Неудержимо и неумолимо
Они текут — часы ночей и дней —
И, как река, всегда проходят мимо
Тех берегов, что сердцу всех родней.
«Река времен»… О ней еще Державин
Писал строфу на грифельной доске,
Когда был спор со смертью уж неравен
И лира слишком тяжела руке.
Но времени жестокую поэму
Возможно ли с надменностью тупой
Вместить в колес зубчатую систему,
Замкнуть в футляр и завести «на бой»?
Как будто измеряется часами
И вложено в повторный мерный круг
Живых страстей, живого чувства пламя,
Высоких дум спасительный недуг!
В моей стране часы иначе бьются,
Идут, не ошибаясь никогда,
Предвидя час, когда они сольются
На всей земле для мирного труда.
Неугасимой верой в человека,
В его свершенья этот мерный звон
Звучит на величайшей башне века
Для всех народов и для всех времен!
Парки, Норны, Суденицы,
Назначающие час,
Необманные Девицы,
Кто вам, страшным, предал нас?
Парки, Норны, Суденицы,
Скоро ль мой настанет час?
Ткань готова Бредил Случай.
Я встречался с Красотой.
Больше, Миг, меня не мучай,
Не сменяй черту чертой.
Да укроюсь черной тучей,
Да упьюсь моей бедой.
Это — Было, Есть, и Будет —
Раздробило цельность сна.
Норны, Север да остудит
Сердце, где жила Весна.
Пусть меня весь мир забудет.
Мной забыт он Тишина.
Я задыхался много раз,
В глубокой тьме, и в поздний час,
И задыхались близ меня
Другие люди, без огня.
О, да, без лампы, без свечей,
И в доме, бывшем как ничей,
Где только стены говорят,
И даже взгляд не видит взгляд.
Но стены! Стены суть черты,
Границы смежной темноты,
Где тоже кто-то, в поздний час,
Дышал, задохся, и погас.
И два, один с другим, молчат,
И в душах сатанинский чад,
И двум их близость говорит,
Что атом с атомом не слит.
Под гул, затеянный метелью,
При свете бледного огня
Мечтает пряха над куделью,
Мечтает, сон свой отгоня.
В сияньи солнечном проходит
Пред нею милый пастушок,
Напевы звонкие выводит
Его прельстительный рожок.
Как пряха, плоть неодолимо
Томится яркою мечтой,
Пока Любовь проходит мимо, —
Но час настанет, — час святой
Иль осуждения достойный,
О, всё равно! — соединят
Любовь и Плоть свой ропот знойный,
Своих восторгов рай и ад.
Неправда, неправда, я в бурю влюблен,
Я люблю тебя, ветер, несущий листы,
И в час мой последний, в час похорон,
Я встану из гроба и буду, как ты!
Я боюсь не тебя, о, дитя, ураган!
Не тебя, мой старый ребенок, зима!
Я боюсь неожиданно колющих ран…
Так может изранить — лишь Она… лишь Сама…
Сама — и Душой непостижно кротка,
И прекрасным Лицом несравненно бела…
Но она убьет и тебя, старина, —
И никто не узнает, что буря была…10 июня 190
3.
Bad Nauheim
В час зловещий, в час могильный
Об одном тебя молю:
Не смотри с тоской бессильной
На восходную зарю.
Но, верна словам завета,
Слезы робости утри
И на проблески рассвета
Торжествующе смотри.
Не забудь за далью мрачной,
Средь волнующих забот,
Что взошел я новобрачно
По заре на эшафот;
Что, осилив злое горе,
Ложью жизни не дыша,
В заревое пала море
Огнекрылая душа.
Мой путь страстями затемнен,
Но райских снов в полнощном бденьи
Исполнен дух, — и светлый сон
Мне близок каждое мгновенье.
Живите, сны, в душе моей,
В душе безумной и порочной,
Живите, сны, под гнетом дней
И расцветайте в час урочный!
В суровый час, когда вокруг
Другие сны толпою властной
Обстанут вкруг, смыкая круг,
Объемля душу мглою страстной!
Плывите, райских снов четы,
И силой бога всемогущей
Развейте адские мечты
Души, к погибели идущей.11 февраля 1901
Все грустно, все грустней, час от часу тяжелей,
Час от часу на жизнь темней ложится мгла,
На жизнь, где нет тебя, на жизнь, где ты доселе
Любимых дум моих святая цель была.
Все повод мне к слезам, все впечатленья полны
Тобой, одной тобой: подятые тоской,
Теснятся ли к груди воспоминаний волны —
Все образ твой, все ты, все ты передо мной,
Ты, неотступно ты! Грядущего ли даль
Откроется глазам пустынею безбрежной —
Ты там уж ждешь меня с тоскою безнадежной;
Пророчески тебя и в будущем мне жаль.
Дом без жильцов заснул и снов не видит.
Его душа, безгрешна и пуста,
В себя глядит закрытыми глазами,
Но самое себя не сознает
И дико вскидывается, когда
Из крана бульба шлепнется на кухне.
Водопровод молчит, и телефон
Молчит.
Ну что же, спи спокойно, дом,
Спи, кубатура-сирота! Вернутся
Твои жильцы, и время в чем попало —
В больших кувшинах, в синих ведрах, в банках
Из-под компота — принесут, и окна
Отворят, и продуют сквозняком.
Часы стояли? Шли часы? Стояли.
Вот мы и дома. Просыпайся, дом!
Когда, мой друг, в часы одушевленья
Далеких лет прекрасное значенье
Предузнает восторженный твой ум, —
Как я люблю свободу этих дум!
Как радостно словам твоим внимаю,
А между тем и помню я и знаю,
Что нас судьба неверная хранит,
Что счастию легко нам изменить
И, может быть, в те самые мгновенья,
Когда на грудь твою в самозабвенье
Склоняюсь я горячей головой,
Быть может, рок нежданною грозой,
Как Божий гром, закрытый облаками,
Уже готов обрушиться над нами.
Мне твой город нерусский
Все еще незнаком, —
Клен под мелким дождем,
Переулок твой узкий,
Под холодным дождем
Слишком яркие фары,
Бесприютные пары
В переулке твоем,
По крутым тротуарам
Бесконечный подъем.
Затерялся твой дом
В этом городе старом.
Бесконечный подъем,
Бесконечные спуски,
Разговор не по-русски
У меня за плечом.
Сеет дождь из тумана,
Капли падают с крыш.
Ты, наверное, спишь,
В белом спишь, Кетевана?
В переулке твоем
В этот час непогожий
Я — случайный прохожий
Под холодным дождем,
В этот час непогожий,
В час, покорный судьбе,
На тоску по тебе
Чем-то страшно похожий.
В час полуночного мерцанья
На цепь высоких, снежных гор
Упал летучий метеор,
Обломок яркий мирозданья.
Ему свобода дорога;
Он слышал про земную низость
И вот, людей почуяв близость,
Зарылся в вечные снега.
Но солнце жаркое согрело
Любовью новый шар земной,
И жизнерадостной весной
Проснулось каменное тело...
На зелень темную долин
Взглянул скиталец недвижимый
И глыбу дремлющую льдин
Повлек с собой неудержимо.
Чем ниже к темным поясам
Он нес студеные покровы,
Тем освеженные дубровы
Тянулись выше к небесам.
У вас есть сила грязи,
Грязнитесь в добрый час.
А что же есть у нас?
Последний крик в рассказе,
Есть власть быть сильным в сглазе,
Блестящесть вещих глаз.
Вы встали черной тучей,
Веселие средь вас,
Вы видите — ваш час.
Судьба дала вам случай.
Проснись, палач, и мучай,
Будь смел — в последний раз.
У вас есть пулеметы,
Являйтесь без прикрас.
Есть нечто и у нас:
Возможность кончить счеты.
Исчерпаны все льготы.
Мы — ваш последний час.
Когда придется как-нибудь
В досужный час воспомянуть
Вам о Финляндии суровой,
О финских чудных щеголях,
О их безужинных балах
И о Варваре Аргуновой;
Не позабудьте обо мне,
Поэте сиром и безродном,
В чужой, далекой стороне,
Сердитом, грустном и голодном.
А вам, Анеточка моя
Что пожелать осмелюсь я?
О! наилучшего, конечно:
Такой пробыть, какою вас
Сегодня вижу я на час,
Какою помнить буду вечно.
Со мною будь в часы тоски,
Когда светильник догорает,
Биенье жизни замирает
И с силой кровь стучит в виски.
Со мною будь в печальный миг,
Когда в душе слабеет вера,
И жизнь — зловещая мегера,
А время — хилый гробовщик.
Будь здесь, когда слабею духом,
И люди, мнится мне тогда,
Живут, жужжат, подобно мухам,
И умирают без следа.
Будь здесь, когда в борьбе суровой
Конец настанет для меня,
И там за гранью жизни новой,
Блеснет заря иного дня.
Ногти ночи цвета крови,
Синью выведены брови,
Пахнет мускусом крысиным,
Гиацинтом и бензином,
Носит счастье на подносах,
Ищет утро, ищет небо,
Ищет корку злого хлеба.
В этот час пусты террасы,
Спят сыры и ананасы,
Спят дрозды и лимузины,
Не проснулись магазины.
Этот час — четвертый, пятый —
Будет чудом и расплатой.
Небо станет, как живое,
Закричит оно о бое,
Будет нежен, будет жаден
Разговор железных градин,
Город, где мы умираем,
Станет горем, станет раем.
Над лесом бледная луна
Плывет, сиянье проливая,
Из каждой ветви, замирая,
Несется песня, чуть слышна…
— О дорогая, дорогая!..
В зеркальном лоне сонный пруд
Колышет черный обрис ивы,
И ветра позднего порывы
О чем-то стонут и поют…
О час мечтаний молчаливый!..
И мнится, тишина святая,
С небес с их радужной звездой
В наш мир невидимо слетая,
Царит над спящею землей…
О час покоя неземной!..
В час, когда окраской яркой
Запад к вечеру горит,
Или утром —зорькой жаркой —
Хор вспорхнувших птиц звучит:
О, тогда и я кидаю
Песнь веселья в яркий свет!
Звучно эхо пробуждаю —
Шлю Предвечному привет!
Шлю привет Ему с ручьями!
Чую радость без конца!
Сердце греется лучами
В созерцании Творца.
В море —звуки, в небе —звуки!
Неужели жь нам одним
В этот час молчать от скуки
Перед Господом живим?
Я сижу скрестивши ноги, я в гостях.
Мысль окончила на время свой размах.
Самоанский дом прохладный, весь сквозной.
Самоанский мой хозяин предо мной.
Он сидит, скрестивши ноги, на полу.
Так зазывчиво ленивит в сердце мглу.
На цыновках мы недвижные сидим.
Миг спокойствия обычаем храним.
Свет бестрепетный, идет за часом час.
Греза шепчет зачарованный рассказ.
Убедительный рассказ в дремотной мгле,
Что воистину есть счастье на земле.
* * *
Нам нравятся поэты,
Похожие на нас,
Священные предметы,
Дабы украсить час, —
Волшебный час величья,
Когда, себя сильней,
Мы ценим без различья
Сверканья всех огней, —
Цветы с любым узором,
Расцветы всех начал,
Лишь только б нашим взорам
Их пламень отвечал, —
Лишь только б с нашей бурей
Сливался он в одно,
От неба или фурий, —
Не все ли нам равно!
Прощай!.. О да, прощай! Мне грустно.
Моих страданий передать
Я не могу тебе изустно,
И не могу, как раб, молчать.Мы не привыкли лицемерить —
Не доверяя ничему,
Мы не хотели слепо верить
Больному сердцу своему.И в час прощального привета,
Сгорая пламенем святым,
Друг другу вечного обета
Мы легковерно не дадим.Быть может — грустное мечтанье! —
На длинном жизненном пути,
В час равнодушного свиданья
Мы вспомним грустное прости.Тогда мы улыбнемся оба,
Друг другу отдадим поклон —
И вновь простимся, чтоб до гроба
Нас не тревожил счастья сон.
О, несобранные нивы! —
О, растоптанные всходы!
Он настанет, час счастливый,
Час победы и свободы.Гром последний в небе грянет,
Разрушителей карая,
Солнце мира ясно глянет,
Отдохнет земля сырая.Но пока грохочут битвы,
Слышен тяжкий грохот меди,
Все стремленья, все молитвы,
Все желания — к победе! Бой упорен, долог, труден,
Тем смелее будем верить:
Твой, Россия, подвиг чуден,
Твоей славы — не измерить! С нами Бог и сила с нами,
Сила права и свободы.
И сочтемся мы с врагами
За растоптанные всходы.
Уж часы — который час? —
Прозвенели.
Впадины огромных глаз,
Платья струйчатый атлас…
Еле-еле вижу Вас,
Еле-еле.
У соседнего крыльца
Свет погашен.
Где-то любят без конца…
Очерк Вашего лица
Очень страшен.
В комнате полутемно,
Ночь — едина.
Лунным светом пронзено,
Углубленное окно —
Словно льдина.
— Вы сдались? — звучит вопрос.
— Не боролась.
Голос от луны замерз.
Голос — словно за сто верст
Этот голос!
Лунный луч меж нами встал,
Миром движа.
Нестерпимо заблистал
Бешеных волос металл
Темно-рыжий.
Бег истории забыт
В лунном беге.
Зеркало луну дробит.
Отдаленный звон копыт,
Скрип телеги.
Уличный фонарь потух,
Бег — уменьшен.
Скоро пропоет петух
Расставание для двух
Юных женщин.
Когда тебя зовет Судьба,
Не думая иди,
С немой покорностью раба,
Не зная, что там впереди
Иди, и ставши сам собой,
В тот вечно страшный час, когда
Ты будешь скованным Судьбой,
Ты волен навсегда.
Мы все вращаемся во мгле
По замкнутым кругам,
Мы жаждем неба на земле,
И льнем как воды к берегам.
Но ты проникнешь в Океан,
Сверхчеловек среди людей,
Когда навек поймешь обман
Влечений и страстей.
Мы все живем, мы все хотим,
И все волнует нас.
Но Солнцем вечно молодым
Исполнен только высший час.
Тот час, когда, отбросив прочь
Отцовский выцветший наряд,
Мы вдруг порвем земную ночь,
И вдруг зажжем свой взгляд.
Братья, рюмки наливайте!
Лейся через край вино!
Всё до капли выпивайте!
Осушайте в рюмках дно!
Мы живем в печальном мире;
Всякий горе испытал,
В бедном рубище, в порфире, —
Но и радость бог нам дал.
Он вино нам дал на радость,
Говорит святой мудрец:
Старец в нем находит младость,
Бедный — горестям конец.
Кто всё плачет, всё вздыхает,
Вечно смотрит сентябрем, —
Тот науки жить не знает
И не видит света днем.
Всё печальное забудем,
Что смущало в жизни нас;
Петь и радоваться будем
В сей приятный, сладкий час!
Да светлеет сердце наше,
Да сияет в нем покой,
Как вино сияет в чаше,
Осребряемо луной!
Сомненья нет — любовный пыл,
Уходит к черту; час пробил!
О, изменяет этот час
Все в жизни к лучшему для нас!
Семья, водицею своей,
Навеки гасит жар страстей.
У жизни человек берет
Все то, что с радостью дает
Она за деньги; в волю он
И вкусно кушает, и сон
От глаз мятежно не бежит,
Всю ночь в тепле счастливец спит
И видит сладостные сны
Близ добродетельной жены.
По ночам все комнаты черны,
Каждый голос темен. По ночам
Все красавицы земной страны
Одинаково — невинно — неверны.
И ведут друг с другом разговоры
По ночам красавицы и воры.
Мимо дома своего пойдешь —
И не тот уж дом твой по ночам!
И сосед твой — странно-непохож,
И за каждою спиною — нож.
И шатаются в бессильном гневе
Черные огромные деревья.
Ох, узка подземная кровать
По ночам, по черным, по ночам!
Ох, боюсь, что буду я вставать,
И шептать, и в губы целовать…
— Помолитесь, дорогие дети,
За меня в час первый и в час третий.
Ты, вероятно, помнишь, да и забыть могла ли,
Хотя бы и старалась навеки позабыть
Те вечера и ночи, когда с тобой мечтали —
И как с тобой мечтали счастливыми мы быть!
Ты, вероятно, знаешь, да и не знать возможно ль,
Хотя бы и хотела ты этого не знать, —
Что я виной несчастью… Но ты-то, ты тревожно ль
Относишься, что стражду и буду впредь страдать?
Ты, вероятно, веришь, да и не верить странно,
Хотя бы и не верить отраднее подчас, —
Что встреча наша мною так пламенно желанна,
Что в этот час — прощенье, а нет, — мой смертный час…
Вот пешеход
Бредёт едва
До пункта «Б»
Из пункта «А»…
Сорок восемь километров!
Против бурь и против ветров!
Ноги его
Заплетаются,
И с пути он всё время
Сбивается,
И тяжко бедняге
Приходится,
И с ответом
Никак он не сходится!
И в холод,
И в тьму
Навстречу
Ему
Выходит
Другой
Пешеход.
Он тоже идёт, идёт…
И час он идёт, и два,
И болит
У него
Голова…
И не виден никто впереди…
И, наверно, он сбился с пути!..
Может случиться:
В таком-то часу
Съедят его волки
В дремучем лесу!..
А дорога
всё
не кончается,
А задача не
получается!..
Сомненья нет — любовный пыл,
Уходит к чорту; час пробил!
О, изменяет этот час
Все в жизни к лучшему для нас!
Семья, водицею своей,
Навеки гасит жар страстей.
У жизни человек берет
Все то, что́ с радостью дает
Она за деньги; в волю он
И вкусно кушает, и сон
От глаз мятежно не бежит,
Всю ночь в тепле счастливец спит
И видит сладостные сны
Близ добродетельной жены.
Как светлыя невесты, убрались все деревья.
Вон вишня, слива, яблонь, их целыя кочевья.
Среди невест брожу я, а сердце млеет, рдеет.
Вдали, зажженный Солнцем, испанский дрок желтеет.
И вот я наклоняюсь к одной невесте, белой.
Красивую целую, влюбленный и несмелый.
И пред другой склоняюсь, учтивый как Испанец.
Медлительно целую девический румянец.
И с ними я венчаюсь, избрал любовь законом.
А шмель, звонарь садовый, гудит протяжным звоном.
Как светлые невесты, убрались все деревья.
Вон вишня, слива, яблонь, их целые кочевья.
Среди невест брожу я, а сердце млеет, рдеет.
Вдали, зажженный Солнцем, испанский дрок желтеет.
И вот я наклоняюсь к одной невесте, белой.
Красивую целую, влюбленный и несмелый.
И пред другой склоняюсь, учтивый как Испанец.
Медлительно целую девический румянец.
И с ними я венчаюсь, избрал любовь законом.
А шмель, звонарь садовый, гудит протяжным звоном.
Парень ужинает — пора.
В подоконник стучат капели.
За окном орет детвора
То, что мы доорать не успели.То, что намертво — за года,
То, что в пролежнях на постели,
То, что на зиму загадать
Собирались — но опустели.Золотые следы — в забор,
Кирпичи нам весну пророчат.
Дни мигают, и на подбор
Ночи делаются короче.Смирных шорохов череда
Золотою стрелой прошита.
Век оттаивает… Ни черта!
Все сугробы разворошит он.Снова писк воробьев. Салют
Снова залпы в сосульки мечет.
Ни о чем снега не молю —
Поиграемся в чет и нечет.Пусть нам вьюга лица сечет —
Плюнем скуке в лицо коровье.
Не горюй, что не вышел счет,
Не сошелся — и на здоровье! Слышь, опять воробьи кричат,
Мир опять в большеротом смехе,
Делу — время, потехе — час.
Я приветствую час потехи!
Есть некий час всемирного молчанья.
Ф. Тютчев
День красочный, день ярко-пестрый,
Многоголосный шумный день;
Ты сердце ранишь болью острой,
Ступени взносишь на ступень.
Всходя по лестнице небесной,
Мы, страх и радость затая,
Взираем, из юдоли тесной,
На всю стоцветность бытия!
И, как Адамы, всем виденьям,
Всем звукам, всем лучам миров
Мы ищем, с нежным умиленьем,
Непобедимо-верных слов.
Но сходит ночь, и яркость тонет
В единой, безразличной мгле,
И Тень бестрепетно хоронит
Все разделенья на земле.
Нет ничего, дела и вещи
Смешались, чтобы в бездну пасть,
И Хаос древний, Хаос вещий
Рукой оледеняет страсть.
Подходит страшный час незнанья,
Единства и слиянья час…
О, час всемирного молчанья,
Ты с Тайной жизни близишь нас!
7 мая 1913
В этот светлый вечер мая,
В этот час весенних грез,
Матерь бога пресвятая,
Дай ответ на мой вопрос.
Там теперь сгустились тени,
Там поднялся аромат,
Там он ждет в тоске сомнений,
Смотрит в темень наугад.
Поцелуи, ласки, речи
И сквозь слезы сладкий смех…
Неужели эти встречи —
Только сети, только грех?
В тусклых днях унылой прозы,
Нежеланного труда,
Час свиданья видят грёзы,
Светит дальняя звезда.
Неужели искру рая
Погасить и встретить ночь?
Матерь бога пресвятая,
Ты сумеешь мне помочь!
Ты услышишь, Матерь-Дева,
Горький девичий вопрос
И ответишь мне без гнева
В этот час весенних грёз.