Прекрасен тихий блеск вечерняго заката,
Но блеск твоих очей прекраснее его.
Вечерняя заря и эти очи смотрят
С гнетущею тоской вглубь сердца моего.
Вечерняя заря — то символ разставанья,
Сердечной темноты, сердечных старых ран…
Чрез несколько минут глаза твои отделит
От сердца моего широкий океан…
Прекрасная рыбачка,
Причаль свою ладью,
Приди и сядь со мною,
Дай руку мне свою.
Не бойся и головкой
Склонись на сердце мне.
Ты ж на́ море беспечно
Вверяешься волне.
Что море — мое сердце,
То тихо, то кипит,
Ты влюблен, о, друг мой милый,
Полон новых ты скорбей;
В голове — туман и сумрак,
В сердце — с каждым днем светлей!
Ты влюблен, о, друг мой милый,
Что ж ты мне твердишь, все «нет»,
Я ведь вижу: пламя сердца
Так и блещет сквозь жилет!
Красавица рыбачка,
Оставь челнок на песке,
Посиди со мной, поболтаем,
Рука в моей руке.
Прижмись головкой к сердцу,
Не бойся ласки моей;
Ведь каждый день ты с морем
Играешь судьбой своей.
Привяжи, душа-рыбачка,
Ты у берега челнок!
Подойди: рука с рукою
Сядем вместе на песок.
Без боязни припади ты
Мне на сердце головой!
Ведь без страха синю морю
Ты челнок вверяешь свой.
Люблю я цветок, но не знаю, который;
Томлюсь, грущу;
Склонив в цветочный венчик взоры,
Сердца ищу.
Благоухают цветы на склоне
Угасшего дня;
Ищу я сердца еще влюбленней,
Чем у меня.
С поморья, поляной, в кольчуге стальной,
Неистово всадник несется…..
Свой плен вспоминает смущенной душой,
И пуще на родину рвется.
Прославился ратною доблестью он,
И твердым, внушительным словом,
Был «Львиное Сердце» за то наречен,
От рати, на гробе Христовом.
Итак, ты совсем и навеки забыла,
Как долго меня ты всем сердцем любила,
Тем маленьким сердцем, в котором все сладко и ложно:
Едва ли найти что и слаще, и лживее; можно;
Итак, ты любовь и страданье забыла,
Которыми сердце мое ты давила.
Не знаю, что́ было в нем больше: любовь иль страдание злое —
Но знаю, что было велико и то, и, другое.
Был старый король, — с сердцем мрачным, суровым;
Блистала в его голове седина.
Женился король, — и в дворце его пышном
Томилась его молодая жена.
Прекрасный был паж, — с головой белокурой;
Веселье он сердцем веселым любил;
Всегда с королевой он был неразлучно:
Он шелковый шлейф королевы носил.
Девушку юноша любит,
А ей по сердцу другой,
Другой полюбил другую,
И та ему стала женой.
И девушка тут же, с досады,
Идет, невпопад и невпрок,
За первого встречного замуж,
А юноша — одинок.
Одинокая слезка
По ланитам прокралась…
Лишь одна от былого
Мне она оставалась…
Ее светлые сестры —
Их развеяли годы!
С ними радость и горе
Унесли непогоды…
Как горестный Атлант, я должен мир носить:
Тот мир — тяжелый мир скорбей невыносимых.
Под тяжестью его нет сил мне больше жить,
Мне сердце рвет в груди от мук невыразимых.
Ты, сердце гордое, само хотело ты
Иль в счастье быть, но в беспредельном счастье,
Иль в горе беспредельном, — вот мечты
Твои исполнились: дано тебе несчастье…
Снова сердце покорилось,
Гнев и злоба — все минуло;
Снова нежных чувств истому
Ты, весна, в меня вдохнула.
По исхоженным аллеям
Снова день и ночь слоняюсь
И под каждой женской шляпкой
Милый лик найти стараюсь.
(Из Гейне)
Закралась в сердце грусть — и смутно
Я вспомянул о старине —
Тогда все было так уютно
И люди жили как во сне…
А нынче мир весь как распался:
Все кверху дном, все сбились с ног —
Господь-Бог на небе скончался,
И в аде Сатана издох.
У тебя есть алмазы и жемчуг,
Все, что̀ люди привыкли искать,
Да еще есть прелестные глазки —
Милый друг! Чего больше желать?
Я на эти прелестные глазки
Выслал целую стройную рать
Звучных песен из жаркаго сердца —
Милый друг! Чего больше желать?
Липа вся под снежным пухом,
Ветер ходит по полянам,
Облака немые в небе
Облекаются туманом.
Лес безжизнен, дол пустынен,
Все кругом темно, уныло.
Стужа в поле, стужа в сердце,
Сердце сжалось и застыло.
Сегодня у вас вечеринка,
И в комнатах будто бы день;
Сквозь яркия стекла мелькает
И движется стройная тень.
Меня ты не видишь: в потемках
Стою я внизу, под окном;
А в сердце моем и подавно
Не видишь — так сумрачно в нем.
О милая девочка! быстро
Челнок твой направь ты ко мне;
Сядь рядом со мною, и тихо
Беседовать будем во тьме.
И к сердцу страдальца ты крепче
Головку младую прижми —
Ведь морю себя ты вверяешь
И в бурю и в ясные дни.
Пора, пора за ум мне взяться!
Пора отбросить этот вздор,
С которым в мир привык являться
Я, как напыщенный актер!
Смешно все в мантии иль тоге,
С партера не сводя очей,
Читать в надутом монологе
Анализ сердца и страстей!..
Разразись ты громким воплем,
Песня мрачная моя,
Песня муки, что так долго
В скорбном сердце прятал я.
Всем она проникнет в уши,
Из ушей пройдет в сердца;
Вековые скорби вызвал
Голос мощного певца,
Каждый раз, как на нашей холодной земле
Молодые сердца разбиваются,
Из эфира недвижных, полночных небес
Звезды, глядя на нас, улыбаются.
«О, несчастные люди! они говорят:
С сердцем любящим в мир вы приходите,
Но мученья любви вас приводят к тому,
Что друг друга в могилу вы сводите.
Не верую я в Небо,
Ни в Новый, ни в Ветхий Завет.
Я только в глаза твои верю,
В них мой небесный свет.
Не верю я в господа бога,
Ни в Ветхий, ни в Новый завет.
Я в сердце твое лишь верю,
Иного бога нет.
Опять не клеится работа,
Я книгу бросаю невольно,
И думать отпала охота,
И сердцу мучительно-больно.
Я сел эа ученыя книги,
Хотел погрузиться в науку,
Я думал трудами разсудка
Унять безотрадную муку.
Зеленеют лес и поле,
Свищет птичка в высоте —
Вот весна в своей блестящей
Ароматной красоте.
И от свиста птички тает,
Мой замерзший дух — и вот
У меня из сердца грустно
Песня-жалоба встает.
В пустынной дубраве несется ездок,
В роскошном лесистом ущелье,
Поет, и смеется, и трубит он в рог,
В душе и во взоре веселье.
Он в крепкую броню стальную одет,
Знаком его меч сарацинам,
То Ричард, Христовых то воинов цвет,
И Сердцем зовут его Львиным.
Тот же сон, что снился прежде!
Прежним счастьем вновь живу я…
В той же вешней мир одежде,
Та же нега поцелуя.
Тот же месяц все двурогий
Светит нам; беседка та же;
Те же мраморные боги
У дверей стоят на страже.
Мне повесть старинная снится,
Печальна она и грустна:
Любовью измучен рыцарь,
Но милая неверна.
И должен он поневоле
Презреньем любимой платить
И муку собственной боли
Как низкий позор ощутить.
Страшны, о друг мой, дьявольские рожи,
Но ангельские рожицы страшнее;
Я знал одну, в любовь играл я с нею,
Но коготки почувствовал на коже.
И кошки старые опасны тоже,
Но молодые, друг мой, много злее:
Одна из них — едва ль найдешь нежнее —
Мне сердце исцарапала до дрожи.
Она была дивно кротка,
Не знала, что значит обидеть.
Так нежно писала ко мне!
Привык в ней я ангела видеть.
Сбирались мы свадьбу играть;
Узнали родные. Короток
Был ум у овечки моей —
Не смела ослушаться теток.
Сюртуки, чулки из шелка,
С тонким кружевом манжеты,
Речи льстивые, обятья —
Если б сердце вам при этом!
Если б сердце в грудь вложить вам,
В сердце чувство трепетало б, —
Ах, до смерти мне противна
Ложь любовных ваших жалоб!
Сверкая, проносятся волны реки…
Так любится сердцу весною!..
Пася свое стадо, сплетает венки
Румяная дева, одна над рекою.
И солнце, и зелень! и жжет, и томит!..
Так любится сердцу весною!..
«Кому же венок?» — кто-то вслух ей твердит,
И мчится мечта за мечтою…
Когда бы цветы то узнали,
Как ранено сердце мое,
Со мной они плакать бы стали,
Шепча утешенье свое.
Узнай соловьи, как мне трудно.
Каким я недугом томим, —
О, как утешали бы чудно
Они меня пеньем своим!
Ты наблюдал, как я сражался с хором
Крикливых сов и пуделей ученых,
Бесстыдной клеветой вооруженных,
Вещавших мне о пораженье скором.
Ты наблюдал педантов исступленных,
Шутов, хотевших взять меня измором,
Ты видел сердце пылкое, в котором
Клубок свивался гадов обозленных.
Фраки, белые жилеты,
Тальи, стянутыя мило,
Комплименты, поцалуи…
Если б в вас да сердце было!
И любви хотя немножко
Было б в сердце!.. Тошны, право,
Ваши вопли и стенанья:
Разве жизнь вам не забава?
Фраки, белые жилеты,
Тальи, стянутые мило,
Комплименты, поцелуи…
Если б в вас да сердце было!
И любви хотя немножко
Было б в сердце!.. Тошны, право,
Ваши вопли и стенанья:
Разве жизнь вам не забава?