1.
Эх, найду участье в ком?
2.
Червь-разруха гложет.
3.
Мчись, крестьянин, в посевком,
4.
он тебе поможет.
Это серое небо
Кому оно нужно
Осеннее небо
Старо и недужно
Эти мокрые комья
И голые пашни
Этот кнут понуканий
Всегдашний…
Все мы чьи-то племянники,
Внуки и сыновья,
Просто или по пьяни ли
Все мы чьи-то друзья, Все мы чьи-то противники,
Кому-то мы не с руки,
Кому-то нас видеть противненько,
Все мы кому-то враги,
Все мы кому-то любимые…
Кому двенадцать лет, тот в детский сад
Ходил тысячелетие назад.
Об этом самом детстве золотом
Он вспоминает чуть не со стыдом.
Забыть его скорее! Ведь оно
В геройской биографии пятно.
Слепит буржуев Европы от советского света.
А тут и вовсе буржуй глазки выкатил.
По всему миру пойдет свет Советов,
если за дело возьмется электрический двигатель.
В ком сердце благородством дышит,
Изящного с любовью ищет,
Воистину любезен тот!
Друзья и все судьбы щедроты
Суть верные ему оплоты
От бурь житейских и забот.
До первой звезды (есть ли звезды еще?
Ведь все изменяет тайком!)
Я буду молиться — кому? — горячо,
Безумно молиться — о ком? Молитва (равно ведь, о ком и кому!)
Растопит и вечные льды.
Я буду молиться в своем терему
До первой, до первой звезды!
Любовь Столица, Любовь Столица,
О ком я думал, о ком гадал.
Она как демон, она как львица,—
Но лик невинен и зорьно ал.
Вы как в грунт меня вжимаете.
Не признали? Что вы знаете?
Это ярмарка какая-то —
Не поймёшь тут, что с чего.
Вы меня не понимаете?
Вы себя не понимаете!
Вообще — не понимаете…
Впрочем, вам не до того.
Кому сказатеньки,
Как важно жила барынька?
Нет, не важная барыня,
А, так сказать, лягушечка:
Толста, низка и в сарафане,
И дружбу вела большевитую
С сосновыми князьями.
И зеркальные топила
Обозначили следы,
Где она весной ступила,
Дева ветреной воды.
Кому венец: богине ль красоты
Иль в зеркале ее изображенью?
Поэт смущен, когда дивишься ты
Богатому его воображенью.Не я, мой друг, а божий мир богат,
В пылинке он лелеет жизнь и множит,
И что один твой выражает взгляд,
Того поэт пересказать не может.
В Тебе есть то, чего ни в ком, ни в ком.
Ты мне близка, как лишь себе сама.
Твой голос, мной невпитый, мне знаком.
Люблю Тебя, всей, всей душой ума.
Бессмертна Ты, а для меня жива.
Ты мертвая, но эта смерть без прав.
О, Ты меня провидела едва,
А я люблю, не видев и не знав.
Мне хочется уйти куда-то,
В глаза кому-то посмотреть,
Уйти из дома без возврата
И там — там где-то — умереть.
Кому-то что-то о поэте
Споют весною соловьи.
Чего-то нет на этом свете,
Что мне сказало бы: «Живи!..»
Перевод Наума Гребнева
Даже те, кому осталось, может,
Пять минут глядеть на белый свет,
Суетятся, лезут вон из кожи,
Словно жить еще им сотни лет.
А вдали в молчанье стовековом
Горы, глядя на шумливый люд,
Замерли, печальны и суровы,
Словно жить всего им пять минут.
«…И кто-то приказал мне:
Говори! Припомни все…»
Леон Фелипе. Дознание
Кому и когда говорила,
Зачем от людей не таю,
Что каторга сына сгноила,
Что Музу засекли мою.
Я всех на земле виноватей
Кто был и кто будет, кто есть…
И мне в сумасшедшей палате
Валяться — великая честь.
Кому достанется она
Нерукотворная Мария?
Она для неги рождена:
Глаза, как небо, голубые,
И мягкость розовых ланит,
И все — готовое для счастья —
К ней соблазнительно манит
Живую жажду сладострастья!
Блажен, кто первый обоймет
Ее красы на ложе ночи,
Ее прижмет, еще прижмет,
И задрожав, закроет очи!
Прекрасна роза без сомненья,
Но лишь для тех, в ком страсти нет.
Увы, до первого влюбленья
Прекрасна роза, без сомненья,
Но в час любовного томленья
Милей сирени нежный цвет.
Прекрасна роза без сомненья,
Но лишь для тех в ком страсти нет.
Кого любить? Кому доверить
Святыню сердца своего?
Чьим нежным ласкам можно верить
И положиться на кого? Где друг прямой и беспристрастный,
Который руку нам подаст
И не осудит нас напрасно,
И осудить другим не дает?.Где? Как подумаешь об этом,
Так как-то сердцу тяжелей,
И, право, хочется со светом
Расчет окончить поскорей…
— Отчего, родная, снег зимой идёт?
— Из него природа одеяльце ткёт!
— Одеяльце, мама? А зачем оно?!
— Без него в земле бы стало холодно!
— А кому, родная, в ней тепла искать?!
— Тем, кому придётся зиму зимовать:
Семенам-малюткам, зёрнышкам хлебов,
Корешкам былинок, злаков и цветов.
Кому я молюсь? Холодному ветру.
Кому я молюсь? Равнине морской.
Я брат не людям, а буре и ветру,
Я брат холодной равнине морской.
Куда иду я? К горным вершинам.
Куда иду я? К пустыням глухим.
Я брат холодному горному ветру,
Живу одиноко и растаю как дым.
Чего хочу я? Тени последней.
Чего хочу я? Смерти одной.
Я дух бесстрастный, дух бесприютный.
Хочу я дремоты, дремоты ночной.Год написания: без даты
Даль грустна, ясна, холодна, темна,
Холодна, ясна, грустна.Эта грусть, которая звезд полна,
Эта грусть и есть весна.Голубеет лес, чернеет мост,
Вечер тих и полон звезд.И кому страшна о смерти весть,
Та, что в этой нежности есть? И кому нужна та, что так нежна,
Что нежнее всего — весна?
БЕЗНАДЕЖНОСТЬ.
Напрасно я ищу награды!
Гряда назначенных мне дней
Не озарит лучем отрады
Тропинки будущей моей!
Блажен, блажен, кому в сияньи
Дорога дней проложена,
И ярким золотом в мечтанья,
Как мягким дерном, устлана!
Блажен, кому порой страданья
На сердце веяла мечта,
Кому мелькала в испытанья
Надежды яркая звезда!
Но тот, кому все изменило,
Тому блестит один маяк:
Ты, безответная могила,
Ты, гробовой забвенья мрак!
На горе-то ка́лина,
Под горою ма́лина.
Ну что ж, кому дело, ка́лина!
А кому какое дело, ма́лина!
Там девицы гу́ляли,
Красавицы гу́ляли.
Ну что ж, кому дело, гу́ляли!
А кому какое дело, гу́ляли!
Калинушку ло́мали,
Калинушку ло́мали.
Ну что ж, кому дело, ло́мали,
А кому какое дело, ло́мали.
Во пучочки вя́зали,
Во пучочки вя́зали.
Ну что ж, кому дело, вя́зали!
А кому какое дело, вя́зали!
На дорожку бро́сали,
На дорожку бро́сали,
Ну что ж, кому дело, бро́сали!
А кому какое дело, бро́сали!
Рыбинский рукописный сборник —
Собрание записей песен Рыбинского уезда
Александра Никаноровича Розанова, конец 90-х годов.
С большою нежностью — потому,
Что скоро уйду от всех —
Я все раздумываю, кому
Достанется волчий мех,
Кому — разнеживающий плед
И тонкая трость с борзой,
Кому — серебряный мой браслет,
Осыпанный бирюзой…
И все́ — записки, и все́ — цветы,
Которых хранить — невмочь…
Последняя рифма моя — и ты,
Последняя моя ночь!
Перевод Наума Гребнева
Когда ты вовсе не существовала б,
Я, кажется, не прожил бы и дня,
Кто б стал причиной бед моих и жалоб,
Кто б стал истоком счастья для меня?
К кому б летел я из краев далеких,
О ком печалился, о ком грустил,
К кому другому обратил бы строки,
Которые тебе я посвятил?
Ужель цвели б сады и птицы пели,
Когда бы я твоих не видел глаз,
Ужели б звезды в небесах горели
И солнца свет над миром не погас?
Коль не было б тебя, о неужели
Я быть бы мог счастливым, как сейчас?
Тому, кто не простил Творца,
навек потоки слез!
Но радость, радость без конца.
к кому пришел Христос!
И смерть тому, кто терн венца
не взлюбит больше роз!
Но радость, радость без конца,
к кому пришел Христос!
Блажен, кто слышал звон кольца
и сердце в дар принес!
Но радость, радость без конца,
к кому пришел Христос!
Блажен, кому в дому Отца
быть гостем довелось!
Но радость, радость без конца,
к кому пришел Христос!
Колье принцессы — аккорды лиры,
Венки созвездий и ленты лье.
А мы, эстеты, мы — ювелиры,
Мы ювелиры таких колье.Колье принцессы — небес палаццо,
Насмешка, горечь, любовь, грехи,
Гримаса боли в глазах паяца…
Колье принцессы — мои стихи.Колье принцессы, колье принцессы…
Но кто принцесса, но кто же та —
Кому все гимны, кому все мессы?
Моя принцесса — Триумф-Мечта!
Говорят, что «я» и «ты» —
Мы телами столкнуты.
Тепленеет красный ком
Кровопарным облаком.
Мы — над взмахами косы
Виснущие хаосы.
Нет, неправда: гладь тиха
Розового воздуха, -
Где истаял громный век
В легкий лепет ласточек, -
Где, заяснясь, «я» и «ты» —
Светлых светов яхонты, -
Где и тела красный ком
Духовеет облаком.
Торжество любви, или Ком
Увенчаемся венками,
Соплетенными из роз,
Будем пить и веселиться.
Пусть под лирный звук легко
Юная воспляшет дева,
Тирс носящая, обвит
Вкруг зеленой повилицей.
Пусть тут отрок кудреватый,
Сладкий дышущ аромат,
Воспоет под струны лирны
И прольет приятный глас.
Златовласый бог любови
И прекрасный бог вина
Со прелестною Кипридой
Комоса да посетят,
Толь приятного для старых!
Ухаживали. Фаловали.
Тебе, едва глаза протру,
фиалки — неба филиалы —
я рвал и ставил поутру.Они из чашки хорошели.
Стыдясь, на цыпочках, врастяг
к тебе протягивали шеи,
как будто школьницы в гостях.Одна, отпавшая от сверстниц,
в воде стоящая по грудь,
свою отдать хотела свежесть
кому-нибудь, кому-нибудь… Упёршись в чашку подбородком,
как девочка из «ДеМаго»,
ждёт жестом эротично-кротким —
но — никого, но никого.
1.
Домком должен собраться и сказать:
братцы, давайте обсудим,
как помочь
голодающим людям.
2.
Прежде всего разберемся в достатках своих.
3.
Обсудили и выяснили: прокормим троих.
4.
Пошли в комитет сами,
запаслись адресами.
5.
Сообщено:
в Лукьяновке деревне
изголодались Петров с женой
и отец их,
старик древний.
6.
Берем на пропитание, — решил домком, —
вот будем заботиться о ком.
7.
И вот, что соберет в домкоме люд, —
все своим призреваемым шлют.
8.
Пишут,
интересуются об их нужде,
спрашивают,
дошли ли посылки те.
9.
Только так помогая в народном горе,
голод поборем.
Как этот ветер грузен, не крылат!
С надтреснутою дыней схож закат.И хочется подталкивать слегка
Катящиеся вяло облака.В такие медленные вечера
Коней карьером гонят кучера, Сильней веслом рвут воду рыбаки,
Ожесточенней рубят лесникиОгромные, кудрявые дубы…
А те, кому доверены судьбыВселенского движения и в ком
Всех ритмов бывших и небывших дом, Слагают окрыленные стихи,
Расковывая косный сон стихий.
Все куда-то я бегу
Бестолково и бессрочно,
У кого-то я в долгу,
У кого — не знаю точно.Все труднее я дышу-
Но дышу, не умираю.
Все к кому-то я спешу,
А к кому — и сам не знаю.Ничего, что я один,
Ничего, что я напился,
Где-то я необходим,
Только адрес позабылся.Ничего, что я сопя
Мчусь по замкнутому кругу —
Я придумал для себя,
Что спешу к больному другу.Опрокинуться в стогу,
Увидать Кассиопею —
Вероятно, не смогу,
Вероятно, не успею…
Это имя мне было знакомо —
Чуть истлевшее пряное имя,
И в щекочущем чувственность дыме
Сердце было к блаженству влекомо.
Как волна — броненосцу за пену,
Как за плен — бег свободный потока,
Это имя мне мстило жестоко
За забвенье, позор, за измену…
Месть швырнула в лицо мне два кома,
Кома грязи — разврат и бескрылье.
Я кончаюсь в неясном усилье…
Это имя мне жутко-знакомо!..
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, кует за указом указ —
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него — то малина
И широкая грудь осетина.