Ах, плачьте, как плакали мы на реках вавилонских!
Отчизна в плену, запустение в храмах сионских!
Ах, плачьте! О камень разбиты Иудины лиры;
В обители Бога возносятся гордо кумиры.
Где ныне омоем свои истомленные ноги?
Сионские песни смирят ли на сердце тревоги?
По-прежнему ль лира Иуды наш слух очарует?
По-прежнему ль сердце от звуков ее возликует?
Ах, плачьте, рыдайте, бездомные дети Сиона,
Как плакали мы на враждебных реках Вавилона.
Ах, плачьте! Разбита певучая лира Иуды,
Где высились храмы — теперь безобразные груды.
О, чем освежим изязвленные ноги и руки?
Излечат ли скорбь в нас сионские песни и звуки?
Ужель мы все будем бездомны, и босы, и сиры,
И вновь не воскреснем под звуки иудиной лиры?
Забитое племя! В изгнаньи кочуешь поныне,
Бесславно, в позорных цепях пресмыкаясь в чужбине,
Ах, плачьте, рыдайте, бездомныя дети Сиона,
Как плакали мы на враждебных реках Вавилона.
Ах, плачьте! Разбита певучая лира Иуды,
Где высились храмы — теперь безобразныя груды.
О, чем освежим изязвленныя ноги и руки?
Излечат ли скорбь в нас Сионския песни и звуки?
Ужель мы все будем бездомны и босы, и сиры,
И вновь не воскреснем под звуки Иудиной лиры?
Забитое племя! В изгнанье кочуешь по-ныне,
Безславно, в позорных цепях пресмыкаясь в чужбине.
Прощальная песнь (*).
Прости! родимая страна
В дали туманной исчезает;
Ревет и ветер и волна,
И чайка с криком отлетает.
Дневный свершает солнце бег,
Корабль наш в Океан несется
Ночь добрая, родимый брег,
Беда тебя да не коснется!
И скоро море, небеса
ИЗ ЧАЙЛД-ГАРОЛЬДА.
К морю.
Ах! если бы я мог от смертных отложиться,
И с добрым Гением в пустне дни вести;
Делить досуги с ним, душою с ним сдружиться,
И к ближним ненавист от сердца отвести!
Там страсти бурныя и суеты мирския
Не волновали бы моих забытых дней.
Ужель не властна ты, державная стихия!
Ты, породившая восторг в груди моей,