Липкия капли смолы
С этой сосны мы сберем.
Богу лесному хвалы
Голосом светлым споем.
Яркий воздвигнем костер,
Много смолистых ветвей.
Будет он радовать взор
Пляской змеистых огней.
Я хотел бы быть последним между первыми вождями,
Я держал бы стремя богу, видя сонмы звезд над нами,
Я служил бы как невольник тем, в которых все — свобода,
Я бы каплей, каплей вспыхнул в пресеченьи Небосвода.
Обрызгана холодными слезами,
В туман и дым легко облечена,
Склонилась привиденная Луна,
Застыла над октябрьскими лесами.
Какими отзовется голосами
На зов души ночная тишина?
Душа людей, ты без Отца, одна.
Без Матери. Свой дом постройте сами.
Семьюдесятью горлами,
В то море, во Хвалынское,
Втекает Волга водная,
Что с капли зачалась.
Семьюдесятью ветками,
Древа в лесу могучие
До неба умудряются,
Да небо не про нас.
По небу только молнии
«Красные капли!» Земля восстонала.
«Красные капли! Их мало!
В недрах творения — красное млеко,
Чтоб воссоздать человека.
Туп он, и скуп он, и глух он, и нем он,
Кровь проливающий Демон.
Красные капли скорей проливайте,
Крови мне, крови давайте!
«Красныя капли!» Земля возстонала.
«Красныя капли! Их мало!
«В недрах творения — красное млеко,
Чтоб возсоздать человека.
«Туп он, и скуп он, и глух он, и нем он,
Кровь проливающий Демон.
«Красныя капли скорей проливайте,
Крови мне, крови давайте!
— Кто сказал в начале?
Сколько слов? О чем?
— В роковом начале
Струны заиграли
В Небе золотом.
— Сколько капель в вале,
Пенистом, морском?
— Струны колдовали,
Капель не считали
К звену идет ведущее звено,
И капля к капле росы заблестели,
Чтоб травам было весело в апреле,
И небо было тучами полно.
Огнем верховным будет решено,
Чтоб в должный срок свой молнии запели,
И клочья всей разметанной кудели
Сплетут как мост цветное волокно.
Все в мире правда, в мире все обман.
,
. В основах мира
Закон разрыва нам глубинно дан.
Вместишь-ли в малой капле Океан?
И да, и нет. Среди веселий пира
Без плача звонкой может-ли быть лира?
Мост радуг упирается в туман.
Как хорошо в цветах отединенье:—
Что̀ рознь, то рознь, хоть мир есть цельность сна.
Мне кровь как кровь, и лишь как кровь, нужна,
Не как дорога семиизмененья.
Семь струн моих, и в них едино пенье,
Но каждая есть вольная струна.
И медный уголь, и змея-волна,
И среброзлато, все есть опьяненье.
Как хорошо в цветах отединенье:
Что рожь, то рознь, хоть мир есть цельность сна.
Мне кровь как кровь, и лишь как кровь, нужна,
Не как дорога семиизмененья.
Семь струн моих, и в них едино пенье,
Но каждая есть вольная струна.
И медный уголь, и змея-волна,
И среброзлато, все есть опьяненье.
С первым птичьим криком Ночь сломалась,
Зеркало хрустальное разбилось,
Травы зашептались, чуть шурша.
В озере все Небо отражалось,
Полночь в безглагольном отразилась,
Тихая, в безгласном задержалась,
Капли звезд из звездного ковша.
Но рука незримая качнулась,
Звездное качнула коромысло,
Жужжащий тонкий свист слепня,
То сказка зноя в звенящих крыльях.
Шуршанье шаткаго огня,
То пляска вспышек в их изобильях.
Свист крыльев сокола в ветрах,
Когда за быстрой он мчится цаплей,
Несхож со свистом бурь в горах,
Что сеют каплю за светлой каплей.
И свист есть в старом тростнике,
То Ночь бормочет, свой саван свея,
Не в эти дни вечеровые
Паденья капель дождевых, —
Не в эти дни полуживые,
Когда мы душу прячем в стих,
Чтоб озарить себя самих, —
О, нет, тогда, когда впервые,
Как капли жаркого дождя,
Струились звезды, нисходя
На долы Неба голубые, —
Тогда, как в первый раз, в ночи,
Юноша Месяц и Девушка Солнце знают всю длительность мира,
Помнят, что было безветрие в щели, в царство глухого Имира.
В ночи безжизненно-злого Имира был Дымосвод, мглистый дом,
Был Искросвет, против Севера к Югу, весь распаленный огнем.
Щель была острая возле простора холода, льдов, и мятели,
Против которых, в багряных узорах, капли пожара кипели.
Выдыхи снега, несомые вьюгой, мчались до щели пустой,
Рдяные вскипы, лизнувши те хлопья, пали, в капели, водой.
Я был на зиккуратах Вавилона,
Бог Солнца жег меня своим лучом,
И, жрец, я препоясан был мечом,
А мой псалом был завываньем стона.
Я в жарком Кэми древняго закона
Был солнечник. И мыслил я. О чем?
О том, что Узури—судья с бичом.
И звездный цеп взвивался в вихрях звона.
Кто алмазы расцветил?
Кто цветы дал? — Звездный Гений,
В час рождения светил,
Горсть сверканий ухватил,
И обжегся от горений,
От живых воспламенений,
Исходивших из горнил.
Он обжегся, усмехнулся,
Все ж, сверкая, содрогнулся,
Пламень взятый уронил.
ТАЙНА ПРАХА.
Были сонныя растенья,
Липко-сладкая дрема,
Полусвет и полутьма.
Полуявь и привиденья.
Ожиданье пробужденья,
В безднах праха терема,
Смерть, и рядом жизнь сама.