Все мы чьи-то племянники,
Внуки и сыновья,
Просто или по пьяни ли
Все мы чьи-то друзья, Все мы чьи-то противники,
Кому-то мы не с руки,
Кому-то нас видеть противненько,
Все мы кому-то враги,
Все мы кому-то любимые…
Он был хирургом, даже "нейро",
Хотя и путал мили с га,
На съезде в Рио-де-Жанейро
Пред ним все были мелюзга.
Всех, кому уже жить не светило,
Превращал он в нормальных людей.
Но огромное это светило,
К сожалению, было еврей.
В науке он привык бороться.
И за скачком — всегда скачок!
Он одному первопроходцу
Поставил новый мозжечок.
Всех, кому уже жить не светило,
Превращал он в нормальных людей.
Но огромное это светило,
К сожалению, было еврей.
Ох, да помогите, помогите, помогите
все долги мне заплатить:
Кому надо что отдать
И кому надо что простить!
Послушай…<Все>
вот такие пироги.
Только непричастные да честные остались
да одни мои враги.>Ох, да пропадайте, пропадайте, пропадайте,
сгиньте пропадом совсем!
. . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . .Все мои товарищи пропали, разбежались —
вот такие пироги.
Только непричастные да честные остались
да одни мои враги.Ох, как полетели, да как окна запотели, —
даже хмель с меня слетел,
Да я раз десять пропотел
Да похмеляться не хотел,
Ребята!<Все>
вот такие пироги.
Только непричастные да честные остались
да одни мои враги.>
Всего лишь час дают на артобстрел —
Всего лишь час пехоте передышки,
Всего лишь час до самых главных дел:
Кому — до ордена, ну, а кому — до «вышки».
За этот час не пишем ни строки —
Молись богам войны артиллеристам!
Ведь мы ж не просто так — мы штрафники,
Нам не писать: «…считайте коммунистом».
Перед атакой водку — вот мура!
Своё отпили мы ещё в гражданку.
Поэтому мы не кричим «ура» —
Со смертью мы играемся в молчанку.
У штрафников один закон, один конец —
Коли-руби фашистского бродягу,
И если не поймаешь в грудь свинец —
Медаль на грудь поймаешь за отвагу.
Ты бей штыком, а лучше бей рукой —
Оно надёжней, да оно и тише,
И ежели останешься живой —
Гуляй, рванина, от рубля и выше!
Считает враг: морально мы слабы —
За ним и лес, и города сожжёны.
Вы лучше лес рубите на гробы —
В прорыв идут штрафные батальоны!
Вот шесть ноль-ноль — и вот сейчас обстрел…
Ну, бог войны, давай без передышки!
Всего лишь час до самых главных дел:
Кому — до ордена, а большинству — до «вышки»…
Не делили мы тебя и не ласкали,
А что любили — так это позади,
Я ношу в душе твой светлый образ, Валя,
А Лёша выколол твой образ на груди.И в тот день, когда прощались на вокзале,
Я тебя до гроба помнить обещал,
Я сказал: «Я не забуду в жизни Вали!» —
«А я — тем более!» — мне Лёша отвечал.И теперь реши, кому из нас с ним хуже,
И кому трудней — попробуй разбери:
У него — твой профиль выколот снаружи,
А у меня — душа исколота снутри.И когда мне так уж тошно, хоть на плаху
(Пусть слова мои тебя не оскорбят),
Я прошу, чтоб Лёша расстегнул рубаху,
И гляжу, гляжу часами на тебя.Но недавно мой товарищ, друг хороший, —
Он беду мою искусством поборол:
Он скопировал тебя с груди у Лёши
И на грудь мою твой профиль наколол.Знаю я, своих друзей чернить неловко,
Но ты мне ближе и роднее оттого,
Что моя (верней — твоя) татуировка
Много лучше и красивше, чем его!
Но моя (верней — твоя) татуировка
Много лучше и красивше, чем его!
Удар, удар, еще удар, опять удар — и вот
Борис Будкеев (Краснодар) проводит апперкот.
Вот он прижал меня в углу, вот я едва ушел,
Вот — апперкот, я на полу, и мне нехорошо.
И думал Будкеев, мне челюсть кроша:
"И жить хорошо, и жизнь хороша!"
При счете "семь" я все лежу, рыдают землячки.
Встаю, ныряю, ухожу, и мне идут очки.
Неправда, будто бы к концу я силы берегу, —
Бить человека по лицу я с детства не могу.
Но думал Будкеев, мне ребра круша:
"И жить хорошо, и жизнь хороша!"
В трибунах свист, в трибунах вой: — Ату его, он трус!..-
Будкеев лезет в ближний бой, а я к канатам жмусь.
Но он пролез — он сибиряк, настырные они.
И я сказал ему: — Чудак! Устал ведь, отдохни!
Но он не услышал, он думал, дыша,
Что жить хорошо и жизнь хороша.
А он все бьет — здоровый черт! Я вижу — быть беде.
Ведь бокс — не драка, это спорт отважных и т. д.
Вот он ударил раз, два, три — и сам лишился сил.
Мне руку поднял рефери, которой я не бил.
Лежал он и думал: что жизнь хороша…
Кому — хороша, а кому — ни шиша.
Что сегодня мне суды и заседанья -
Мчусь галопом, закусивши удила:
У меня приехал друг из Магадана -
Так какие же тут могут быть дела!
Он привез мне про колымскую столицу
небылицы, -
Ох, чего-то порасскажет он про водку
мне в охотку! -
Может, даже прослезится
долгожданная девица -
Комом в горле ей рассказы про Чукотку.
Не начну сегодня нового романа,
Плюнь в лицо от злости — только вытрусь я:
У меня не каждый день из Магадана
Приезжают мои лучшие друзья.
Спросит он меня, конечно, как ребятки, -
все в порядке! -
И предложит рюмку водки без опаски -
я в завязке.
А потом споем на пару -
ну конечно, дай гитару! -
"Две гитары", или нет — две новых сказки.
Не уйду — пускай решит, что прогадала, -
Ну и что же, что она его ждала:
У меня приехал друг из Магадана -
Попрошу не намекать, — что за дела!
Он приехал не на день — он все успеет, -
он умеет! -
У него на двадцать дней командировка -
правда ловко?
Он посмотрит все хоккеи -
поболеет, похудеет, -
У него к большому старту подготовка.
Он стихов привез небось — два чемодана, -
Хорошо, что есть кому его встречать!
У меня приехал друг из Магадана, -
Хорошо, что есть откуда приезжать!
Удар, удар… Ещё удар…
Опять удар — и вот
Борис Буткеев (Краснодар)
Проводит апперкот.
Вот он прижал меня в углу,
Вот я едва ушёл…
Вот апперкот — я на полу,
И мне нехорошо!
И думал Буткеев, мне челюсть кроша:
И жить хорошо, и жизнь хороша!
При счёте «семь» я всё лежу —
Рыдают землячки.
Встаю, ныряю, ухожу —
И мне идут очки.
Неправда, будто бы к концу
Я силы берегу, —
Бить человека по лицу
Я с детства не могу.
Но думал Буткеев, мне ребра круша:
И жить хорошо, и жизнь хороша!
В трибунах свист, в трибунах вой:
«Ату его, он трус!»
Буткеев лезет в ближний бой —
А я к канатам жмусь.
Но он пролез — он сибиряк,
Настырные они,
И я сказал ему: «Чудак!
Устал ведь — отдохни!»
Но он не услышал — он думал, дыша,
Что жить хорошо и жизнь хороша.
А он всё бьёт — здоровый, чёрт! —
Я вижу: быть беде.
Ведь бокс — не драка, это спорт
Отважных и т. д.
Вот он ударил раз, два, три —
И… сам лишился сил,
Мне руку поднял рефери,
Которой я не бил.
Лежал он и думал, что жизнь хороша.
Кому хороша, а кому — ни шиша!