Час, когда вверху цари
И дары друг к другу едут.
(Час, когда иду с горы):
Горы начинают ведать.Умыслы сгрудились в круг.
Судьбы сдвинулись: не выдать!
(Час, когда не вижу рук)Души начинают видеть.25 марта
Есть час на те слова.
Из слуховых глушизн
Высокие права
Выстукивает жизнь.
Быть может — от плеча,
Протиснутого лбом.
Быть может — от луча,
Невидимого днём.
В напрасную струну
Прах — взмах на простыню.
Дань страху своему
И праху своему.
Жарких самоуправств
Час — и тишайших просьб.
Час безземельных братств.
Час мировых сиротств.
Был час чудотворен и полн,
Как древние были.
Я помню — бок о бок — на холм,
Я помню — всходили… Ручьев ниспадающих речь
Сплеталась предивно
С плащом, ниспадающим с плеч
Волной неизбывной.Всё выше, всё выше — высот
Последнее злато.
Сновидческий голос: Восход
Навстречу Закату.21 апреля
Оплетавшие — останутся.
Дальше — высь.
В час последнего беспамятства
Не́ очнись.
У лунатика и гения
Нет друзей.
В час последнего прозрения
Не́ прозрей.
Я — глаза твои. Совиное
Око крыш.
Буду звать тебя по имени —
Не́ расслышь.
Я — душа твоя: Урания:
В боги — дверь.
В час последнего слияния
Не́ проверь!
Час обнажающихся верховий,
Час, когда в души глядишь — как в очи.
Это — разверстые шлюзы крови!
Это — разверстые шлюзы ночи! Хлынула кровь, наподобье ночи
Хлынула кровь, — наподобье крови
Хлынула ночь! (Слуховых верховий
Час: когда в уши нам мир — как в очи!)Зримости сдернутая завеса!
Времени явственное затишье!
Час, когда ухо разъяв, как веко,
Больше не весим, не дышим: слышим.Мир обернулся сплошной ушною
Раковиною: сосущей звуки
Раковиною, — сплошной душою!..
(Час, когда в души идешь — как в руки!)12 мая
Есть некий час…
Тютчев.
Есть некий час — как сброшенная клажа:
Когда в себе гордыню укротим.
Час ученичества, он в жизни каждой
Торжественно-неотвратим.
Высокий час, когда, сложив оружье
К ногам указанного нам — Перстом,
Мы пурпур Воина на мех верблюжий
Сменяем на песке морском.
О этот час, на подвиг нас — как Голос
Вздымающий из своеволья дней!
О этот час, когда как спелый колос
Мы клонимся от тяжести своей.
И колос взрос, и час веселый пробил,
И жерновов возжаждало зерно.
Закон! Закон! Еще в земной утробе
Мной вожделенное ярмо.
Час ученичества! Но зрим и ведом
Другой нам свет, — еще заря зажглась.
Благословен ему грядущий следом
Ты — одиночества верховный час!
В час, когда мой милый брат
Миновал последний вяз
(Взмахов, выстроенных в ряд),
Были слёзы — больше глаз.
В час, когда мой милый друг
Огибал последний мыс
(Вздохов мысленных: вернись!)
Были взмахи — больше рук.
Точно руки — вслед — от плеч!
Точно губы вслед — заклясть!
Звуки растеряла речь,
Пальцы растеряла пясть.
В час, когда мой милый гость…
— Господи, взгляни на нас! —
Были слёзы больше глаз
Человеческих и звёзд
Атлантических…
Держала мама наши руки,
К нам заглянув на дно души.
О, этот час, канун разлуки,
О предзакатный час в Ouchy! — «Все в знаньи, скажут вам науки.
Не знаю… Сказки — хороши!»
О, эти медленные звуки,
О, эта музыка в Ouchy! Мы рядом. Вместе наши руки.
Нам грустно. Время, не спеши!..
О, этот час, преддверье муки,
О вечер розовый в Ouchy!
Некоторым — не закон.
В час, когда условный сон
Праведен, почти что свят,
Некоторые не спят:
Всматриваются — и в скры-
тнейшем лепестке: не ты!
Некоторым — не устав:
В час, когда на всех устах
Засуха последних смут —
Некоторые не пьют:
Впытываются — и сти-
снутым кулаком — в пески!
Некоторым, без кривизн —
Дорого даётся жизнь.
Что ты любовь моя —
Пора бы знать.
Приди в полночный час,
Скажи, как звать.
Приди в полночный час,
В полночный бой.
Спит матушка с отцом,
Мне спать — с тобой.
Рукою стукни в дверь!
На этот стук
Спросонья скажет мать:
— Еловый сук!
И в горенку скорей!
Скорей в постель!
Тебя теснее обовью,
Чем плющ и хмель.
Что ты любовь моя —
Пора бы знать.
Приди в полночный час,
Скажи, как звать.
Вере Аренской
Беженская мостовая!
Гикнуло — и понеслось
Опрометями колес.
Время! Я не поспеваю.
В летописях и в лобзаньях
Пойманное… но песка
Струечкою шелестя…
Время, ты меня обманешь!
Стрелками часов, морщин
Рытвинами — и Америк
Новшествами… — Пуст кувшин! —
Время, ты меня обмеришь!
Время, ты меня предашь!
Блудною женой — обнову
Выронишь… — «Хоть час да наш!»
— Поезда с тобой иного
Следования!.. —
Ибо мимо родилась
Времени! Вотще и всуе
Ратуешь! Калиф на час:
Время! Я тебя миную.
Полнолунье и мех медвежий,
И бубенчиков легкий пляс…
Легкомысленнейший час! — Мне же
Глубочайший час.Умудрил меня встречный ветер,
Снег умилостивил мне взгляд,
На пригорке монастырь светел
И от снега — свят.Вы снежинки с груди собольей
Мне сцеловываете, друг,
Я на дерево гляжу, — в поле
И на лунный круг.За широкой спиной ямщицкой
Две не встретятся головы.
Начинает мне Господь — сниться,
Отоснились — Вы.27 ноября 1915
«День — для работы, вечер — для беседы,
а ночью нужно спать».
Нет, легче жизнь отдать, чем час
Сего блаженного тумана!
Ты мне велишь — единственный приказ! —
И засыпать и просыпаться — рано.
Пожалуй, что и снов нельзя
Мне видеть, как глаза закрою.
Не проще ли тогда — глаза
Закрыть мне собственной рукою?
Но я боюсь, что все ж не будут спать
Глаза в гробу — мертвецким сном законным.
Оставь меня. И отпусти опять:
Совенка — в ночь, бессонную — к бессонным.
Он приблизился, крылатый,
И сомкнулись веки над сияньем глаз.
Пламенная — умерла ты
В самый тусклый час.
Что искупит в этом мире
Эти две последних, медленных слезы?
Он задумался. — Четыре
Выбили часы.
Незамеченный он вышел,
Слово унося важнейшее из слов.
Но его никто не слышал —
Твой предсмертный зов!
Затерялся в море гула
Крик, тебе с душою разорвавший грудь.
Розовая, ты тонула
В утреннюю муть…
Времени у нас часок.
Дальше — вечность друг без друга!
А в песочнице — песок —
Утечёт!
Что меня к тебе влечёт —
Вовсе не твоя заслуга!
Просто страх, что роза щёк —
Отцветёт.
Ты на солнечных часах
Монастырских — вызнал время?
На небесных на весах —
Взвесил — час?
Для созвездий и для нас —
Тот же час — один — над всеми.
Не хочу, чтобы зачах —
Этот час!
Только маленький часок
Я у Вечности украла.
Только час — на. . . . . . . . .
Всю любовь.
Мой весь грех, моя — вся кара.
И обоих нас — укроет —
Песок.
Уж часы — который час? —
Прозвенели.
Впадины огромных глаз,
Платья струйчатый атлас…
Еле-еле вижу Вас,
Еле-еле.
У соседнего крыльца
Свет погашен.
Где-то любят без конца…
Очерк Вашего лица
Очень страшен.
В комнате полутемно,
Ночь — едина.
Лунным светом пронзено,
Углубленное окно —
Словно льдина.
— Вы сдались? — звучит вопрос.
— Не боролась.
Голос от луны замерз.
Голос — словно за сто верст
Этот голос!
Лунный луч меж нами встал,
Миром движа.
Нестерпимо заблистал
Бешеных волос металл
Темно-рыжий.
Бег истории забыт
В лунном беге.
Зеркало луну дробит.
Отдаленный звон копыт,
Скрип телеги.
Уличный фонарь потух,
Бег — уменьшен.
Скоро пропоет петух
Расставание для двух
Юных женщин.
По ночам все комнаты черны,
Каждый голос темен. По ночам
Все красавицы земной страны
Одинаково — невинно — неверны.
И ведут друг с другом разговоры
По ночам красавицы и воры.
Мимо дома своего пойдешь —
И не тот уж дом твой по ночам!
И сосед твой — странно-непохож,
И за каждою спиною — нож.
И шатаются в бессильном гневе
Черные огромные деревья.
Ох, узка подземная кровать
По ночам, по черным, по ночам!
Ох, боюсь, что буду я вставать,
И шептать, и в губы целовать…
— Помолитесь, дорогие дети,
За меня в час первый и в час третий.
От руки моей не взыгрывал,
На груди моей не всплакивал…
Непреложней и незыблемей
Опрокинутого факела:
Над душой моей в изглавии,
Над страдой моей в изножии
(От руки моей не вздрагивал, —
Не твоей рукой низложена)
Азраил! В ночах без месяца
И без звезд дороги скошены.
В этот час тяжело-весящий
Я тебе не буду ношею…
Азраил? В ночах без выхода
И без звезд: личины сорваны!
В этот час тяжело-дышащий
Я тебе не буду прорвою…
А потом перстом как факелом
Напиши в рассветных серостях
О жене, что назвала тебя
Азраилом вместо — Эроса.
Пуще чем женщина
В час свиданья!
Лавроиссеченный,
Красной рванью
Исполосованный
В кровь —
Снег.Вот они, тесной стальной когортой,
К самой кремлевской стене приперты,
В ряд
Спят.Лавр — вместо камня
И Кремль — оградой.
Крестного знамени
Вам не надо.
Как —
Чтить? Не удостоились «Со святыми»,
Не упокоились со святыми.
Лавр.
Снег.Как над Исусовым
Телом — стража.
Руки грызу себе, — ибо даже
Снег
ЗдесьГнев. — «Проходи! Над своими разве?!»
Первою в жизни преступной связью
Час
Бьет.С башни — который? — стою, считаю.
Что ж это здесь за земля такая?
Шаг
Врос.Не оторвусь! («Отрубите руки!»)
Пуще чем женщине
В час разлуки —
Час
Бьет.Под чужеземным бунтарским лавром
Тайная страсть моя,
Гнев мой явный —
Спи,
Враг! 13 января
Спят трещотки и псы соседовы, —
Ни повозок, ни голосов.
О, возлюбленный, не выведывай,
Для чего развожу засов.
Юный месяц идет к полуночи:
Час монахов — и зорких птиц,
Заговорщиков час — и юношей,
Час любовников и убийц.
Здесь у каждого мысль двоякая,
Здесь, ездок, торопи коня.
Мы пройдем, кошельком не звякая
И браслетами не звеня.
Уж с домами дома расходятся,
И на площади спор и пляс…
Здесь, у маленькой Богородицы,
Вся Кордова в любви клялась.
У фонтана присядем молча мы
Здесь, на каменное крыльцо,
Где впервые глазами волчьими
Ты нацелился мне в лицо.
Запах розы и запах локона,
Шелест шелка вокруг колен…
О, возлюбленный, — видишь, вот она —
Отравительница! — Кармен.
Всюду бегут дороги,
По лесу, по пустыне,
В ранний и поздний час.
Люди по ним ходят,
Ходят по ним дроги,
В ранний и поздний час.
Топчут песок и глину
Страннические ноги,
Топчут кремень и грязь…
Кто на ветру — убогий?
Всяк на большой дороге —
Переодетый князь!
Треплются их отрепья
Всюду, где небо — сине,
Всюду, где Бог — судья.
Сталкивает их цепи,
Смешивает отрепья
Парная колея.
Так по земной пустыне,
Кинув земную пажить
И сторонясь жилья,
Нищенствуют и княжат —
Каторжные княгини,
Каторжные князья.
Вот и сошлись дороги,
Вот мы и сшиблись клином.
Темен, ох, темен час.
Это не я с тобою, —
Это беда с бедою
Каторжная — сошлась.
Что же! Целуй в губы,
Коли тебя, любый,
Бог от меня не спас.
Всех по одной дороге
Поволокут дроги —
В ранний ли, поздний час.
Уравнены: как да и нет,
Как чёрный цвет — и белый цвет.
Как в творческий громовый час:
С громадою Кремля — Кавказ.
Не путал здесь — земной аршин.
Все равные — дети вершин.
Равняться в низости своей —
Забота черни и червей.
В час благодатный громовой
Все горы — братья меж собой!
Так, всем законам вопреки,
Сцепились наши две руки.
* * *
И оттого что оком — жёлт,
Ты мне орёл — цыган — и волк.
Цыган в мешке меня унёс,
Орёл на вышний на утёс
Восхи́тил от страды мучной.
— А волк у ног лежит ручной.
В сновидящий час мой бессонный, совиный
Так. . . . . .я вдруг поняла:
Я знаю: не сердце во мне, — сердцевина
На всем протяженье ствола.Продольное сердце, от корня до краю
Стремящее Рост и Любовь.
Древесная-чистая, — вся ключевая,
Древесная — сильная кровь.Не знающие ни продажи, ни купли —
Не руки — два взмаха в лазорь!
Не лоб — в небеса запрокинутый купол,
Любимец созвездий и зорь.Из темного чрева, где скрытые руды,
Ввысь — мой тайновидческий путь.
Из недр земных — и до неба: отсюда
Моя двуединая суть.Две. . . . . . . . . . . . . . .
Два знанья, вкушенные всласть.
К законам земным дорогое пристрастье,
К высотам прекрасная страсть.Апрель
Так, левою рукой упершись в талью,
И ногу выставив вперед,
Стоишь. Глаза блистают сталью,
Не улыбается твой рот.
Краснее губы и чернее брови
Встречаются, но эта масть!
Светлее солнца! Час не пробил
Руну — под ножницами пасть.
Все женщины тебе целуют руки
И забывают сыновей.
Весь — как струна! Славянской скуки
Ни тени — в красоте твоей.
Остолбеневши от такого света,
Я знаю: мой последний час!
И как не умереть поэту,
Когда поэма удалась!
Так, выступив из черноты бессонной
Кремлевских башенных вершин,
Предстал мне в предрассветном сонме
Тот, кто еще придет — мой сын.
В тихий час, когда лучи неярки
И душа устала от людей,
В золотом и величавом парке
Я кормлю спокойных лебедей.
Догорел вечерний праздник неба.
(Ах, и небо устает пылать!)
Я стою, роняя крошки хлеба
В золотую, розовую гладь.
Уплывают беленькие крошки,
Покружась меж листьев золотых.
Тихий луч мои целует ножки
И дрожит на прядях завитых.
Затенен задумчивой колонной,
Я стою и наблюдаю я,
Как мой дар с печалью благосклонной
Принимают белые друзья.
В темный час, когда мы все лелеем,
И душа томится без людей,
Во дворец по меркнущим аллеям
Я иду от белых лебедей.
Сегодня, часу в восьмом,
Стремглав по Большой Лубянке,
Как пуля, как снежный ком,
Куда-то промчались санки.
Уже прозвеневший смех…
Я так и застыла взглядом:
Волос рыжеватый мех,
И кто-то высокий — рядом!
Вы были уже с другой,
С ней путь открывали санный,
С желанной и дорогой, —
Сильнее, чем я — желанной.
— Oh, je n'en puis plus, j'étouffe! —
Вы крикнули во весь голос,
Размашисто запахнув
На ней меховую полость.
Мир — весел и вечер лих!
Из муфты летят покупки…
Так мчались Вы в снежный вихрь,
Взор к взору и шубка к шубке.
И был жесточайший бунт,
И снег осыпался бело.
Я около двух секунд —
Не более — вслед глядела.
И гладила длинный ворс
На шубке своей — без гнева.
Ваш маленький Кай замёрз,
О, Снежная Королева.
Красный бант в волосах!
Красный бант в волосах!
А мой друг дорогой —
Часовой на часах.
Он под ветром холодным,
Под холодной луной,
У палатки походной —
Что столб соляной.
Подкрадусь к нему тихо —
Зычно крикнет: — «Пароль!»
— Это я! — Проходи-ка,
Здесь спит мой Король!
— Это я, мое сердце,
Это — сердце твое!
— Здесь для шуток не место,
Я возьму под ружье.
— Не проспать бы обедни
Твоему Королю!
— В третий раз — и в последний:
Проходи, говорю!
Грянет выстрел. На вереск
Упаду — хоть бы звук.
Поглядит он на Север,
Поглядит он на Юг,
На Восток и на Запад.
— Не зевай на часах! —
Красный бант в волосах!
Красный бант в волосах!
По тебе тоскует наша зала,
— Ты в тени ее видал едва —
По тебе тоскуют те слова,
Что в тени тебе я не сказала.
Каждый вечер я скитаюсь в ней,
Повторяя в мыслях жесты, взоры…
На обоях прежние узоры,
Сумрак льется из окна синей;
Те же люстры, полукруг дивана,
(Только жаль, что люстры не горят!)
Филодендронов унылый ряд,
По углам расставленных без плана.
Спичек нет, — уж кто-то их унес!
Серый кот крадется из передней…
Это час моих любимых бредней,
Лучших дум и самых горьких слез.
Кто за делом, кто стремится в гости…
По роялю бродит сонный луч.
Поиграть? Давно потерян ключ!
О часы, свой бой унылый бросьте!
По тебе тоскуют те слова,
Что в тени услышит только зала.
Я тебе так мало рассказала, —
Ты в тени меня видал едва!
С.Э. Как по тем донским боям, —
В серединку самую,
По заморским городам
Все с тобой мечта моя.Со стены сниму кивот
За труху бумажную.
Все продажное, а вот
Память не продажная.Нет сосны такой прямой
Во зеленом ельнике.
Оттого что мы с тобой —
Одноколыбельники.Не для тысячи судеб —
Для единой родимся.
Ближе, чем с ладонью хлеб —
Так с тобою сходимся.Не унес пожар-потоп
Перстенька червонного!
Ближе, чем с ладонью лоб
В те часы бессонные.Не возьмет мое вдовство
Ни муки, ни мельника…
Нерушимое родство:
Одноколыбельники.Знай, в груди моей часы
Как завел — не ржавели.
Знай, на красной на Руси
Все ж самодержавие! Пусть весь свет идет к концу —
Достою у всенощной!
Чем с другим каким к венцу —
Так с тобою к стеночке.— Ну-кось, до меня охоч!
Не зевай, брательники!
Так вдвоем и канем в ночь:
Одноколыбельники.13 декабря
Консуэла! — Утешенье!
Люди добрые, не сглазьте!
Наградил второю тенью
Бог меня — и первым счастьем.
Видно с ангелом спала я,
Бога приняла в объятья.
Каждый час благословляю
Полночь твоего зачатья.
И ведет меня — до сроку —
К Богу — по дороге белой —
Первенец мой синеокий:
Утешенье! — Консуэла!
Ну, а раньше — стать другая!
Я была счастливой тварью!
Все мой дом оберегали, —
Каждый под подушкой шарил!
Награждали — как случалось:
Кто — улыбкой, кто — полушкой…
А случалось — оставалось
Даже сердце под подушкой!..
Времячко мое златое!
Сонм чудесных прегрешений!
Всех вас вымела метлою
Консуэла — Утешенье.
А чердак мой чисто метен,
Сор подобран — на жаровню.
Смерть хоть сим же часом встретим:
Ни сориночки любовной!
— Вор! — Напрасно ждешь! — Не выйду!
Буду спать, как повелела
Мне — от всей моей Обиды
Утешенье — Консуэла!
Не штык — так клык, так сугроб, так шквал, —
В Бессмертье что час — то поезд!
Пришла и знала одно: вокзал.
Раскладываться не стоит.
На всех, на всё — равнодушьем глаз,
Которым конец — исконность.
О как естественно в третий класс
Из душности дамских комнат!
Где от котлет разогретых, щек
Остывших… — Нельзя ли дальше,
Душа? Хотя бы в фонарный сток
От этой фатальной фальши:
Папильоток, пеленок,
Щипцов каленых,
Волос паленых,
Чепцов, клеенок,
О — де — ко — лонов
Семейных, швейных
Счастий (klein wenig!)
Взят ли кофейник?
Сушек, подушек, матрон, нянь,
Душности бонн, бань.
Не хочу в этом коробе женских тел
Ждать смертного часа!
Я хочу, чтобы поезд и пил и пел:
Смерть — тоже вне класса!
В удаль, в одурь, в гармошку, в надсад, в тщету!
— Эти нехристи и льнут же! —
Чтоб какой-нибудь странник: «На тем свету»…
Не дождавшись скажу: лучше!
Площадка. — И шпалы. — И крайний куст
В руке. — Отпускаю. — Поздно
Держаться. — Шпалы. — От стольких уст
Устала. — Гляжу на звезды.
Так через радугу всех планет
Пропавших — считал-то кто их? —
Гляжу и вижу одно: конец.
Раскаиваться не стоит.
1
В глубокий час души и ночи,
Нечислящийся на часах,
Я отроку взглянула в очи,
Нечислящиеся в ночах
Ничьих ещё, двойной запрудой
— Без памяти и по края! —
Покоящиеся…
Отсюда
Жизнь начинается твоя.
Седеющей волчицы римской
Взгляд, в выкормыше зрящей — Рим!
Сновидящее материнство
Скалы… Нет имени моим
Потерянностям… Всé покровы
Сняв — выросшая из потерь! —
Так некогда над тростниковой
Корзиною клонилась дщерь
Египетская…
2
В глубокий час души,
В глубокий — нóчи…
(Гигантский шаг души,
Души в ночи́)
В тот час, душа, верши
Миры, где хочешь
Царить — чертог души,
Душа, верши.
Ржавь губы, пороши
Ресницы — снегом.
(Атлантский вздох души,
Души — в ночи…)
В тот час, душа, мрачи
Глаза, где Вегой
Взойдёшь… Сладчайший плод
Душа, горчи.
Горчи и омрачай:
Расти: верши.
3
Есть час Души, как час Луны,
Совы — час, мглы — час, тьмы —
Час… Час Души — как час струны
Давидовой сквозь сны
Сауловы… В тот час дрожи,
Тщета, румяна смой!
Есть час Души, как час грозы,
Дитя, и час сей — мой.
Час сокровеннейших низов
Грудных. — Плотины спуск!
Все́ вещи сорвались с пазов,
Все́ сокровенья — с уст!
С глаз — все́ завесы! Все́ следы —
Вспять! На линейках — нот —
Нет! Час Души, как час Беды,
Дитя, и час сей — бьёт.
Беда моя! — так будешь звать.
Так, лекарским ножом
Истерзанные, дети — мать
Корят: «Зачем живём?»
А та, ладонями свежа
Горячку: «Надо. — Ляг».
Да, час Души, как час ножа,
Дитя, и нож сей — благ.
Но тесна вдвоём
Даже радость утр.
Оттолкнувшись лбом
И подавшись внутрь,
(Ибо странник — Дух,
И идёт один),
До начальных глин
Потупляя слух —
Над источником,
Слушай-слушай, Адам,
Что́ проточные
Жилы рек — берегам:
— Ты и путь и цель,
Ты и след и дом.
Никаких земель
Не открыть вдвоём.
В горний лагерь лбов
Ты и мост и взрыв.
(Самовластен — Бог
И меж всех ревнив).
Над источником
Слушай-слушай, Адам,
Что́ проточные
Жилы рек — берегам:
— Берегись слуги,
Дабы в отчий дом
В гордый час трубы
Не предстать рабом.
Берегись жёны,
Дабы, сбросив прах,
В голый час трубы
Не предстать в перстнях.
Над источником
Слушай-слушай, Адам,
Что́ проточные
Жилы рек — берегам:
— Берегись! Не строй
На родстве высот.
(Ибо крепче — той
В нашем сердце — тот).
Говорю, не льстись
На орла, — скорбит
Об упавшем ввысь
По сей день — Давид!
Над источником
Слушай-слушай, Адам,
Что́ проточные
Жилы рек — берегам:
— Берегись могил:
Голодней блудниц!
Мёртвый был и сгнил:
Берегись гробниц!
От вчерашних правд
В доме — смрад и хлам.
Даже самый прах
Подари ветрам!
Над источником
Слушай-слушай, Адам,
Что́ проточные
Жилы рек — берегам:
— Берегись…
1
Сивилла: выжжена, сивилла: ствол.
Все птицы вымерли, но Бог вошёл.
Сивилла: выпита, сивилла: сушь.
Все жилы высохли: ревностен муж!
Сивилла: выбыла, сивилла: зев
Доли и гибели! — Древо меж дев.
Державным деревом в лесу нагом —
Сначала деревом шумел огонь.
Потом, под веками — в разбег, врасплох,
Сухими реками взметнулся Бог.
И вдруг, отчаявшись искать извне:
Сердцем и голосом упав: во мне!
Сивилла: вещая! Сивилла: свод!
Так Благовещенье свершилось в тот
Час не стареющий, так в седость трав
Бренная девственность, пещерой став
Дивному голосу…
— так в звёздный вихрь
Сивилла: выбывшая из живых.
2
Каменной глыбой серой,
С веком порвав родство.
Тело твоё — пещера
Голоса твоего.
Недрами — в ночь, сквозь слепость
Век, слепотой бойниц.
Глухонемая крепость
Над пестротою жниц.
Кутают ливни плечи
В плащ, плесневеет гриб.
Тысячелетья плещут
У столбняковых глыб.
Горе горе́! Под толщей
Век, в прозорливых тьмах —
Глиняные осколки
Царств и дорожный прах
Битв…
3
Сивилла — младенцу
К груди моей,
Младенец, льни:
Рождение — паденье в дни.
С заоблачных нигдешних скал,
Младенец мой,
Как низко пал!
Ты духом был, ты прахом стал.
Плачь, маленький, о них и нас:
Рождение — паденье в час!
Плачь, маленький, и впредь, и вновь:
Рождение — паденье в кровь,
И в прах,
И в час…
Где зарева его чудес?
Плачь, маленький: рожденье в вес!
Где залежи его щедрот?
Плачь, маленький: рожденье в счёт,
И в кровь,
И в пот…
Но встанешь! То, что в мире смертью
Названо — паденье в твердь.
Но узришь! То, что в мире — век
Смежение — рожденье в свет.
Из днесь —
В навек.
Смерть, маленький, не спать, а встать.
Не спать, а вспять.
Вплавь, маленький! Уже ступень
Оставлена…
— Восстанье в день.
1
Ни к городу и ни к селу —
Езжай, мой сын, в свою страну, —
В край — всем краям наоборот! —
Куда назад идти — вперед
Идти, — особенно — тебе,
Руси не видывавшее
Дитя мое… Мое? Ее —
Дитя! То самое былье,
Которым порастает быль.
Землицу, стершуюся в пыль,
Ужель ребенку в колыбель
Нести в трясущихся горстях:
«Русь — этот прах, чти — этот прах!»
От неиспытанных утрат —
Иди — куда глаза глядят!
Всех стран — глаза, со всей земли —
Глаза, и синие твои
Глаза, в которые гляжусь:
В глаза, глядящие на Русь.
Да не поклонимся словам!
Русь — прадедам,
Россия — нам,
Вам — просветители пещер —
Призывное: СССР, —
Не менее во тьме небес
Призывное, чем: SOS.
Нас родина не позовет!
Езжай, мой сын, домой — вперед —
В свой край, в свой век, в свой час, — от нас —
В Россию — вас, в Россию — масс,
В наш-час — страну! в сей-час — страну!
В на-Марс — страну! в без-нас — страну!
2
Наша совесть — не ваша совесть!
Полно! — Вольно! — О всем забыв,
Дети, сами пишите повесть
Дней своих и страстей своих.
Соляное семейство Лота —
Вот семейственный ваш альбом!
Дети! Сами сводите счеты
С выдаваемым за Содом —
Градом. С братом своим не дравшись —
Дело чисто твое, кудряш!
Ваш край, ваш век, ваш день, ваш час,
Наш грех, наш крест, наш спор, наш —
Гнев. В сиротские пелеринки
Облаченные отродясь —
Перестаньте справлять поминки
По Эдему, в котором вас
Не было! по плодам — и видом
Не видали! Поймите: слеп —
Вас ведущий на панихиду
По народу, который хлеб
Ест, и вам его даст, — как скоро
Из Медона — да на Кубань.
Наша ссора — не ваша ссора!
Дети! Сами творите брань
Дней своих.
3
Не быть тебе нулем
Из молодых — да вредным!
Ни медным королем,
Ни попросту — спортсмедным
Лбом, ни слепцом путей,
Коптителем кают,
Ни парой челюстей,
Которые жуют, —
В сём полагая цель.
Ибо в любую щель —
Я — с моим ветром буйным!
Не быть тебе буржуем.
Ни галльским петухом,
Хвост заложившим в банке,
Ни томным женихом
Седой американки, —
Нет, ни одним из тех,
Дописанных, как лист,
Которым — только смех
Остался, только свист
Достался от отцов!
С той стороны весов
Я — с черноземным грузом!
Не быть тебе французом.
Но также — ни одним
Из нас, досадных внукам!
Кем будешь — Бог один…
Не будешь кем — порукой —
Я, что в тебя — всю Русь
Вкачала — как насосом!
Бог видит — побожусь! —
Не будешь ты отбросом
Страны своей.