Она на двор — он со двора:
Такая уж любовь у них.
А он работает с утра,
Всегда с утра работает.
Её и знать никто не знал,
А он считал пропащею,
А он носился и страдал
Идеею навязчивой,
1Загляну в знакомый двор,
Как в забытый сон.
Я здесь не был с давних пор,
С молодых времен.Над поленницами дров
Вдоль сырой стены
Карты сказочных миров
Запечатлены.Эти стены много лет
На себе хранят
То, о чем забыл проспект
И забыл фасад.Знаки счастья и беды,
Собрались, завели разговор,
долго длились их важные речи.
Я смотрела на маленький двор,
чудом выживший в Замоскворечьи.Чтоб красу предыдущих времен
возродить, а пока, исковеркав,
изнывал и бранился ремонт,
исцеляющий старую церковь.Любоваться еще не пора:
купол слеп и весь вид не осанист,
но уже по каменьям двора
восхищенный бродил иностранец.Я сидела, смотрела в окно,
Двор, как дно огромной бочки,
Как замкнутое кольцо;
За решеткой одиночки
Чье-то бледное лицо.
Темной кофточки полоски,
Как ударов давних след,
И девической прически
В полумраке силуэт.
П.И. АстровуНа дворе с недавних пор
В услуженье ты у прачки.
День-деньской свожу на двор
Кирпичи для стройки в тачке.
День-деньской колю дрова,
Отогнав тревогу.
Все мудреные слова
Позабыл, ей-богу!
От зари до поздних рос
Труд мой легок и налажен.
Мелко исписанный инеем двор!
Ты — точно приговор к ссылке
На недоед, недосып, недобор,
На недопой и на боль в затылке.Густо покрытый усышкой листвы,
С солью из низко нависших градирен!
Видишь, полозьев чернеются швы,
Мерзлый нарыв мостовых расковырян.Двор, ты заметил? Вчера он набряк,
Вскрылся сегодня, и ветра порывы
Валятся, выпав из лап октября,
И зарываются в конские гривы.Двор! Этот ветер, как кучер в мороз,
Если б водка была на одного -
Как чудесно бы было!
Но всегда покурить — на двоих,
Но всегда распивать — на троих.
Что же — на одного?
На одного — колыбель и могила.
От утра и до утра
Раньше песни пелись,
Как из нашего двора
Сегодня ночью, не солгу,
По пояс в тающем снегу
Я шел с чужого полустанка.
Гляжу — изба, вошел в сенцы,
Чай с солью пили чернецы,
И с ними балует цыганка…
У изголовья вновь и вновь
Цыганка вскидывает бровь,
И разговор ее был жалок:
Владлену ЕрмаковуТот самый двор, где я сажал березы,
был создан по законам вечной прозы
и образцом дворов арбатских слыл,
там, правда, не выращивались розы,
да и Гомер туда не заходил…
Зато поэт Глазков напротив жил.Друг друга мы не знали совершенно,
но, познавая белый свет блаженно,
попеременно — снег, дожди и сушь,
разгулы будней, и подъездов глушь,
и мостовых дыханье,
Восславив тяготы любви и свои слабости,
Слетались девочки в тот двор, как пчелы в августе;
И совершалось наших душ тогда мужание
Под их загадочное жаркое жужжание.
Судьба ко мне была щедра: надежд подбрасывала,
Да жизнь по-своему текла — меня не спрашивала.
Я пил из чашки голубой — старался дочиста…
Случайно чашку обронил — вдруг август кончился.
Мы сидим и смотрим в окна.
Тучи по небу летят.
На дворе собаки мокнут,
Даже лаять не хотят.
Где же солнце?
Что случилось?
Целый день течет вода.
На дворе такая сырость,
Что не выйдешь никуда.
Если взять все эти лужи
Всё подсохло. И почки уж есть.
Зацветут скоро ландыши, кашки.
Вот плывут облачка, как барашки.
Громче, громче весенняя весть.Я встревожен назойливым писком:
Подоткнувшись, ворчливая Фекла,
нависая над улицей с риском,
протирает оконные стекла.Тут известку счищают ножом…
Тут стаканчики с ядом… Тут вата…
Грудь апрельским восторгом объята.
Ветер пылью крутит за окном.Окна настежь — и крик, разговоры,
Друг мой, я сегодня болен, —
Знать, поветрие такое:
Право, я в себе не волен,
Не найдусь никак в покое.Не ошибся я в надежде:
Ты умна и молчалива,
Ты всё та же, что и прежде, —
И добра и горделива.На дворе у нас ненастье,
На дворе гулять опасно, —
Дай мне руку, дай на счастье…
У тебя тепло и ясно.Ах, давно ли у тебя я —
В лесу избушка малая
Стоит себе одна.
Дрема раскрылась алая,
Окончилась весна.
Настали дни расцветные
Июльской красоты.
Вновь думы безответные:
О, где же, где же ты?
Надем цветные бусы я,
И сяду над рекой.
Свинья на барский двор когда-то затесалась;
Вокруг конюшен там и кухонь наслонялась;
В сору, в навозе извалялась;
В помоях по-уши до-сыта накупалась:
И из гостей домой
Пришла свинья-свиньей.
«Ну, что ж, Хавронья, там ты видела такого?»
Свинью спросил пастух:
«Ведь и́дет слух,
Что все у богачей лишь бисер да жемчу́г;
Что ты спишь, мужичок?
Ведь весна на дворе;
Ведь соседи твои
Работа́ют давно.
Встань, проснись, подымись,
На себя погляди:
Что́ ты был? и что́ стал?
И что есть у тебя?
— Матушка, матушка, что во поле пыльно?
Сударыня матушка, что во поле пыльно?
— Дитятко милое, кони разыгралися.
— Матушка, матушка, на двор гости едут,
Сударыня матушка, на двор гости едут!..
— Дитятко милое, я тебя не выдам!
— Матушка, матушка, на крылечко идут,
Было много светлых комнат,
А теперь темно,
Потому что может бомба
Залететь в окно.
Но на крыше три зенитки
И большой снаряд,
А шары на тонкой нитке
Выстроились в ряд.
Спи, мой мальчик, спи, любимец.
На дворе война.
Теперь толкуют о деньгах
В любых заброшенных снегах,
В портах, постелях, поездах,
Под всяким мелким зодиаком.
Тот век рассыпался, как мел,
Который словом жить умел,
Что начиналось с буквы «Л»,
Заканчиваясь мягким знаком.
О, жгучий взгляд из-под бровей!
Однажды во дворе на Моховой
стоял я, сжав растерзанный букетик,
сужались этажи над головой,
и дом, как увеличенный штакетник,
меня брал в окруженье (заодно —
фортификаций требующий ящик
и столик свежевыкрашенный, но
тоскующий по грохоту костяшек).
Был август, месяц ласточек и крыш,
Глухая степь — дорога далека,
Вокруг меня волнует ветер поле,
Вдали туман — мне грустно поневоле,
И тайная берет меня тоска.
Как кони ни бегут — мне кажется, лениво
Они бегут. В глазах одно и то ж —
Все степь да степь, за нивой снова нива.
— Зачем, ямщик, ты песни не поешь?
Пять лет Сереже в январе,
Пока — четыре, пятый,
Но с ним играют во дворе
И взрослые ребята.
А как на санках, например,
Он с гор летает смело!
Сереже только буква «р»
Немного портит дело.
Голубка двор об двор с сорокою жила,
Сокровищем, а не соседкой.
В гнезде одной любовь цвела;
У той, напротив, день без шума редкой,
Битье яиц, ворчанье, спор!
Лишь только пьяный муж сороку поколотит,
Она тотчас лететь к соседушке во двор,
Щебечет, крехчет, вопит:
«Ох, горьку, мать моя, пришлось мне чашу пить!
Уж видно так и век прожить!
Мужик пашеньку пахал,
Сам на солнышко глядел:
Еще попашу,
Еще погляжу!
Как чужи-то жены
Мужьям завтракать несут,
А моя шельма жена
И обедать не несет.
Уж я выпрягу лошадку,
Из-за леса, где в темно-зеленом
Ярко-красным вспыхнули осины,
Вышел в небо к югу заостренный,
Вожаком ведомый клин гусиный.По низинам плавали туманы,
Серебрясь под солнцем невеселым,
Гуси шли в неведомые страны,
Пролетая северные села.В их крови певучий и тревожный
Ветер странствий, вольного полета.
Впереди закатные болота,
Тишина ночлегов осторожных.Или в час, как только рассвело,
Нет, в жизни мне не повезло,
Однажды я разбил стекло.
Оно под солнечным лучом
Сверкало и горело,
А я нечаянно — мячом!
Уж как мне нагорело!
И вот с тех пор,
С тех самых пор,
Покинул во тьме постель
и в темной прихожей встал.
Рассвет озарил гостей,
которых, признаться, ждал.
Часто видел вдали.
Чаще в местах пустых.
Теперь вот они пришли,
взяв с собой понятых.
Тихо. В двух зеркалах
Две мыши на один какой-то двор попались,
И вместе на одном дворе они живут;
Но каждой жительства различные достались,
А потому они и разну жизнь ведут:
Одна мышь в житницу попала,
Другая мышь в анбар пустой.
Одна в довольстве обитала
Не видя нужды никакой.
Другая ж в бедности живет и все горюет;
Как у наших у ворот,
Как у наших у ворот,
Люли, люли, у ворот!
Стоял девок хоровод,
Стоял девок хоровод,
Люли, люли, хоровод!
У мужика, большого эконома,
Хозяина зажиточного дома,
Собака нанялась и двор стеречь,
И хлебы печь,
И, сверх того, полоть и поливать рассаду.
Какой же выдумал он вздор,—
Читатель говорит — тут нет ни складу,
Ни ладу.
Пускай бы стеречи уж двор;
Да видано ль, чтоб где собаки хлеб пекали
Возверзи печаль твою на Господа
и Той тя препитает.
Ну вот, я дождался рассвета,
Гляжу в окно — все нет добра!
Черт знает! Ни зима, ни лето…
Беги хоть с горя со двора!
Мой друг! Скажите, ради Бога,
Когда ж падет надежный снег,
Окончится езда телег,
Два быка, затеяв жаркий спор,
Оглашали ревом задний двор;
Оба были пылкие ребята,
И в жару сердитого дебата
Вдруг один так гневом воспылал,
Что ослом другого обругал;
А «осел» — ругательное слово у быков —
И у двух Джон Буллей бокс уже готов.
На дворе, где та дуэль была,
Был лев слепой; а быть и знатному слепым
Дурное право состоянье.
Давай, хоть не давай лев подданным своим
О чем какое приказанье;
Иль правду в том
Или другом
Не думай лев узнать; обманут был кругом:
Лиса придет и рапортует:
Что львов запасной двор находится у нее
Хожу, брожу понурый,
Один в своей норе.
Придет шарманщик хмурый,
Заплачет на дворе…
О той свободной доле,
Что мне не суждена,
О том, что ветер в поле,
А на дворе — весна.
А мне — какой дело?
Брожу один, забыт.
Открыл окно. Какая хмурая
Столица в октябре!
Забитая лошадка бурая
Гуляет на дворе.
Снежинка легкою пушинкою
Порхает на ветру,
И елка слабенькой вершинкою
Мотает на юру.
Жилось легко, жилось и молодо —
Прошла моя пора.