Найдено стихов - 432.
На одной странице показано - 35.
Чтобы посмотреть как можно больше стихов из коллекции, переходите по страницам внизу экрана.
Стихи отсортированы так, что в начале Вы будете видеть более короткие стихи.
На последней странице Вы можете найти самые длинные стихи по теме.
Нуль плавал по воде.
Мы говорили: это круг,
должно быть, кто-то
бросил в воду камень.
Здесь Петька Прохоров гулял —
вот след его сапог с подковками.
Он создал этот круг.
Давайте нам скорей
картон и краски,
мы зарисуем Петькино творенье.
И будет Прохоров звучать,
как Пушкин.
И много лет спустя
подумают потомки:
«Вот Прохоров когда-то,
должно быть,
славный был художник».
И будут детям назидать:
«Бросайте, дети, в воду камни.
Рождает камень круг,
а круг рождает мысль.
А мысль, вызванная кругом,
зовет из мрака к свету нуль».
На море-Океане,
На острове Буяне,
Меж камней-богатырь
Есть Камень-Алатырь.
Он бел-горюч и ярок,
Неостудимо жарок
Красив его изгиб,
Кипит тот Камень-кип.
Горит тот Камень-чудо,
Что лучше изумруда
Он каждый миг — живой,
Тот Камень солнцевой.
Под Камнем тем сокрыта
Мечта, что не изжита.
Спеши к нему скорей,
Коснись до тайн морей.
Все шире Море, шире.
На Камне-Алатыре
Сидит, в лучах горя,
Громовница-Заря.
Сидит Девица Красна,
Смеется безучастно
Смешинки Девы той —
Рассветы над водой.
А раз придет охотa,
Совсем тот смех без счета, —
Смеяться так начнет,
Что молния сверкнет.
Все звонче смех певучий,
Пожаром рдеют тучи
Огниста Красота,
Светла ее фата.
На море-Океане,
На острове Буяне,
Я Деву ту любил,
У ней в гостях я был.
Я был на этом Камне,
И заговор дала мне
Она, в Огне живом,
На Камне солнцевом.
О, заговор тот властный!
Он дан мне Девой страстной.
Все покорю я с ней.
Гори, Огонь, сильней!
Лишь Камень кто изгложет,
Тот заговор мой сможет
Лишить его лучей.
Гори, Огонь, скорей!
Но Камень кто ж изгложет,
Кто пламень превозможет?
Привет сиянью дней.
Гори, Огонь, сильней!
1
Есть место: близ тропы глухой,
В лесу пустынном, средь поляны,
Где вьются вечером туманы,
Осеребренные луной…
Мой друг! Ты знаешь ту поляну;
Там труп мой хладный ты зарой,
Когда дышать я перестану!
2
Могиле той не откажи
Ни в чем, последуя закону;
Поставь над нею крест из клену
И дикий камень положи;
Когда гроза тот лес встревожит,
Мой крест пришельца привлечет;
И добрый человек, быть может,
На диком камне отдохнет.
Царь! Вот твой сон: блистал перед тобою
Среди долин огромный истукан,
Поправший землю глиняной стопою.Червонный лик был истукану дан,
Из серебра имел он грудь и длани,
Из меди — бедра мощные и стан.Но пробил час, назначенный заране, -
И сорвался в долину сам собой
Тяжелый камень с дальней горной грани.Царь! Пробил час, назначенный судьбой:
Тот камень пал, смешав металлы с глиной,
И поднял прах, как пыль над молотьбой.Бог сокрушил металла блеск в единый
И краткий миг: развеял без следа,
А камень стал великою вершиной.Он овладел вселенной. Навсегда.
Здесь, в гостиной полутемной,
Под навесом кисеи
Так заманчивы и скромны
Поцелуи без любви.
Это — камень в пенном море,
Голый камень на волнах,
Над которым светят зори
В лучезарных небесах.
Это — спящая принцесса,
С ожиданьем на лице,
Посреди глухого леса
В очарованном дворце.
Это — маленькая фея,
Что на утренней заре,
В свете солнечном бледнея,
Тонет в топком янтаре.
Здесь, в гостиной полутемной,
Белы складки кисеи,
И так чисты, и так скромны
Поцелуи без любви.
Моя любовь, она все та же
И не изменит никогда
Вам, старомодные пейзажи,
Деревья, камни и вода.
О, бледно-розовая пена
Над зыбкой зеленью струи!
Матросы гаваней Лоррена,
Вы собутыльники мои.
Как хорошо блуждать, мечтая,
Когда над пристанью со дна
Встает янтарно-золотая
Меланхоличная луна.
У моря сложенные бревна,
Огни таверны воровской.
И я дышу свободно, словно
Соленым ветром и тоской.
А вдалеке чернеют снасти,
Блестит далекая звезда…
Мое единственное счастье —
Деревья, камни и вода!
Мне снилось: печально светила луна,
И звезды печально светили;
В тот город, в котором осталась она,
Я мчался за многия мили.
Примчался и каменный дома порог
Так пламенно стал целовать я —
Те камни, что̀ милых касалися ног,
Касались краев ея платья…
Длинна, холодна была ночь; холодны
И камни немые порога…
В окне бледный образ при свете луны
Смотрел и печально, и строго.
Парча румяных жадных богородиц,
Эскуриала грузные гроба.
Века по каменной пустыне бродит
Суровая испанская судьба.
На голове кувшин. Не догадаться,
Как ноша тяжела. Не скажет цеп
О горе и о гордости батрацкой,
Дитя не всхлипнет, и не выдаст хлеб.
И если смерть теперь за облаками,
Безносая, она земле не вновь,
Она своя, и знает каждый камень
Осколки глины, человека кровь.
Ослы кричат. Поет труба пастушья.
В разгаре боя, в середине дня,
Вдруг смутная улыбка равнодушья,
Присущая оливам и камням.
Шаги судьбы по камням мира, свисты
Стрел Эроса, соль моря — любишь ты.
Я — этой ночью звезд расцвет лучистый,
Тишь этих узких улиц, этот мглистый
Бред темноты.
Ты в каждом знаке — ищешь символ сути,
Ведешь мечту сквозь тени к вечным снам.—
Мне все сказалось, в играх лунной ртути;
За смысл миров, — того, что есть в минуте,
Я не отдам.
В отвесах стен ты знаешь облик Рима,
В полетах ветра дум нездешних струй.—
Я жадно в стих ловлю лишь то, что зримо:
Миг, сладкий миг, как сон бегущий мимо, —
Твой поцелуй.
Когда душа перекалится в камень,
Когда глаза точить не станут слез,
Когда замрет сердечный пламень
И будут сны без грез,
Тогда возьму я пулю боевую,
Три раза шомполом в зев смерти вколочу
И песнь последнюю земную
На лире пробренчу.
И вылью мозг кровавый на прощанье,
Укором мертвого месть миру я пошлю
И предмогильное страданье
Терпеньем просверлю.
Когда же в ночь засмертную, тоскуя
Среди могил, явлюсь к вам наяву:
Тогда вам истину скажу я,
Как бедный там живу.
Камнем когда-то коснулся ноги твоей,
Позже, когда проснулся душой своей,
Песни пел птицею, вольные песни полей.
С каждым рожденьем любил, все любил сильней.
Облаком легким от солнца тебя закрывал,
Средь тростников тихо на флейте играл,
Валом встречал тебя в плаваньи бурных морей.
С каждым рожденьем любил, все любил сильней.
Встретились снова и снова тебе свою душу отдал,
Путь, по которому шел, не колеблясь, избрал,
Чувствую, скоро закат моих жизненных дней.
С новым рожденьем любить тебя буду сильней.
Он драгоценной яшмой был когда-то,
Он был неизреченной белизны —
Как цвет садов блаженного Джинната,
Как горный снег в дни солнца и весны.Дух Гавриил для старца Авраама
Его нашёл среди песков и скал,
И гении хранили двери храма,
Где он жемчужной грудою сверкал.Но шли века — со всех концов вселенной
К нему неслись молитвы, и рекой
Текли во храм, далёкий и священный,
Сердца, обременённые тоской… Аллах! Аллах! Померк твой дар бесценный —
Померк от слёз и горести людской!
Паденье — неизменный спутник страха,
И самый страх есть чувство пустоты.
Кто камни к нам бросает с высоты —
И камень отрицает иго праха?
И деревянной поступью монаха
Мощеный двор, когда-то, мерил ты —
Булыжники и грубые мечты —
В них жажда смерти и тоска размаха…
Так проклят будь готический приют,
Где потолком входящий обморочен
И в очаге веселых дров не жгут!
Немногие для вечности живут;
Но, если ты мгновенным озабочен,
Твой жребий страшен и твой дом непрочен!
Пристань безмолвна. Земля близка.
Земли не видно. Ночь глубока.
Стою на серых мокрых досках.
Буря хохочет в седых кудрях.
И слышу, слышу, будто кричу:
«Поставьте в море на камне свечу!
Когда пристанет челнок жены,
Мы будем вместе с ней спасены!»
И страшно, и тяжко в мокрый песок
Бьют волны, шлют волны седой намек…
Она далёко. Ответа нет.
Проклятое море, дай мне ответ!
Далёко, там, камень! Там ставьте свечу!
И сам не знаю, я ли кричу.Июль 190
3.
С. Шахматово
Клубятся тучи сизоцветно.
Мой путь далек, мой путь уныл.
А даль так мутно-безответна
Из края серого могил.Вот кем-то врезан крест замшенный
В плите надгробной, и, как тень,
Сквозь камень, Лазарь воскрешенный,
Пробилась чахлая сирень.Листы пожёлкли, обгорели…
То гнет ли неба, камня ль гнет, —
Но говорят, что и в апреле
Сирень могилы не цветет.Да и зачем? Цветы так зыбки,
Так нежны в холоде плиты,
И лег бы тенью свет улыбки
На изможденные черты.А в стражах бледного Эреба
Окаменело столько мук…
Роса, и та для них недуг,
И смерть их — голубое небо.Уж вечер близко. И пути
Передо мной еще так много,
Но просто силы нет сойти
С завороженного порога.И жизни ль дерзостный побег,
Плита ль пробитая жалка мне, —
Дрожат листы кустов-калек,
Темнее крест на старом камне.
Что держит Землю? Что? — Вода.
— Что держит Воду? — Камень грозный.
— Что держит Камень, дни, года,
Что держит Мир окружно-звездный?
— Четыре мощные Кита.
— На чем они, Киты златые?
— Их вечно держит Красота,
Огня теченья молодые.
— А что же держит тот Огонь?
— Другой Огонь, его две части.
— А дальше? — Более не тронь.
Не тронь. Сгоришь!
Барон фон Гринвальюс,
Известный в Германьи,
В забралах и в латах,
На камне, пред замком, —
Пред замком Амальи,
Сидит, принахмурясь, —
Сидит и молчит.
Отвергла Амалья
Баронову руку!
Барон фон-Гринвальюс
От за́мковых окон
Очей не отводит
И с места не сходит, —
Не пьет и не ест!
Года за годами;
Бароны воюют,
Бароны пируют…
Баров фон-Гринвальюс,
Сей доблестный рыцарь,
Все в той же позиции
На камне сидит.
Не сумерек боюсь — такого света,
Что вся земля — одно дыханье мирт,
Что даже камень Ветхого Завета
Лишь золотой и трепетный эфир.Любви избыток, и не ты, а Диво:
Белы глазницы, плоть отлучена.
Средь пирных вскриков и трещанья иволг
Внезапная чужая тишина.Что седина? Я знаю полдень смерти —
Звонарь блаженный звоном изойдет,
Не раскачнув земли глухого сердца,
И виночерпий чаши не дольет.Молю, — о Ненависть, пребудь на страже!
Среди камней и рубенсовских тел,
Пошли и мне неслыханную тяжесть,
Чтоб я второй земли не захотел.
Сочится зной сквозь крохотные ставни.
В беленой комнате темно и душно.
В ослушников кидали прежде камни,
Теперь и камни стали равнодушны.
Теперь и камни ничего не помнят,
Как их ломали, били и тесали,
Как на заброшенной каменоломне
Проклятый полдень жаден и печален.
Страшнее смерти это равнодушье.
Умрет один — идут, назад не взглянут.
Их одиночество глушит и душит,
И каждый той же суетой обманут.
Быть может, ты, ожесточась, отчаясь,
Вдруг остановишься, чтоб осмотреться,
И на минуту ягода лесная
Тебя обрадует. Так встанет детство:
Обломки мира, облаков обрывки,
Кукушка с глупыми ее годами,
И мокрый мох, и земляники привкус,
Знакомый, но нечаянный, как память.
Амулеты из агата,
И других цветных камней,
Ты дала мне в час заката,
В час заката красных дней.
Я с самим собой прощался,
О, Колдунья, и с тобой,
Обещал я, обещался
Быть в пещере голубой.
Да, к полдневной позолоте
Позабывши путь и след,
Подбирать в лазурном гроте
К амулету амулет.
Я свершил обет заклятья,
Я забыл, сдержав свой нрав,
Розы губ, восторг об ятья,
Изумруды нежных трав.
Камни, камни заклинаний
Ты дала мне — вот они.
В их узорах — мир стенаний,
Чуть один пошевельни.
В них напевность так богата,
В их мерцаньях — смерть врагу.
Но враждою сердце смято,
Больше быть здесь не могу.
Стопы грома в миг раската,
Вот они — бери, скорей.
О, заклята жизнь агата,
Сколько воли в снах камней!
За горем горе, словно злые птицы,
А за напастью — новая напасть…
Что было делать, чтобы защититься?
За что держаться, чтобы не упасть? Все неудачи, беды, невезенья
Со всех сторон валились на меня.
Когда летят тяжелые каменья,
Слаба моя сердечная броня.И я, закрывши голову руками,
Уже смирился с тем, что сокрушен.
И упаду. И самый главный камень
Уже летел, последним будет он.Вдруг голос твой средь грохота и треска
Струна, волна, росинка и кристалл…
Я встрепенулся, выпрямился резко,
И страшный камень мимо просвистал.
Я, печален, блуждаю меж знакомых развалин,
Где, давно ли, рыдал я от ласкательной боли!
Камни те же, и тот же ветер, медленный, свежий,
Мглу колышет, и берег маргаритками вышит…
Но иное томленье душу режет в покое:
Вместо жгучей печали — сон, как осень, тягучий!
Эти камни так тверды! и уныло близка мне
Эта башня под мхами, с ее думой всегдашней
О далеком, отшедшем, дорогом, хоть жестоком!
1918
Я лежал на вершине горы,
Я был окружен землей.
Заколдованный край внизу
Все цвета потерял, кроме двух:
Светло-синий,
Светло-коричневый там,
Где по синему камню писало перо Азраила.
Вкруг меня лежал Дагестан.
Разве гадал я тогда,
Что в последний раз
Читаю арабские буквы на камнях
горделивой земли?
Как я посмел променять
на чет и нечет любови
Разреженный воздух горы?
Чтобы здесь
В ложке плавить на желтом огне
Дагестанское серебро?
Петь:
"Там я жил над ручьем,
Мыл в ледяной воде
Простую одежду мою"?
Камень Иоанна, нежный изумруд,
Драгоценный камень ангелов небесных, —
Перед теми двери Рая отомкнут,
Кто тебя полюбит в помыслах чудесных, —
Цвет расцветшей жизни, светлый изумруд!
Твердая опора запредельных тронов,
Яшма, талисман апостола Петра, —
Храм, где все мы можем отдохнуть от стонов
В час когда приходит трудная пора, —
Яшма, украшенье запредельных тронов!
Камень огневой неверного Фомы,
Яркий хризолит оттенка золотого, —
Ты маяк сознанья над прибоем тьмы,
Чрез тебя мы в Боге убедимся снова, —
Хризолит прекрасный мудрого Фомы!
Символы престолов, временно забытых,
Гиацинт, агат, и дымный аметисте —
После заблуждений, сердцем пережитых,
К небу возвратится тот, кто сердцем чист, —
Легкий мрак престолов, временно забытых!
Радость высших духов, огненный рубин,
Цвета красной крови, цвета страстной жизни, —
Между драгоценных камней властелин,
Ты нам обещаешь жизнь в иной отчизне, —
Камень высших духов, огненный рубин!
Мы вышли. Но весы невольно опускались.
О, сумерков холодные весы,
Скользили мимо снежные часы
Кружились на камнях и исчезали.
На острове не двигались дома,
И холод плыл торжественно над валом.
Была зима. Неверящий Фома
Персты держал в ее закате алом.
Вы на снегу следы от каблука
Проткнули зонтиком, как лезвием кинжала
Моя ж лиловая и твердая рука,
Как каменная, на скамье лежала.
Зима плыла над городом туда
Где мы ее, увы, еще не ждали,
Как небо, многие вмещая города
Неудержимо далее и дале.
Быки напились
и ушли по еловым отрогам,
родник замутился,
и в сердце забилась тревога;
а я-то усердно
ту капельку влаги искала,
три дня и три ночи
глубокое ложе копала,
потом берега
плитняком подорожным крепила,
родник засветился,
и влага меня окропила.
И все для того,
чтобы эти тупые копыта
прошли и оставили
русло испитым, разбитым?
Вот так я роптала,
осколки камней собирая.
Гляжу, а родник мой
наполнился снова до края!
Поправила камни,
засеяла берег травою:
— Живи без обиды,
живи и пои все живое.
А. Д. СкалдинуОсени пир к концу уж приходит:
Блекнут яркие краски.
Солнце за ткани тумана
Прячется чаще и редко блистает.Я тоской жестокой изранен,
Сердце тонет в печали.
Нету со мною любимой.
Ах! не дождаться мне радостной встречи.Ропщет у ног прибой непокорный,
Камни серые моя.
Тщетно я лирные звуки
С злобной стихией смиренно сливаю.Не укротить вспененной пучины,
С ветром спорить — бесцельно.
Страсти бесплодной волненья
В сердце моем никогда не утихнут.Осени пир к концу уж приходит,
Сердце тонет в печали.
Слабые струны, порвитесь!
Падай на камни, бессильная лира…
Лежит камень в степи,
А под него вода течёт,
А на камне написано слово:
«Кто направо пойдёт —
Ничего не найдёт,
А кто прямо пойдёт —
Никуда не придёт,
Кто налево пойдёт —
Ничего не поймёт
И ни за грош пропадёт».Перед камнем стоят
Без коней и без мечей
И решают: идти или не надо.
Был один из них зол,
Он направо пошёл,
В одиночку пошёл,
Ничего не нашёл —
Ни деревни, ни сёл —
И обратно пришёл.Прямо нету пути —
Никуда не прийти.
Но один не поверил в заклятья
И, подобравши подол,
Напрямую пошёл.
Сколько он ни бродил —
Никуда не добрёл.
Он вернулся, и пил,
И обратно пришёл.Ну, а третий был дурак,
Ничего не знал и так
И пошёл без опаски налево.
Долго ль, коротко ль шагал —
И совсем не страдал,
Пил, гулял и отдыхал,
Ничего не понимал.
Ничего не понимал,
Так всю жизнь и прошагал —
И не сгинул, и не пропал.
Ой, вы, сидни, старцы-старичи!
Спали кудри старцам на плечи! А на кудрях венцы царские,
Великанские, бухарскиеГорят камнями лучистыми,
Бирюзами — аметистами! Гром их будит- кличет на ухо,
Да забиты уши наглухо, Завалены плечи камнями,
Поросли лесами давними: И шумят леса дремучие,
И стоят в лесах под тучеюЕли пиками зелеными,
А дубы меж пик — знаменами! Ой, вы, сидни, старцы — стареньки,
На очах растут кустарники, А в кустах ехидна злючая
Пьет с очей слезу горючую: А и очи — с грустью, с кротостью,
Обведены очи пропастью, Тьмою темною, провалами!
А уста приперты скалами!..
Седой — не увидишь,
Большим — не увижу.
Из глаз неподвижных
Слезинки не выжмешь.На всю твою муку,
Раззор — плач:
— Брось руку!
Оставь плащ! В бесстрастии
Каменноокой камеи,
В дверях не помедлю,
Как матери медлят: (Всей тяжестью крови,
Колен, глаз —
В последний земной
Раз!)Не крадущимся перешибленным зверем, —
Нет, каменной глыбою
Выйду из двери —
Из жизни. — О чем же
Слезам течь,
Раз — камень с твоих
Плеч! Не камень! — Уже
Широтою орлиною —
Плащ! — и уже по лазурным стремнинам
В тот град осиянный,
Куда — взять
Не смеет дитя
Мать.28 июня
Вот ящик.
Расстаться я с ним не могу:
Любимые вещи
Я в нем берегу.
Орехи
Такие, что их нипочем
Нельзя расколоть
Ни одним кирпичом.
Свисток.
Я не слышал такого свистка!
Я сам его вырезал
Из тростника.
Я каждое утро
Его мастерил,
Мой ножик со мной
Выбивался из сил.
Однажды
Я к берегу моря пошел,
Я в море купался
И камень нашел.
Пусть все говорят мне,
Что камень — пустяк.
Я твердо уверен,
Что это не так.
Но больше всего
Из любимых вещей
Горжусь я
Железной стамеской своей.
Знакомый столяр
Мне ее подарил.
Он ею работал
И трубку курил.
Есть Золото-Море.
На Золоте-Море,
Которое молча горит,
Есть Золото-Древо,
Оно одиноко
В безбрежном гореньи стоит.
На Золоте-Древе
Есть Золото-Птица,
Но когти железны у ней.
И рвет она в клочья
Того, кто ей нелюб,
Меж красных и желтых огней.
Есть Золото-Море.
На Золоте-Море,
Бел Камень, белея, стоит.
На Камне, на белом,
Сидит Красна Дева,
А Море безбрежно горит.
На Золоте-Море,
Под Камнем, под белым,
Подяты железны врата.
Сидит Красна Дева,
Под нею — глубины,
Под камнем ее — темнота.
И Золото-Море
Сверкает безбрежно,
Но в глубь опускается труп.
То Красная Дева
В бездонности топит
Того, кто ей вправду был люб.
Белея, ночь приникла к яхте,
Легла на сосны пеленой…
Отава, Пейва, Укко, Ахти,
Не ваши ль тени предо мной? Есть след ноги на камне старом,
Что рядом спит над гладью вод.
Туони! ты лихим ударом
Его отбросил от ворот! Бывало, в грозные хавтаймы,
Неся гранитные шары,
Сюда, на тихий берег Саймы,
Вы все сходились для игры.Где ныне косо частоколом
Вдали обведены поля,
Под вашим божеским футболом
Дрожала древняя земля.И где теперь суровый шкипер
Фарватер ищет между скал,
Когда-то Юмала-голкипер
Лицо от пота омывал.Былые матчи позабыты,
И вы — лишь тени в белой мгле, -
Но тяжкие мячи — граниты
Лежат в воде и на земле.
Темный камень драконит
Уж не так хорош на вид.
Изумруд его нежней,
В бриллианте свет сильней.
И нежней его опал,
И рубин пред ним так ал.
И однако драконит
Тем хорош, что верно мстит.
Чтоб достать его, дождись,
Как ущербный Месяц вниз,
Над пещерой колдовской,
Желтой выгнется дугой.
Там Дракон в пещере спит,
В мозге зверя драконит.
Гибок Змей, но мозг его
Неуклоннее всего.
Мозг Дракона — весь в узлах,
Желтый в них и белый страх.
Красный камень и металл
В них не раз захохотал.
Темный в этом мозге сон,
Черной цепью скован он.
Желтый Месяц вниз глядит.
Вот он камень драконит.
Тише, тише подходи,
В сне Дракона не щади.
Замер в грезе он своей.
Метко целься, прямо бей.
Поразив его меж глаз,
Мозг исторгни, и сейчас
Пред тобою заблестит
Страшный камень драконит.
С этим камнем — на врага.
Реки бросят берега,
И хоть будь твой враг велик,
Он в воде потонет вмиг.
Этот камень-амулет
Много даст тебе побед.
Вещий камень драконит,
Зеленея, метко мстит.
Этим камнем под Луной
Поиграй во тьме ночной.
Дальний враг твой ощутит,
Мстит ли камень драконит.
Где ни взглянешь — всюду камни,
Только камни да сосна…
Отчего же так близка мне
Эта бедная страна?
Здесь с природой в вечном споре
Человека дух растет
И с бушующего моря
Небесам свой вызов шлет.
И средь смутных очертаний
Этих каменных высот
В блеске северных сияний
К царству духов виден вход.
Знать, недаром из Кашмира
И с полуденных морей
В этот край с начала мира
Шли толпы богатырей.
2 августа 1893