Ольга Николаевна Чюмина - стихи про межу

Найдено стихов - 5

Ольга Николаевна Чюмина

Туман сгущается в долине

Туман сгущается в долине;
Как синий дым, стоят леса,
Зари погасла полоса,
Все как и небо — темно-сине.

Но огонек, сквозь синий мрак,
Блеснул внезапно меж листвою,
Так зажигается светляк
Июльской ночью меж травою.

Внизу блеснули огоньки.
Один, другой — над гущей вязов,
Как цепь рассыпанных алмазов.
Отражены волной реки.

Они из тьмы сияют ярко,
Как в жизни сумрачной — мечта,
Волшебная двойная арка
Воздушно смелого моста!

Там жизнь кипит неутомимо,
И над земною суетой
С небес лишь месяц золотой
Сиянье льет невозмутимо.

Ольга Николаевна Чюмина

Ветерок едва колышет

Ветерок едва колышет
Поредевшую листву,
Грудь вольней и легче дышит,
Я мечтаю, и — живу.

Далеко — заботы бремя,
Затихает боль души,
Надо мной бессильно время
В очарованной глуши.

Тишина — в аллеях парка,
В сердце — та же тишина,
Меж листвою блещут ярко
Золотистые тона.

Нити белой паутины
Протянулись меж кустов,
И усыпаны куртины
Лепестками от цветов.

Пахнет влажною травою,
В небесах — бледнее луч,
Под увядшею листвою
Пересох в овраге ключ.

Рдеет, солнцем озаренный,
Старый клен, одет в багрец,
И с улыбкой примиренной
Все приветствует конец.

Ольга Николаевна Чюмина

Изгнанник

Он шагом пустил боевого коня,
Коню отпустил он поводья;
То было с закатом весеннего дня,
То было весной в половодье.

Листва зеленела, алел небосклон,
Тянулись луга заливные…
Ужели из края далекого он
В края возвратился родные?

Река, разливаясь, течет в берегах…
Забыл он обиду и злобу,
Не помнит он больше о старых врагах,
Но старую помнит зазнобу.

Он едет меж стен зеленеющей ржи.
Признают ли гостя? Едва ли.
Знакомый колодезь в полях, у межи,
А в сердце лишь дума: жива ли?

Он хочет погнать вороного коня,
Но сердце щемит от тревоги.
Вдруг камень могильный, под тенью плетня,
Он видит у самой дороги.

Хоронят несчастных под камнем таким,
Покинувших мир самовольно…
Он сходит на землю, тоскою томим,
И надпись читает невольно.

Читает он имя, и год, и число,
Прощаясь с мечтой золотою,
И низко изгнанник склоняет чело
Над темной могильной плитою.

О чем-то рыдая, кому-то грозя,
Стоит он над нею уныло.
Ему возвратиться в отчизну нельзя:
Меж ним и меж нею — могила.

И снова садится пришлец на коня,
В руке натянулись поводья, —
И мчит он вперед, вороного гоня,
Весенней порой в половодье.

Ольга Николаевна Чюмина

Из путевого альбома

Какая тишь и красота,
Какою веет стариною!
Вот башня с древнею стеною,
Аркады старого моста.

Окно — подобие бойницы,
И тут же — зелени кайма,
Повсюду — кровель черепицы
И островерхие дома…

Окутана тумана ризой,
Слилася с небом цепь холмов,
И затонула в дымке сизой
Громада кровель и домов.

Как отблеск солнца на воде —
Так, сквозь туманные волокна,
Порой сверкают кое-где,
Озарены закатом окна.

Что за покой, какая тишь!
Стихают здесь порывы горя.
Внизу в тумане море крыш
Мне кажется подобьем моря.

Туман сгущается в долине;
Как синий дым, стоят леса,
Зари погасла полоса,
Все как и небо — темно-сине.

Но огонек, сквозь синий мрак,
Блеснул внезапно меж листвою,
Так зажигается светляк
Июльской ночью меж травою.

Внизу блеснули огоньки.
Один, другой — над гущей вязов,
Как цепь рассыпанных алмазов.
Отражены волной реки.

Они из тьмы сияют ярко,
Как в жизни сумрачной — мечта,
Волшебная двойная арка
Воздушно смелого моста!

Там жизнь кипит неутомимо,
И над земною суетой
С небес лишь месяц золотой
Сиянье льет невозмутимо.

Раздался мерный шаг солдат.
По каменным и гулким плитам,

Сияньем солнечным залитым,
Шаги отчетливо звучат.

Сверкает луч на касках медных
И золотит ближайший шпиц;
В толпе немало женских лиц —
И нежно-розовых, и бледных.

Рожок походный заиграл —
И выступают люди важно,
Меж тем, как песнь звучит протяжно,
Как католический хорал.

Ей чужды: удаль, тоска,
И жажда новой лучшей доли,
Она уносит против воли
В давно прошедшие века.

Надо мною тихо веют
Тюрингенские леса
И приветливо синеют
Меж листвою небеса.
И напев особый слышен
В тихом шорохе ветвей:
Старый дуб, могуч и пышен,
О борьбе поет своей.
О печали шепчет ива

Полусонному ручью,
И лепечет сиротливо
Ясень исповедь свою.
Шелестят в раздумье сосны, —
Им с вечернею зарей
Дни любви, былые весны
Вспоминаются порой.
Лишь один зеленый ельник,
Наклонясь под гнетом дум,
Им внимает как отшельник —
И безмолвен, и угрюм.

С благоговением, как бы под сводом храма,
Безмолвно мы прошли покоев длинный ряд;
Порою кое-где поблескивала рама,
Созданья гения приковывали взгляд.
Но как паломники, спешащие к святыне,
Шли дальше мы туда, к единственной картине.
И ты предстала нам грядущей в облаках —
С Христом, Божественным Младенцем на руках,
У ног маститый Сикст и юная Варвара,
А ниже — ангелов задумчивых чета
С очами полными молитвенного жара,
Казалось мне, что их невинные уста
Поют хвалу Тебе, Святая Красота,

Чей образ девственный, божественно прекрасный
И в кротости своей невыразимо ясный,
Меж небом и землей — единое звено
И связь их лишь Тебе восстановить дано.

Ольга Николаевна Чюмина

Акварели

Я иду тропой лесною.
И, сплетаясь надо мною,
Ветви тихо шелестят;
Меж узорчатой листвою
Блещет небо синевою
И притягивает взгляд.

У плотины в полдень знойный
Словно дремлет тополь стройный;
Где прозрачней и быстрей
Ручеек бежит в овраге —
Он купает в светлой влаге
Серебро своих кудрей.

На пруде волшебно сонном,
Камышами окаймленном,
Распустился ненюфар,
Тишине я внемлю чутко,

И таинственно, и жутко
Обаянье этих чар…

Меж зелеными лугами
И крутыми берегами
Дремлют тихие струи;
Словно в грезах сновиденья,
Ждешь невольно появленья
Очарованной ладьи.

Не причалит ли неслышно
К камышам расцветшим пышно
Челн волшебный, — и меня
Не умчит ли он с собою
В мир, за далью голубою —
В царство радостного дня?

Дни бывают… Сладкой муки
Сердце чуткое полно,
И заветных песен звуки
В сердце зреют, как зерно.

Засияв среди ненастья
Темной ночи грозовой,
В мертвый холод безучастья
Вторгся луч любви живой.

Все, что сердцу смутно снилось,
Что бесплодно я зову —

Предо мною все открылось,
Все предстало наяву.

Над собой не чую гнета,
Снова дышится вольней:
Что-то плачет, шепчет что-то
И поет в душе моей.

Ранней юности безумье
Здесь на память мне приходит;
Вновь печальное раздумье
На былое мысль наводит.

Предо мной оно всплывает
В бледном золоте заката,
Тихой грустью обвевает
В дуновеньях аромата.

Вновь отчетливо и ярко
Все воскресло: лица, речи…
И в густых аллеях парка
Словно жду я с кем-то встречи.

Что-то веет меж листвою,
И с надеждою во взорах —
Словно слышу за собою
Я шагов замолкших шорох.

Озираюсь я, — готово
Сердце вновь поверить чуду!
Но, увы, лишь тень былого
Вслед за мною бродит всюду.

Сумрачный день. Все в природе как будто заснуло,
Глухо звучат отголоски шагов,
Запахом сена с зеленых лугов потянуло,
С дальних лугов.

Светлое озеро в рамке из зелени дремлет,
Тополь сребристый в воде отражен;
То же затишье тревожную душу обемлет,
Чуткий, таинственный сон.

Грезятся сердцу несбыточно дивные сказки
Юных доверчивых лет;
Грезятся вновь материнские кроткие ласки,
Дружеский теплый привет.

Вмиг позабыты — суровой борьбы безнадежность,
Боль незаживших, всегда растравляемых ран,
В сердце воскресли любовь, прощенье, и нежность —
Солнечный луч, пронизавший холодный туман.

Светлой грезой, лаской нежной —
Веет давнее былое
И бежит души мятежной
Все холодное и злое.

Горечь мук, судьбы удары —
Забываются на время,
Отступают злые чары,
Легче — жизненное бремя.

Снова сердце чутко внемлет
Тихой речи примиренья,
Светлый мир его обемлет,
Принося успокоенье.

Образ милый и священный
Дышит кроткою мольбою,
Шепчет голос незабвенный:
— Успокойся! Я с тобою.

Из заоблачного края
Я схожу — лучем денницы,
С алой зорькой догорая,
Воскресая с песнью птицы.

В горький час печали жгучей
Я витаю здесь незримо,

Вместе с тучкою летучей
Проношусь неуловимо.

Я туманом легким рею
Над тобой во мраке ночи
И прохладой тихо вею
На заплаканные очи.

Удрученному сомненьем,
Истомленному борьбою,
Я шепчу с благословеньем:
— Не один ты! Я — с тобою!

Падают, как слезы, капли дождевые,
Жемчугом дробятся слезы на стекле,
Низко опустились тучи грозовые,
Даль как будто тонет в засвежевшей мгле.

Отблеском багровым молнии излома
Ярко озарился темный свод небес,
Глухо прогремели перекаты грома,
Вздрогнул, встрепенулся пробужденный лес.

Дрогнуло и сердце вместе с первым громом,
Рвется к заповедной радостной стезе,
И былое шепчет голосом знакомым:
— Кончено затишье… В сердце — быть грозе!

Ярче — зелень, дни — короче,
Лист виднеется сухой,
И во тьме безлунной ночи —
Близость осени глухой.

На заре в тумане влажном
Блещет моря полоса
И шумят о чем-то важном
И таинственном леса.

Не похож на вешний лепет
Однозвучный этот шум,
В нем — суровой силы трепет,
Отголоски зрелых дум.

Лето близится к исходу
И среди ненастной мглы
Грудью встретят непогоду
Величавые стволы.

Пусть развеет ураганом
Густолиственный убор —
Под грозою и туманом
Устоит дремучий бор.

И о том, прощаясь летом,
Тихо шепчется листва,

Но ловлю я в шуме этом
Сожаления слова.

И в душе, перед разлукой
С ярким светом и теплом,
Ощущаю с тайной мукой
Сожаленье о былом.

Листва желтеющая — реже,
С зарей — обильнее роса,
Утра́ безоблачны и свежи,
Прозрачно ярки небеса;
Как будто те же и не те же
Стоят задумчиво леса.

Так и былого обаянье
Становится с теченьем дней
Еще прекрасней, но — грустней.
Оно живет в воспоминанье,
Как ранней осени дыханье,
Как отблеск меркнущих огней.