День Веры, Надежды, Любви и Софии —
День девственно-чистый и нежно-простой —
И вновь уношусь я в края золотые
Своею усталой и поздней мечтой…
И милые очи — мне светят как прежде —
И жизнь молодую я чую в крови —
И мыслю, как прежде — о милой Надежде —
С Софией и Верой в тумане Любви…
...Нет тьмы — и все же ночь... Не ночь — а мертвый день —
Дар северной весны... Час ночи голубиной...
Курантов звон. Светло. Цветет моя сирень,
Что сорвана вчера и брошена в гостиной...
Букет ее поник, в предсмертьи, на столе
Но воздух комнаты живет благоуханьем.
Встаю. Смотрю в окно. Там, дремлет в полумгле
Мой сад Таврический... Нева бежит в молчаньи...
Сирень моя цветет! Цветет в последний раз.
С восходом солнца — смерть!.. Сирень — охватит тленье.
Но я — дышу весной. И странен этот час:
И ночь, и день, и жизнь, и смерть, и вдохновенье!
Хамовники. Девичье поле. Извозчики, ставшие в ряд.
Мальчишки, бегущие к школе. Знакомый заборчик и сад.
Мгновенья, недели и годы от юности принятых чар.
Заулки, панели и своды. Каток. Чистопрудный бульвар.
Икона Иоанна Предтечи. Вечерний, приземистый храм —
И талыя, яркия свечи, когда-то мерцавшия нам.
"Нескучное" в палевом дыме. Туман над Москвою рекой.
Лихач под коврами цветными стоит у костра на Тверской.
Арбат. Самотека. Грузины — приют подмосковских цыган
И ряд упоительно-длинный — видений, бегущих в туман.
Лучи, полутени и тени, каких не увидит земля,
И лестницы Божьей ступени — от башен и вышек Кремля…
И песни веселой и звонкой плывущия в дали слова…
Петровка… Таганка… Волхонка… Всехсвятская Роща… Москва…