Солнце — Савлита — красивая дева,
Месяц женился на ней.
Светы — направо, и светы — налево,
Солнце поет, и под звуки напева
Розы раскрылись на сетке ветвей.
Солнце взошло, и по Небу блуждало,
Месяц сказал: «Целовались мы мало»,
Месяц бледнеет от трепета сил.
Слышит в ветвях он поющую птицу,
Видит блестящую деву Денницу,
И темно-золотой, и красный ток вина,
Что Феокрит еще воспел, рождает Этна;
Но нынешний певец страны искал бы тщетно
Тех дев, чьей красотой та песня рождена.
Арабом, а затем норманном пленена,
И ставши из рабы любовницей приветной,
С ним Аретуза кровь смешала незаметно
И профиль греческий утратила она.
IДельвиг… Лень… Младая дева…
Утро… Слабая метель…
Выплывает из напева
Детской елки канитель.Засыпай, окутан ленью.
В окнах — снега белизна.
Для труда и размышленья
Старость грубая нужна.И к чему, на самом деле,
Нам тревожить ход времен!
Белокурые метели…
Дельвиг… Дева… Сладкий сон…IIДве жизни не прожить. А эту, что дана,
Дева, дева! в сень дубровы,
К речке, спящей в камышах,
Приходи: Эрот суровый
Мне уж в трех являлся снах!
Две стрелы спустил он с лука
К двум противным сторонам —
Знаю, нам грозит разлука,
Сердце верит вещим снам.
Скандинавская песняГорный король на далеком пути.
— Скучно в чужой стороне.-
Деву-красавицу хочет найти.
— Ты не вернешься ко мне.-
Видит усадьбу на мшистой горе.
— Скучно в чужой стороне.-
Кирстэн-малютка стоит на дворе.
— Ты не вернешься ко мне.-Он называет невестой ее.
— Скучно в чужой стороне.-
Деве дарит ожерелье свое.
Пышно льется светлый Терек
В мирном лоне тишины;
Девы юные на берег
Вышли встретить пир весны.
Вижу игры, слышу ропот
Сладкозвучных голосов,
Слышу резвый, легкий топот
Разноцветных башмачков.
Пользуйся женских обятий утехами, пользуйся, Виктор,
Пусть незнакомым трудам орган научится твой.
Ткут покрывало уже для супруги, деву готовят,
И новобрачная брить мальчиков будет твоих.
Раз лишь позволит она быть мужу страстному сзади,
Раны первой страшась нового ей копия;
Это тебе повторять ни мать не позволит, ни нянька,
Скажут они: «Ведь — жена это не мальчик тебе!»
Горе! сколько стараний, сколько трудов ты потратишь,
Ежели женский соблазн — чуждая вещь для тебя!
И горюя и тоскуя,
Чем мечты мои полны?
Позабыть все не могу я
Небылицу старины.
Тихо Рейн протекает,
Вечер светел и без туч,
И блестит и догорает
На утесах солнца луч.
Фирвальдштетское озеро — Роза Ветров,
Под ветрами колышутся семь лепестков.
Эта роза сложилась меж царственных гор
В изумрудно-лазурный узор.
Широки лепестки из блистающих вод,
Голубая мечта, в них качаясь, живет.
Под ветрами встает цветовая игра,
Принимая налет серебра.
Все нежит взоры,
Все нежит слух,
Блистает солнце,
Смеется луг.
Я вижу, ветви
Полны цветов;
Я слышу птичек
Из-за кустов;
Провижу день: в цветах застава.
Весна и солнце, и народ
В улыбках дев — любовь и слава.
Войска окончили поход.
Под музыку кавалерийских,
И значит щегольских, полков —
Чужие лица, как у близких,
В лучах расширенных зрачков.
Кирасы каски и кокарды,
Звяк шпор и сабель среброзлат.
Жизнь печальна, жизнь пустынна,
И не сжалится никто;
Те же вазочки в гостиной,
Те же рамки и плато.Томик пыльный, томик серый
Я беру, тоску кляня,
Но и в книгах кавалеры
Влюблены, да не в меня.А меня совсем иною
Отражают зеркала:
Я наяда под луною
В зыби водного стекла.В глубине средневековья
Вечер спал, а Ночь на сене
Уж расчесывала кудри.
Одуванчики, все в пудре,
Помышляли об измене.
Шел я к Ночи, — Ночь навстречу.
Повстречалися без речи.
— Поцелуй…— Я не перечу…
И — опять до новой встречи.
(Средневековые строфы)
Дворец Любви не замкнут каменной стеной;
Пред ним цветы и травы пышны под росой,
И нет цветка такого, что цветет весной,
Который не расцвел бы на лужайке той.
В траве зеленой вьется быстрый ручеек;
Он, как слюда, прозрачен, светел и глубок.
Кто из мужчин, раздевшись, входит в тот поток,
Становится вновь юным, в самый краткий срок.
И девам, что умели дань Любви отдать,
Ключ любви
ее дочери
Она невинна
Талисман, женихОн. Поклон тебе, Абракадабра,
Пришел я сватать Ключ любви.
В сей омут лезу слишком храбро,
Огонь кипит в моей крови.
Она. Авось приданого не спросит,
Когда огонь кипит в крови.
А то задаром черти носят
При ясной луне,
В туманном сиянии,
Замок снится мне,
И в парчовом одеянии
Дева в окне.
Лютни печальной рыдания
Слышатся мне в отдалении.
Как много обаяния
В их пении!
Светит луна,
Во дворце Афинском, скорбно мрачен,
Спит Фессей и видит вещий сон:
В теми вод белеет Накс; прозрачен
Воздух ночи; в звездах небосклон.
В страхе, встретя вкруг песок прибрежий,
Чуть привстав, царевна смотрит вниз;
А над ней, прекрасен, светел — свежий
Хмель меж кудрей — юный Дионис.
Буйным сонмом попирая зелень,
Тигров холя, тирсы лентой свив,
1Он сидит среди реторт
И ругается, как черт:
«Грымзы! Кильки! Бабы! Совы!
Безголовы, бестолковы —
Йодом залили сюртук,
Не закрыли кран… Без рук!
Бьют стекло, жужжат, как осы…
А дурацкие вопросы?
А погибший матерьял?
О, как страшно я устал!»Лаборант встает со стула.
Вот — стройная, знойная дева
В цветах, в кружевах и в слезах…
Взгляни же направо, налево, —
Взгляни же, о, дева: на мхах
Огни светляки зажигают;
Бесстыдницы птицы свистят;
Гитары рокочут, рыдают;
В туманы фонтаны летят.
Прекрасная Клелия в белой одежде весталки
Бесстрастно на бой гладиаторов в цирке глядит
И дева не видит тот взор умоляюще жалкий,
Каким на нее побежденный взирает самнит.
Зависит вся жизнь от ее одного мановенья,
Но что ей до всех, до покрытого кровью бойца!
В мечтах затаенных является в это мгновенье
Ей образ сирийца, Венеры восточной жреца.
Есть два альбома. Пред толпою
Всегда один из них открыт,
И всяк обычною тропою
Туда ползет, идет, летит.
Толпа несет туда девице —
Альбома светлого царице —
Желаний нежные цветы
И лести розовой водицей
Кропит альбомные листы.
Там есть мечты, стихи, напевы
Кто отдаст мне молодость, время незабвенное,
Время наслажденья? —
Ты, воспоминание, чувство драгоценное,
Чувство утешения!
Я стою задумчивый: ты лучом живительным
Гонишь мрак минувшего —
И картины тянутся призраком пленительным
Счастия мелькнувшего!
Время их окутало сумрачною дымкою,
Многое скрывается…
Многим богам в тишине я фимиам воскуряю,
В помощь нередко с мольбой многих героев зову;
Жертвуя музам, дриадам, нимфам речистым и даже
Глупому фавну весной первенца стад берегу.
Песня же первая — Вакху, мудрому сыну Семелы.
Ты, Дионисий в венке, грозный владыка ума,
Всех доступней моим мольбам и моим возлияньям:
Ты за утраты мои полной мне чашей воздай!
Где недоступная дева, моих помышлений царица?
В мраморах Фидий своих равной не зрел никогда,
An Maximilian SchickЛишь закрою глаза, как мне видится берег
Полноводной реки, тени синей волны.
Дремлет небо одной из Полдневных Америк,
Чуть дрожа на качелях речной глубины.
Веет ветер какого-то лучшего века,
Веет юность свободной и гордой земли.
Мчатся легкие серны, друзья человека,
Песня вольных охотников молкнет вдали.
Обнаженные юноши, девы и дети
Выбегают на отмель веселой толпой
Над морем красавица-дева сидит;
И, к другу ласкаяся, так говорит: «Достань ожерелье, спустися на дно;
Сегодня в пучину упало оно! Ты этим докажешь свою мне любовь!»
Вскипела лихая у юноши кровь, И ум его обнял невольный недуг,
Он в пенную бездну кидается вдруг.Из бездны перловые брызги летят,
И волны теснятся, и мчатся назад, И снова приходят и о берег бьют,
Вот милого друга они принесут.О счастье! он жив, он скалу ухватил,
В руке ожерелье, но мрачен как был.Он верить боится усталым ногам,
И влажные кудри бегут по плечам…«Скажи, не люблю иль люблю я тебя,
Для перлов прекрасной и жизнь не щадя, По слову спустился на черное дно,
Горный король на далеком пути
— Скучно в чужой стороне. —
Деву-красавицу хочет найти.
— Ты не вернешься ко мне. —
Видит усадьбу на мшистой горе.
— Скучно в чужой стороне. —
Кирстэн-малютка стоит на дворе.
— Ты не вернешься ко мне. —
Он называет невестой ее.
— Скучно в чужой стороне —
Снова узрел я, Нева, твой ток величаво-спокойный,
Снова, как юная дева в обятьях любовника страстных,
Ты предо мною трепещешь, лобзая граниты седые.
Ныне, как прежде, ты блещешь волною кипучей;… но те ли
Думы, то ли веселье на душу мою навеваешь?…
Много светлых волн умчала ты в дань Океану…
Много дней незабвенных ушло в безпредельную вечность!
Помню тот сладостный вечер, когда над твоими волнами
В горький час разлученья бродил я с девою милой:
О, как игриво, как шумно волнуясь, тогда протекала
Там звезда зари взошла,
Пышно роза процвела.
Это время нас, бывало,
Друг ко другу призывало.
На постеле пуховой,
Дева сонною рукой
Отирала томны очи,
Удаляя грезы ночи.
Под кленом течет ручеек,
Далеко, в Литве, где лужок,
Не всякий лужок, а с алмазною
Танцующей сказкою связною.
Там Божьи сыны, рыбаки,
Что верят в свои огоньки,
Там Божии девы, вандиннии,
Взглянуть, так картины — картиннее.
Их синия очи — как сон,
Красивая очередь, лен,
Там на море-Океане,
Там на острове-Буяне,
Светит камень-Алатырь,
А кругом и даль и ширь
На огне там есть доска,
На доске лежит тоска,
Не одна тоска, смотри,
Не одна, а тридцать три.
И мечутся тоски,
Кидаются тоски,
Люблю я Матильду, когда амазонкой
Она воцарится над дамским седлом,
И дергает повод упрямой рученкой,
И действует буйно визгливым хлыстом.
Гордяся усестом красивым и плотным,
Из резвых очей рассыпая огонь,
Она — властелинка над статным животным,
И деве покорен неистовый конь, —
Скрежещет об сталь сокрушительным зубом,
И млечная пена свивается клубом,
Когда б измена красу губила,
Моя Барина, когда бы трогать
То зубы тушью она любила,
То гладкий ноготь,
Тебе б я верил, но ты божбою
Коварной, дева, неуязвима,
Лишь ярче блещешь, и за тобою
Хвостом пол-Рима.
О дева! С горной высоты
Взгляни: с волнами бездны черной
В борьбе отважной и упорной
Ладью заметила ли ты?
Зачем бы с бурею могучей
Пуститься ей в неравный бой,
Предаться бездне той кипучей? —
Спешит она —в предел родной!
О дева! над пучиной вод
Если Лидия Телефа
Шею свежую ты, полные Телефа
Руки славишь, — во мне, увы!
С болью желчи волна, печень раздув, кипит.
Кружат мысли — то бледен я,
То горю я, и слез капли бегут, о стыд!
Слезы льются уликою,
Как глубоко они, как они тихо жгут…
Жарче мука, сверкание ль
Пять коней подарил мне мой друг Люцифер
И одно золотое с рубином кольцо,
Чтобы мог я спускаться в глубины пещер
И увидел небес молодое лицо.Кони фыркали, били копытом, маня
Понестись на широком пространстве земном,
И я верил, что солнце зажглось для меня,
Просияв, как рубин на кольце золотом.Много звездных ночей, много огненных дней
Я скитался, не зная скитанью конца,
Я смеялся порывам могучих коней
И игре моего золотого кольца.Там, на высях сознанья — безумье и снег,