю.
Не сплю.
Не рвусь ни к солнцу, ни к луне, ни к морю,
Ни к кораблю.
Не чувствую, как в этих стенах жарко,
Как зелено в саду.
Давно желанного и жданного подарка
Не жду.
Не радуют ни утро, ни трамвая
Звенящий бег.
Живу, не видя дня, позабывая
Число и век.
На, кажется, надрезанном канате
Я — маленький плясун.
Я — тень от чьей-то тени. Я — лунатик
Двух темных лун.
Над омутом, жутко-немым, глянцевитым,
Ущербная светит Луна,
С лицом опрокинутым, странно неслитым
С покоем полночного сна.
Но слитная страшно с той пропастью властной,
С тем круглым застывшим жерлом,
Где прошлою осенью, ночью ненастной,
Они утопились вдвоем.
Они, эти странные бледные люди,
Которых встречал я весной,
Когда расцветали на влаге, как в чуде,
Кувшинки под новой Луной.
* * *
Отчего нас всегда опьяняет Луна?
Оттого, что она холодна и бледна.
Слишком много сиянья нам Солнце дает,
И никто ему песни такой не споет,
Что к Луне, при Луне, между темных ветвей,
Ароматною ночью поет соловей.
Отчего между женщин нам дороги те,
Что бесстрастны в победной своей красоте?
Оттого, что в волшебной холодности их
Больше скрытых восторгов и ласк огневых,
Чем в сиянии щедрой покорной мечты,
Чем в обятьях доступной для нас красоты.
Люби меня, люби, холодная луна!
Пусть в небе обо мне твой рог жемчужный трубит,
Когда восходишь ты, ясна и холодна.
На этой злой земле никто меня не любит.Да будет ночь твоя в мерцании светил!
Отверженец земли, тоскующий и кроткий,
О, сколько раз во тьме я за тобой следил,
Любуяся твоей стремительною лодкой! Потом я шел опять в докучный рокот дня, —
И труд меня томил, и путь мой был бесцелен,
Твой свет в моей душе струился мглисто-зелен.
Холодная луна, люби, люби меня!
На алмазном покрове снегов,
Под холодным сияньем Луны,
Хорошо нам с тобой! Без улыбки, без слов,
Обитатели призрачной светлой страны,
Погрузились мы в море загадочных снов,
В царстве бледной Луны
Как отрадно в глубокий полуночный час
На мгновенье все скорби по-детски забыть,
И, забыв, что любовь невозможна для нас,
Как отрадно мечтать и любить,
Без улыбки, без слов,
Средь ночной тишины,
В царстве чистых снегов,
В царстве бледной Луны.
Луна была скрыта за тучей,
Мы сидели с тобою в саду,
И о счастии ветер летучий
Тебе шептал, как в бреду.
И о счастии ты мне шептала,
Наклоняясь к моим губам.
А липа цветы роняла
С вышины на колени нам.
И казалось, что будет сыпать
Свой дождь она вечный срок.
Отчего же сегодня липа
Роняет цветы на песок?
<1912>
В облаках скользит луна
Померанцем колоссальным,
Золотою полосой
Отражаясь в море дальнем.
Я вдоль берега брожу,
Волны пенятся и бьются,
Звуки нежных сладких слов
Из воды ко мне несутся.
Ах, как эта ночь длинна!
Сердце полно жаждой ласки…
Нимфы, выйдите ко мне
Петь, скользя в волшебной пляске!
Заласкайте вы меня,
Овладейте мной всецело,
Поцелуями мою
Душу выпейте из тела!
Я вечером с трубкой сидел у окна;
Печально глядела в окошко луна;
Я слышал: потоки шумели вдали;
Я видел: на холмы туманы легли.
В душе замутилось, я дико вздрогнул:
Я прошлое живо душой вспомянул!
В серебряном блеске вечерних лучей
Явилась мне Лила, веселье очей.
Как прежде, шепнула коварная мне:
«Быть вечно твоею клянуся луне».
Как прежде, за тучи луна уплыла,
И нас разлучила неверная мгла.
Из трубки я выдул сгоревший табак,
Вздохнул и на брови надвинул колпак.
На мраморном острове лилии спят утомленные,
И дремлют лазурные струи в безбрежность морскую влюбленные,
И травы, уснувшие в полночь, луною холодною пьяные,
Склонили цветы бледно-синие на стебли свои златотканые.О, девственный северный ветер, упоенный воздушными танцами,
Посмотри, как бледнеет луна, как заря отливает багрянцами,
И волны шумят и бегут в бесконечность, горя сладострастием,
Облитые светом пурпурным, таинственным полные счастием…
Как пахнет липой и сиренью
как золотеет серп луны!
Неторопливо, тень за тенью,
подходят сумерки весны.
Я возвращаюсь, молодею,
мне прошлого не превозмочь!
Вплывает в узкую аллею
незабываемая ночь.
И в полутьме — то завлекая,
то отступая, веешь вновь
ты — призрак северного мая,
ты — отроческая любовь!
И памятному сновиденью
я предаюсь средь тишины…
Как пахнет липой и сиренью,
как золотеет серп луны!
Вечно-безмолвное Небо, смутно-прекрасное Море,
Оба окутаны светом мертвенно-бледной Луны.
Ветер в пространстве смутился, смолк в безутешном просторе,
Небо, и Ветер, и Море грустью одною больны.
В холод гибнет и меркнет все, что глубоко и нежно,
В ужасе Небо застыло, странно мерцает Луна.
Горькая влага бездонна, Море синеет безбрежно,
Скорбь бытия неизбежна, нет и не будет ей дна.Год написания: без даты
В тени задремавшаго парка
„Люблю“ мне шепнула она.
Луна серебрилась так ярко,
Так зыбко дрожала волна.
Но миг этот не был желанным,
Мечты мои реяли прочь,
И все мне казалось обманным,
Банальным, как лунная ночь.
Сливая уста в поцелуе,
Я помнил далекие сны,
Другия сверкавшия струи,
Иное мерцанье луны.
В тени задремавшего парка
«Люблю» мне шепнула она.
Луна серебрилась так ярко,
Так зыбко дрожала волна.
Но миг этот не был желанным,
Мечты мои реяли прочь,
И все мне казалось обманным,
Банальным, как лунная ночь.
Сливая уста в поцелуе,
Я помнил далекие сны,
Другие сверкавшие струи,
Иное мерцанье луны.
Навевали смуть былого окарины
Где-то в тихо вечеревшем далеке, —
И сирены, водяные балерины,
Заводили хороводы на реке.
Пропитались все растенья соловьями
И гудели, замирая, как струна.
А в воде — в реке, в пруде, в озерах, в яме
Фонарями разбросалася луна.
Засветились на танцующей сирене
Водоросли под луной, как светляки.
Захотелось белых лилий и сирени, —
Но они друг другу странно далеки…
За трепещущей парусиной
Вижу сад. Луна над осиной
Выплывает. Все ветки голы.
Вид — невеселый! Поздней осени пантомима!
Тени цепью несутся мимо.
О, фантомы! Их ветер гонит,
Снег похоронит.Зыбкий луч трепещет на лицах,
Красной слизи комки — в петлицах,
На губах пустая забота,
Вкус креозота.А луна не дышит в тумане,
Как в английском старом романе,
Где глядят с эстампов на меди
Лорды и леди.
Спокойно на погосте под луною…
Крестов обятья, камни и сирень…
Но вот наш склеп, — под мраморной стеною,
Как темный призрак, вытянулась тень.
И жутко мне. И мой двойник могильный
Как будто ждет чего-то при луне…
Но я иду — и тень, как раб бессильный,
Опять ползет, опять покорна мне!
Холод, тело тайно сковывающий,
Холод, душу очаровывающий… От луны лучи протягиваются,
К сердцу иглами притрагиваются.В этом блеске — все осилившая власть,
Умирает обескрылевшая страсть.Все во мне — лишь смерть и тишина,
Целый мир — лишь твердь и в ней луна.Гаснут в сердце невзлелеянные сны,
Гибнут цветики осмеянной весны.Снег сетями расстилающимися
Вьет над днями забывающимися, Над последними привязанностями,
Над святыми недосказанностями!
Я вспоминаю влажные долины
Шотландии, зеленые холмы,
Луну и все, что вспоминаем мы,
Услышав имя нежное Алины.Осенний парк. Средь зыбкой полутьмы
Шуршат края широкой пелерины,
Мелькает облик девушки старинной,
Прелестный и пленяющий умы.Широкая соломенная шляпа,
Две розы, шаль, расшитая пестро,
И Гектора протянутая лапа.О, легкие созданья Генсборо,
Цвета луны и вянущей малины
И поцелуй мечтательной Алины!
С морского дна безмолвные упреки
Доносятся до ласковой Луны —
О том, что эти области далеки
От воздуха, от вольной вышины.
Там все живет, там звучен плеск волны,
А здесь на жизнь лишь бледные намеки,
Здесь вечный сон, пустыня тишины,
Пучины Моря мертвенно-глубоки.
И вот Луна, проснувшись в высоте,
Поит огнем кипучие приливы,
И волны рвутся к дальней Красоте.
Луна горит, играют переливы, —
Но там, под блеском волн, морское дно
По-прежнему безжизненно темно.
Я вспомнил тот фонтан. Его фонтаном слез
Поэты в старину и девы называли.
Но мне почудилось благоуханье роз
И отблеск янтаря на легком покрывале.Блистательная ночь. Восточная луна.
В серале пленница, черкешенка младая,
Откинув занавес, в унынье у окна
Следит, как водомет лепечет, ниспадая, Лепечет и звенит о счастии тоски,
Которая, как ночь, блаженна и просторна,
И с розовой луны слетают голубки
Клевать холодные серебряные зерна.
Как луна, светя во мраке,
Прорезает пар густой,
Так из темных лет всплывает
Ясный образ предо мной.Все на палубе сидели,
Гордо Рейн судно качал,
Поздний луч младую зелень
Берегов озолочал.И у ног прекрасной дамы
Я задумчиво сидел;
Бледный лик ее на солнце
Ярким пламенем горел.Струн томленье, хоров пенье,
Жизнь как праздник хороша! —
Небо тихо голубело,
Расширялася душа.Чудной сказкою тянулись
Замки, горы мимо нас
И светились мне навстречу
В паре ясных женских глаз.
В облаках лежит луна
Исполинским померанцем;
Золотая полоса
В сером море блещет глянцем.
Я один на берегу,
Где прибоя плеск седого,
Слышу много нежных слов,
Нежных слов со дна морского.
Слишком долго длится ночь,
Быть безмолвным сердцу трудно.
Никсы! Вас зову помочь
Пляской дружной, песней чудной.
К вам прильну я головой,
Вашим буду я всецело,
Нежьте до смерти меня,
Выцелуйте жизнь из тела.
Луна золотая, как щит золотой,
Луна золотая, как риза из злата,
В пределах Востока горит над водой,
Превыше последних мерцаний Заката.
Медвяные росы растут.
Медвянка! Приди же! — Я тут.
Цветок золотой, как Луна золотая,
Цветок золотой, как кружок золотой,
Тебе принесла я, он дышит, блистая,
И сны, расцветая, плывут чередой.
— Медвянка! Медвянка! О, кто ты?
— Я та, кем восполнены соты.
Ночь глубока. Далеко до зари.
Тускло вдали горят фонари.Я потеряла входные ключи,
Дверь не откроют: стучи, не стучи.В дом незнакомый вхожу не звоня,
Сколько здесь комнат пустых, без огня, Сколько цветов, сколько зеркал,
Словно аквариум светится зал.Сквозь кружевную штору окна,
Скользкой медузой смотрит луна.Это мне снится. Это во сне.
Я поклонилась скользкой луне, Я заглянула во все зеркала,
Я утонула. Я умерла…
Опять, опять луна встает,
Как роза — в час урочный.
И снова о любви поет
Нам соловей восточный.
Пусть говорят, что радость — бред.
Мне не слышны угрозы.
Подумай: сколько тысяч лет
Благоухают розы!
Когда янтарный гаснет день,
На крае небосклона
Я снова вижу Сафо тень,
Целующей Фаона…
И снова дверь открыта мне
Серебряного рая,
И сладко грезить при луне,
Любя и умирая…
Недавно темною порою,
Когда пустынная луна
Текла туманною стезею,
Я видел — дева у окна
Одна задумчиво сидела,
Дышала в тайном страхе грудь.
Она с волнением глядела
На темный под холмами путь.
«Я здесь!» — шепнули торопливо.
И дева трепетной рукой
Окно открыла боязливо…
Луна покрылась темнотой.
«Счастливец! — молвил я с тоскою, —
Тебя веселье ждет одно.
Когда ж вечернею порою
И мне откроется окно?»
Ты томишься в стенах голубого Китая.
В разукрашенной хижине — скучно одной.
В небесах прозвенит журавлиная стая,
Пролепечет бамбук, осиянный луной.
Тихо лютню возьмешь и простая, простая,
Как признанье, мольба потечет с тишиной… Неискусный напев донесется ль на север
В розоватом сиянии майской луны!
Как же я, недоверчивый, — сердцу поверил,
Что опущены взоры и щеки бледны,
Что в прозрачной руке перламутровый веер
Навевает с прохладою пестрые сны.
Колокольчика ль гулкие пени,
Дымной тучи ль далекие сны…
Снова снегом заносит ступени,
На стене полоса от луны.Кто сенинкой играет в тристене,
Кто седою макушкой копны.
Что ни есть беспокойные тени,
Все кладбищем луне отданы.Свисту меди послушен дрожащей,
Вижу — куст отделился от чащи
На дорогу меня сторожить… Следом чаща послала стенанье,
И во всем безнадежность желанья:
«Только б жить, дольше жить, вечно жить…»
Есть столько мягкого в задумчивых ночах,
Есть столько прелести в страдании любовном,
Есть столько сладости в несбыточных мечтах,
Есть столько жданного зажизненною гранью,
Есть столько нового в загадочном раю,
Есть столько веры в торжество мечтанья
И в воплощение его в ином краю, —
Что я и скорбь души своей крылатой,
И гибель чувств, и веру в жизнь свою
Не прокляну, а, верою объятый,
В провиденьи Христа, благословлю!