На что ты, сердце нежное,
Любовию горишь?
На что вы, чувства пылкие,
Волнуетесь в груди?
Напрасно, девы милые,
Цветёте красотой,
Напрасно добрых юношей
Пленяете собой, —
Когда обычьи строгие
Любить вас не велят,
Давно какой-то девы пенье
В лесу преследует меня,
То замирая в отдаленье,
То гулко по лесу звеня.
И возмущен мечтой лукавой,
Смотрю я в чащу, где средь мглы
Блестят на солнце листья, травы
И сосен красные стволы.
Мне ль под оковами Гимена
Все видеть то же и одно?
Мое блаженство — перемена,
Я дев меняю, как вино.Темира, Дафна и Лилета
Давно, как сон, забыты мной,
И их для памяти поэта
Хранит лишь стих удачный мой.Чем с девой робкой и стыдливой
Случайно быть наедине,
Дрожать и миг любви счастливой
Ловить в ее притворном сне —Не слаще ли прелестной Фани
Странных и новых ищу на страницах
Старых испытанных книг,
Грежу о белых исчезнувших птицах,
Чую оторванный миг.
Жизнью шумящей нестройно взволнован,
Шопотом, криком смущен,
Белой мечтой неподвижно прикован
К берегу поздних времен.
Белая Ты, в глубинах несмутима,
В жизни — строга и гневна.
— Рыцарь дальний, рыцарь дальний, покажи свой лик печальный.
Деве, в башне заключенной, бледный лик свой покажи.
— Не могу я, рыцарь дальний, раскрутить свой путь спиральный.
Рыцарь дальний, рыцарь дальний, покажи свой лик печальный.
К башне белой, к башне дальней, путь не здешний, путь астральный.
— Солнце вправо. Я налево, Дева! Путь мой сторожи.
— Скорбной деве в башне дальней покажи свой лик печальный,
Сохраняя путь спиральный, бледный лик свой покажи.
Если б, сердце, ты лежало
На руках моих,
Все качала бы, качала
Я тебя на них,
Будто мать дитя родное,
С тихою мольбой,
И заснуло б, ретивое,
Ты передо мной!
Вот сын ее, — он — тайна Иеговы —
Лелеем девы чистыми руками.
У ног ее земля под облаками,
На воздухе нетленные покровы.И, преклонясь, с Варварою готовы
Молиться ей мы на коленях сами
Или, как Сикст, блаженными очами
Встречать того, кто рабства сверг оковы.Как ангелов, младенцев окрыленных,
Узришь и нас, о дева, не смущенных:
Здесь угасает пред тобой тревога.Такой тебе, Рафаэль, вестник бога,
Тебе и нам явил твой сон чудесный
Прибежала дева рано,
Щеки девы красны были.
«Отчего ты так румяна?»
Братья тут у ней спросили.
— Ныньче утром до восхода
За малиной я ходила,
Да поднялася погода
И дождем в лицо мне било.—
В ночь скорбей три девы трех народов
До рассвета не смыкали вежды —
Для своих, для павших в ратном поле,
Шили девы белые одежды.Первая со смехом ликовала:
«Та одежда пленным пригодится!
Шью ее отравленной иглою,
Чтобы их страданьем насладиться!»А вторая дева говорила:
«Для тебя я шью, о мой любимый.
Пусть весь мир погибнет лютой смертью,
Только б ты был Господом хранимый!»И шептала тихо третья дева:
Какая дивная картина
Твоя, о, север мой, твоя!
Всегда бесплодная равнина,
Пустая, как мечта моя!
Здесь дух мой, злобный и упорный,
Тревожит смехом тишину;
И, откликаясь, ворон черный
Качает мертвую сосну;
Внизу клокочут водопады,
Точа гранит и корни древ;
Словно ангел белый, у окна над морем,
Пела песню дева, злым убита горем,
Ветру говорила, волны заклинала,
Милому поклоны с ними посылала.
Пробегал кораблик мимо под скалою;
Слышат мореходы голос над собою,
Видят деву-чудо, парус оставляют,
Бросили работу, руль позабывают.
«Проходите мимо, мореходы, смело!
Ах! не белокрылым кораблям я пела!
На свете много благоуханной и озаренной красоты.
Забава девам, отрада женам — весенне-белые цветы.
Цветов весенних милее жены, желанней девы, — о них мечты.
Но кто изведал уклоны жизни до вечно темной, ночной черты,
Кто видел руку над колыбелью у надмогильной немой плиты,
Тому понятно, что в бедном сердце печаль и радость навек слиты.
Ликуй и смейся над вещей бездной, всходи беспечно на все мосты,
А эти стоны: «Дышать мне нечем, я умираю!» — поймешь ли ты?
Когда бы встретил я в раю
На третьем небе образ твой,
Он душу бы пленил мою
Своей небесной красотой;
И я б в тот миг (не утаю)
Забыл о радости земной.Спокоен твой лазурный взор,
Как вспоминание об нем;
Как дальный отзыв дальных гор,
Твой голос нравится во всём;
И твой привет, и твой укор,
На Голгофе, Матерь Божья,
Ты стояла у подножья
Древа Крестного, где был
Распят Сын Твой, и, разящий,
Душу Матери скорбящей
Смертной муки меч пронзил.
Как Он умер, Сын Твой нежный,
Одинокий, безнадежный,
Очи видели Твои… Не отринь меня, о Дева!
Дай и мне стоять у Древа,
Самый миг наслажденья груб и краток,
Мы, желанья насытив, вдруг стыдимся.
Так не будем же мы, со скотской страстью,
Разом к цели утех бросаться слепой
Ибо блекнет любовь и гаснет пламя!
Но, вот так, без конца, вот так, ликуя,
Будем долго лежать, уста с устами.
В этом нет утомленья, нет позора.
Это нежило, нежит и нежить будет,
Это длится без граней, вечно ново.
(Горацианская ода)
Мне ль под оковами Гимена
Все видеть то же и одно?
Мое блаженство — перемена,
Я дев меняю, как вино.
Темира, Дафна и Лилета
Давно, как сон, забыты мной,
И их для памяти поэта
Хранит лишь стих удачный мой.
Чем с девой робкой и стыдливой
Заря небесная играет,
Глядится роза в лоно вод,
Лишь девы сон не покидает,
Она не ведает забот.
Небесная дева,
Души моей рай.
Проснись! и напевам
Поэта внимай!
Дева Мария,
Море-Стихия,
Чистая совесть-душа.
Будешь ли с нами?
Будь с голубями,
Ты как рассвет хороша.
С огненной хотью,
С Марфою-плотью
Много нам было хлопот.
После бури мирозданья,
Жизнью свежею блестя,
Мир в венке очарованья
Был прекрасен, как дитя.
Роза белая являла
Образ полной чистоты;
Дева юная сияла
Алым блеском красоты.
Небо розу убелило,
Дав румянец деве милой, —
Дева вещая, ткачиха,
Ткет добро, с ним вместе лихо,
Пополам.
Левой белою рукою
Нить ведет с борьбой, с тоскою.
А рукою белой правой
Нить прямит с огнем и славой.
Ткани — нам.
Дева вещая, ткачиха,
В царстве Блага, в царстве Лиха,
1
К статуе
Как корабль, что готов менять оснастку:
То вздымать паруса, то плыть на веслах,
Ты двойной предаваться жаждешь страсти.
Отрок, ищешь любви, горя желаньем,
Но, любви не найдя, в слезах жестоких,
Ласк награду чужих приемлешь, дева!
Хрупки весла твои, увы, под бурей,
Дай же ветру нырнуть в твои ветрила!
Вдоль тихого канала
Склоняют ветви ивы.
Дорога льнет к воде,
Но тени торопливы,
И чу! ночная птица
Кричит привет звезде.
Вдоль тихого канала
Проходит вереница
Поникших белых дев.
Они идут устало,
Дочь моя, помедли, дева!
Глаз твоих не узнаю.
Ты светла, как мать, как Ева,
В тот мгновенный день, в раю.
Нет, не юность, в сладкой дрожи,
Пламя мне палило кровь.
Новосозданный и Божий,
Я познал тогда любовь!
Не верь, не верь поэту, дева!
Его своим ты не зови.
И пуще пламеннаго гнева
Страшись поэтовой любви!
Его ты сердца не усвоишь
Своей младенческой душой,
Огня палящаго не скроешь
Под легкой девственной фатой.
Кавалергарды, век недолог,
и потому так сладок он.
Поет труба, откинут полог,
и где-то слышен сабель звон.
Еще рокочет голос струнный,
но командир уже в седле…
Не обещайте деве юной
любови вечной на земле!
Течет шампанское рекою,
Дева
Юноша милый! на миг ты в наши игры вмешался!
Розе подобный красой, как Филомела, ты пел,
Сколько любовь потеряла в тебе поцелуев и песень,
Сколько желаний и ласк новых, прекрасных, как ты.
Роза
Дева, не плачь! я на прахе его в красоте расцветаю.
Сладость он жизни вкусив, горечь оставил другим;
Ах! и любовь бы изменою душу певца отравила!
Между лиловых облаков
Однажды вечера светило
За снежной цепию холмов,
Краснея ярко, заходило,
И возле девы молодой,
Последним блеском озаренной,
Стоял я бледный, чуть живой,
И с головы её бесценной
Моих очей я не сводил.
Как долго это я мгновенье
Моя любовь сияет ярко
Красою мрачною своей,
Как сказка летней ночи жаркой,
Унынья полная страстей.
В саду волшебном трепетали
Влюбленные… Была весна…
И соловьи все рокотали,
И томный свет лила Луна…
Блажен, о Филон, кто харитам-богиням жертвы приносит.
Как светлые дни легкокрылого мая в блеске весеннем,
Как волны ручья, озаренны улыбкой юного утра,
Дни его легким полетом летят.И полный фиал, освященный устами дев полногрудых,
И лира, в кругу окрыляемых пляской фавнов звеняща,
Да будут от нас, до нисхода в пределы тайного мира,
Грациям, девам стыдливости, дар.И горе тому, кто харитам противен; низкие мысли
Его от земли не восходят к Олимпу; бог песнопенья
И нежный Эрот с ним враждуют; напрасно лиру он строит:
Жизни в упорных не будет струнах.
Ярко блестящая пряжка над белою полною грудью
Девы хариты младой — ризы вязала концы,
Свежий венок прилегал к высоко подвязанным косам,
Серьги с подвеской тройной с блеском качались в ушах,
Сзади вились по плечам, умащенные сладкою амброй,
Запах далеко лия, волны кудрей золотых.
Тихо ступала нога круглобедрая. Так Пазифаю
Юноша Сон увидал, полон желанья любви.
Крепкой обвита рукой, покраснела харита младая,
Но возрастающий жар вежды прекрасной сомкнул,
Я не любил. Не мог всей шири духа
В одном лице я женском заключить.
Все ловит око, все впивает ухо,
И только так смогу в любви почить.Когда б, простясь с возлюбленною девой,
Вперил я взор в роскошный неба свод,
Иль в сень широколиственного древа,
Иль в душу, вещую, как рокот вод, —Простер бы к ним стремительно об’ятья,
Во мне б не девы образ уж царил;
Но девы лик и сны вселенной — братья:
К единому все диву я парил.Так — обнимусь я с женской красотою,
«Ты видишь ли, барин, вдали дерева?
Под ними измята младая трава!»
— Но кто же младую траву там измял?
Какой дерзновенный, злодей и нахал?
«Вчера, как сгустилась вечерняя мгла,
Там был твой конюший — и дева была.
Они пролежали там целую ночь —
А дева, как слышно, боярская дочь.
Кисейное платье белело на ней,
Две алые розы в извивах кудрей;
Дева, не спрашивай
Ясными взорами,
Зачем так робко я
Гляжу на дивные
Твои формы?
Зачем любовь ко мне
Волной серебряной
Катится в грудь? Ты — легкая, юная,
Как первая серна
У струй Евфрата, —
Ах, чья ты, дева-красота?
Твои уста, твои ланиты
Такою прелестью покрыты!
И в ком чудесная мечта
Груди б младой не взволновала,
Когда б ты на скале крутой,
Одна, над бездною морской,
Как дева Пушкина, стояла
Под белым флагом покрывала?..
И вкруг тебя одеждой снежной
Чудесный, милый! Красотой —
Как ты цветёшь, как ты алеешь,
Росой заискрясь, пламенеешь
И дышишь чем-то неземным!
Но для кого — в степи широкой?..
Конечно, девам молодым
Здесь не найти тебя далёко;
Быть может, мой же конь ногой
Потопчет здесь тебя с травой!
И я, с душою нежной, страстной,