Из-под десятков копий, пронзивших грудь героя —
Роланд освобождает одну из мощных рук,
И рог к устам подносит и здесь, в долине боя
Предсмертною мольбою несется рога звук.
Но нет вождю ответа: все выбыли из строя
И падает он снова среди предсмертных мук…
Так — гибнущим я видел не одного героя
И слышался из мрака предсмертный рога звук.
Мы разошлись не с нынешних времен,
Твой стяг — иной, я добивался с бою
Лишь обладанья вражеских знамен,
Ты — благ мирских, и мир — одно с тобою.
Ты праотцев оберегаешь сон,
А я судьбу кую своей рукою,
Ты — ветерком, я — бурей вдохновлен,
Моя — борьба, предайся ты покою!
Розы дикие обвили
Наготу кровавых ран,
О победе возвестили
И труба, и барабан.
Полночь… Ужас беспредельный…
Бой в деревне был жесток,
Много рук в тоске смертельной
Рвут траву… Воды глоток!
Утро. Ямы роковые,
Мертвецов не перечесть!
С ветром трубы полковые
Разнесут победы весть.
Плитою каменной зачем в его отчизне
Вы украшаете могильный холм певца?
Каменьями в него бросали вы при жизни
И злобою к нему пылали в вас сердца.
На мраморной плите — зачем венок лавровый?
Любовь, одна любовь горела в нем светло.
Прекраснейший из всех венков — терновый,
Который украшал Спасителя чело.
Вторую ночь, второй уж день
Лежит во ржи солдат забытый
И кровью ран своих покрытый.
Над ним — колосьев спелых сень.
В груди — предсмертное томленье.
Возвел он взоры в небеса.
Что это? Сон? Звенит коса,
Работа, мирное селенье…
Больной напряг и взор, и слух.
Нет, не видать села родного!
Он головою никнет снова,
И отлетает скорбный дух.
Завязан мною бой опасный
И звон щита — не арфы звон,
И не Мадонны лик прекрасный
На том щите изображен.
Мой меч с врагом покончил тем,
Кто сбить с седла меня пытался,
Я молнией ударил в шлем —
На месте мертвым он остался.
Моей свободе он грозил,
И я теперь свободен снова
И беззаботно осушил
Мой меч о гриву вороного!