Одного прошу у судьбы моей,
Одного я жду утешения:
Дайте высказать мне сердцам людей
Все страдания, все мучения.Дайте высказать, передать другим
Все предчувствия, все видения…
Что томит меня — непонятно им:
Слова нет мне для выражения! Дайте слово мне, дайте слово мне! —
И тогда мой дух успокоится,
И торжественно миру целому
Новый, чудный мир откроется.
Ты — чудо из божьих чудес,
Ты — мысли светильник и пламя,
Ты — луч нам на землю с небес,
Ты нам человечества знамя!
Ты гонишь невежества ложь,
Ты вечною жизнию ново,
Ты к свету, ты к правде ведешь,
Свободное слово!
Лишь духу власть духа дана, —
В животной же силе нет прока:
Для истины — гибель она,
Спасенье — для лжи и порока;
Враждует ли с ложью — равно
Живет его жизнию новой…
Неправде — опасно одно
Свободное слово!
Ограды властям никогда
Не зижди на рабстве народа!
Где рабство — там бунт и беда;
Защита от бунта — свобода.
Раб в бунте опасней зверей,
На нож он меняет оковы…
Оружье свободных людей —
Свободное слово!
О, слово, дар бога святой!..
Кто слово, дар божеский, свяжет,
Тот путь человеку иной —
Путь рабства преступный — укажет
На козни, на вредную речь;
В тебе ж исцеленье готово,
О духа единственный меч,
Свободное слово!
Меня навещают угрюмые гостьи,
Тяжёлые думы приходят ко мне,
Придут и обсядут — и трепет невольный
По членам и жилам моим пробежит.Но смело я очи на них устремляю,
Их тусклые лица я жадно ловлю,
И долго веду я немую беседу
И долго стараюсь гостей разгадать.О многом узнал, но ко многому только
Едва прикоснулся я слабым умом,
И то, что постигнул, волнует мне душу
И силится тщетно излиться в словах.Но твёрдо я верю, что день тот наступит,
Когда разрешится бессильный язык,
В устах заколеблется мощное слово,
И миру я тайны свои прореку.
Пускай другие там холодными стихами
Без чувства мать свою дерзают воспевать, —
Нет, не могу того я выразить словами,
Что сердцем лишь одним могу я понимать.Нет, нет! Я не рожден для тех похвал холодных,
Которые поэт поет вельможе в дар:
Порывы сильных чувств, порывы чувств свободных
Не могут передать словами весь свой жар.Но сердце если бы свое имело слово
И если бы душа имела свой глагол,
Огнем бы запылал я чувства неземного
И выше бы небес поставил вам престол.И песнь моя была тогда бы вас достойна,
И жадно бы тогда внимал мне целый свет,
И звуки бы лились пленительно и стройно, —
Тогда б я счастлив был, тогда 6 я был поэт!
Как много чувств на мне лежат
Глубоко,
Как много дум меня манят
Далеко.
И много б я сказать хотел —
Но нет, молчанье — мой удел.О, в этом мире много слов —
Конечно!
Язык богат, но не таков
Язык сердечный.
Нет, ом в слова неуловим,
Так не понять меня другим! Зачем так много истощать
Усилий?
Напрасно: можно ли летать
Без крылий!
Смеялся б надо мною свет,
Нет лучше замолчу я, нет.Итак, высокие души
Движенья
Пускай глубоко спят в тиши,
Без разделенья.
Я схороню их, схороню,
Не выдам суетному дню.Но, может быть, здесь встречу я,
Кто чувством
Поймет, чего сказать нельзя
Искусством. —
О, ангел милый, поспеши
Принять тоску моей души.
Напрасно подвиг покаянья
Ты проповедуешь земле
И кажешь темные деянья
С упреком гордым на челе.
Их знает Русь. Она омыла
Не раз нечистые дела,
С смиреньем господа молила
И слезы горькие лила.
Быть может, я теперь рыдают
В тиши, от пас удалены,
И милость бога призывают
Не изменившие сыны.
Знакомо Руси покаянье,
О нем не нужно говорить,
С покорностью свои страданья
Она умеет выносить!.. Но есть пленительный для взора,
Несознанный, тяжелый грех,
И он лежит клеймом позора
И на тебе, на нас, на всех!
Тот грех — постыдная измена,
Блестящей куплена ценой,
Оковы нравственного длена,
Надменность цепью золотой!
То — злая гордость просвещенья,
То — жалкий лепет слов чужих,
То — равнодушие, презренье
Родной земли и дел родных!..
Легко мы всё свое забыли
И, обратись к чужим странам,
Названье «Руси» уступили
Не изменившим ей стенам;
И древней Руси достоянье,
С чем было слито бытие, —
Нам стало чуждо покаянье,
Когда мы бросили ее! Не там тот грех, где Русь и нужда!..
Ты видишь блеск чужих одежд,
Ты слышишь звуки речи чуждой
Сих образованных невежд;
Ты видишь гордость снисхожденья,
И лоск заемный чуждых стран,
И пышный блеск благотворенья,
И спесь ученых обезьян;
И ты ли, пользуясь плодами,
Что всем измена нам дает,
Гремишь укорными словами
На тяжко стонущий народ?!
Нет, к нам направь свои укоры,
Нас к покаянию зови,
Да увлажатся наши взоры,
Сердца исполнятся любви!
Пусть покаянье нам поможет
Прогнать преступный шум утех,
Пусть отчужденье уничтожит,
Пусть смоет наш тяжелый грех! Я верю: дело совершится,
Преобразим мы жизнь свою,
И весь народ соединится
В одну великую семью;
И дух один, и мысль, и слово
Нас вместе мощно обоймет, —
И сила покаянья снова
Во всем народе оживет!
Помню слово, помню святость долга
И тебе, мой друг, привет я шлю
К берегам, в которых наша Волга
Катит всю равнину вод свою.
Поклонись волне ее просторной,
Глубине, погоде верховой;
Поклонись ты старине нагорной,
Не забудь ты также луговой.
Из Москвы идет привет далекий,
Из столицы Русской старины.
За нее не раз в беде жестокой
Поднимались волжские сыны.
Юношей и старцев поседелых
Клич священный: «Вера и Земля!»
Доходил до стен и башен белых,
До святынь Московского Кремля.
Что сказать тебе, моя невестка?
И о чем сложить теперь мой стих?
Чай, к тебе домчались тоже вести
О волненьях Запада крутых.
Обойтися он хотел без Бога.
Это трудно; он увидит сам.
Запада на что же нам дорога?
Иль и мы пойдем к его богам?
Чужды мы фразерскому веселью
И страданьям ложным и лихим.
Нам зачем в чужом пиру похмелье?
Нам зачем насильно быть больным?
Знаменательно глубоко слово
Нам теперь гремящее. Ужель
Тотчас многие припомнят снова
Нашу Русь и Руси колыбель?
С Западом постыдные все связи
Искренне нам надо разорвать.
Вымыться от обезьяньей грязи,
Русскими нам, русским, быть опять.
От него мы заразились много;
Много своего лежит в пыли.
Надо вспомнить Веру, вспомнить Бога,
Вспомнить жизнь великую земли.
Но довольно; не сердись за прыткость
И за склад: так много прытких дум.
Государств волнения и шаткость
Так тревожно занимают ум.
О, возникни, Русь, земля родная
С самобытной жизнью старины!
Отягчают нас болезнь и ужас,
Будь, Москва, одна главой страны!
Но прости! Снеси мои поклоны
И супруга крепко обними —
Вкруг меня Москвы несутся звоны.
Господи! Молению вонми!
Над всею русскою землею,
Над миром и трудом полей
Кружится тучею густою
Толпа нестройная теней.Судьбы непостижимым ходом —
Воздушным, бледным, сим теням
Дано господство над народом,
Простор их воле и мечтам.Вампира жадными устами
Жизнь из народа тени пьют
И просвещения лучами
Свой греют хлад… Напрасный труд! Им не согреть свой хлад мертвящий!
Ни просвещенье, ни народ
Им жизни полной, настоящей
Не может дать и не дает.Народа силы истощая,
Народу заслоняя свет,
Отколь взялась теней сих стая?
Отколь сей странный Руси бред? Когда Петра жестокой силой
Была вся Русь потрясена,
Когда измена к ней входила,
Ее грехом возбуждена, Когда насилие с соблазном
Пошли на Русь рука с рукой,
Когда, смущаясь в духе разном,
Сдавался русских верхний стройИ половина Руси пала,
Отдавшись в плен чужих цепей, —
Тогда толпа теней восстала
На место попранных людей.Соблазн, насилие, коварство
До цели избранной дошли,
И призраков настало царство
Над тяжким сном родной земли.Вампира жадными устами
Жизнь из народа пьют они
И, греясь чуждыми лучами,
Ведут свои беспечно дни.Но срок плененья близ исхода;
Судьба неслышно подошла,
Сказалось слово… Лик народа,
Редея, открывает мгла.И вот свились, смутившись, тени
И жалкий поднимают клик:
Проклятья, стоны, брань и пени,
И шум, и гам кругом возник.Мятутся, будто галок стая,
Завидев сокола вдали;
Шумят, кричат — не понимая
Друг друга и своей земли.Да, столько лет прожив беспечно,
Без цели, мысли и труда,
В забавах жизни тешась вечно,
Народу чуждые всегда, —Что будут тени в час, как новый
Их жизни озаряет свет,
И на вопрос судьбы суровой
Какой дадут они ответ?.. А ты молчишь, народ великий,
Тогда как над главой твоей
Нестройны раздаются крики
Тобой владеющих теней.Предмет их страха, укоризны,
Молчишь, не помнящий обид:
Языческой свирепой тризны
Дух христианский не свершит.В тебе ключ жизни вечно новый,
В тебе загадки смысл сокрыт…
Что скажешь ты?.. Твое лишь слово
Нам тайну жизни разрешит!
Могилу рыли: мертвецу
Покой и ложе нужно;
Могильщики, спеша к концу,
Кидали землю дружно.
Вдруг заступы их разом хлоп,
Они копать — и что же? — гроб
Увидели сосновый,
Нетронутый и новый.Скорее гроб из ямы вон
Тащить принялись оба
И, осмотрев со всех сторон,
Отбили крышку с гроба.
Глядят: на мертвеце покров
Как снег и бел, и чист, и нов;
Они покров сорвали —
И чудо увидали.Покойник свеж в гробу лежит;
Тлен к телу не касался,
Уста сомкнуты, взор закрыт:
Как бы сейчас скончался!
Могильщиков тут обнях страх,
Свет потемнел у них в глазах,
Бегут, что есть в них силы,
От страшной той могилы.И весть о чуде принесли
В свое село; оттуда,
И стар и молод, все пошли
Взглянуть на это чудо.
И в ужас целое село
Такое диво привело;
Крестьяне толковали
И за попом послали.Зовут его; приходит поп,
И смотрит он, смущенный,
На белый саван, крепкий гроб,
На труп в гробу нетленный.
«Не помню я, — он говорит, —
Чтоб здесь покойник был зарыт,
С тех пор как я меж вами
Служу при божьем храме».Тогда один из поселян,
Старик седой и хилый,
Сказал ему: «Я помню сам,
Когда могилу рыли
Покойнику, тому назад
Прошло, никак, лет пятьдесят;
Я знал и мать-старуху.
Об ней давно нет слуху».Тотчас пошли ее искать
По сказанным приметам,
И, точно, отыскали мать:
Забыта целым светом,
Старушка дряхлая жила
Да смерти от бога ждала;
Но смерть ее забыла
И к ней не приходила.Она идет на зов людей,
Не ведая причины;
Навстречу поп с вопросом к ней:
«Ведь ты имела сына?»
— «Был сын; давно уж умер он,
А где он был похоронен —
Коли я не забыла,
Так здесь его могила».— «Поди сюда, смотри сама:
Твой сын в земле не тлеет!»
Старушка, словно без ума,
Трепещет и бледнеет;
Священник на нее глядит.
«Ты знать должна, — он говорит, —
Что значит это чудо?»
— «Ох, худо мне, ох, худо! Винюсь: я сына прокляла!» —
И тихо, в страхе новом,
Толпа, волнуясь, отошла
Перед ужасным словом,
И пред покойником одна
Стояла в ужасе она.
На сына мать глядела,
Дрожала и бледнела.«Ужасен твой, старушка, грех,
И страшно наказанье, —
Сказал священник, — но для всех
Возможно покаянье:
Чтоб дух от гибели спасти,
Ты сыну грешному прости,
Сними с него проклятье,
Открой ему объятья».И вот старушка подошла
Неверными шагами,
И руку тихо подняла
С смеженными перстами:
«Во имя господа Христа
И силой честного креста,
Тебя, мой сын, прощаю
И вновь благословляю».И вдруг рассыпалося в прах
При этом слове тело,
И нет покрова на костях,
И в миг один истлело;
Пред ними ветхий гроб стоял,
И желтый остов в нем лежал.
И все, с молитвой, в страхе,
Простерлися во прахе.Домой старушка побрела,
И, плача, в умиленьи,
Она с надеждою ждала
От господа прощенья,
И вдруг не стало мочи ей,
До ветхой хижины своей
Едва она добралась,
Как тут же и скончалась.