Как ныне сбирается вещий Олег
Щита прибивать на ворота,
Как вдруг подбегает к нему человек
И ну шепелявить чего-то.«Эх, князь, — говорит ни с того ни с сего, —
Ведь примешь ты смерть от коня своего!»Ну только собрался идти он на вы —
Отмщать неразумным хазарам,
Как вдруг прибежали седые волхвы,
К тому же разя перегаром.И говорят ни с того ни с сего,
Что примет он смерть от коня своего.«Да кто ж вы такие, откуда взялись?! —
Дружина взялась за нагайки. —
Напился, старик, так иди похмелись,
И неча рассказывать байкиИ говорить ни с того ни с сего,
Что примет он смерть от коня своего!»Ну, в общем, они не сносили голов —
Шутить не могите с князьями!
И долго дружина топтала волхвов
Своими гнедыми конями: Ишь, говорят ни с того ни с сего,
Что примет он смерть от коня своего! А вещий Олег свою линию гнул,
Да так, что никто и не пикнул.
Он только однажды волхвов помянул,
И то саркастически хмыкнул: Ну надо ж болтать ни с того ни с сего,
Что примет он смерть от коня своего!«А вот он, мой конь, — на века опочил,
Один только череп остался!..»
Олег преспокойно стопу возложил —
И тут же на месте скончался: Злая гадюка кусила его —
И принял он смерть от коня своего.…Каждый волхвов покарать норовит,
А нет бы — послушаться, правда?
Олег бы послушал — ещё один щит
Прибил бы к вратам Цареграда.Волхвы-то сказали с того и с сего,
Что примет он смерть от коня своего!
Может быть, выпив пол-литру
Некий художник от бед,
Встретил чужую палитру
И посторонний мольберт.Дело теперь за немногим —
Нужно натуры живой,
Глядь — симпатичные ноги
С гордой идут головой.Он подбегает к Венере:
«Знаешь ли ты, говорят —
Данте к своей, Алигьери,
Запросто шастает в ад! Ада с тобой нам не надо —
Холодно в царстве теней…
Кличут меня Леонардо.
Так раздевайся скорей! Я тебя даже нагую
Действием не оскорблю —
Ну дай я тебя нарисую
Или из глины слеплю!»Но отвечала сестричка:
«Как же вам не ай-яй-яй!
Честная я католичка —
И несогласная я! Вот испохабились нынче —
Так и таскают в постель!
Ишь Леонардо да Винчи!
Тоже какой Рафаэль! С детства я против распутства —
Не соглашуся ни в жисть!
Да мало ль что ты — для искусства,
Сперва, давай-ка, женись! Там и разденемся в спальной —
Как у людей повелось…
Да мало ль что ты гениальный!
Мы не глупее, небось!»«Что ж, у меня — вдохновенье,
Можно сказать, что экстаз!» —
Крикнул художник в волненье…
Свадьбу сыграли на раз.…Женщину с самого низа
Встретил я раз в темноте —
Это была Мона Лиза
В точности как на холсте.Бывшим подругам в Сорренто
Хвасталась эта змея:
«Ловко я интеллигента
Заполучила в мужья!..»Вкалывал он больше года —
Весь этот длительный срок
Всё ухмылялась Джоконда:
Мол, дурачок, дурачок!..В песне разгадка даётся
Тайны улыбки, а в ней —
Женское племя смеётся
Над простодушьем мужей!
I.
Я раззудил плечо. Трибуны замерли,
Молчанье в ожидании храня.
Эх, что мне мой соперник — Джон ли, Крамер ли! —
Рекорд уже в кармане у меня.
Заметано, заказано, заколото!
Мне кажется, я следом полечу,
Но мне нельзя, ведь я — метатель молота.
Приказано метать — и я мечу.
Эх, жаль, что я мечу его в Италии!
Я б дома кинул молот без труда.
Ужасно далеко, куда подалее,
И лучше, если б раз — и навсегда!
Я был кузнец, ковал на наковальне я,
Сжимал свой молот и всегда мечтал
Закинуть бы его куда подалее,
Чтобы никто его не разыскал!
Я против восхищения повального,
Но я надеюсь, года не пройдёт,
Я всё же зашвырну в такую даль его,
Что и судья с ищейкой не найдёт.
А вот сейчас, как все и ожидали, я
Опять его метнул себе во вред
Ужасно далеко, куда подалее!..
Так в чем успеха моего секрет?
Вокруг меня корреспонденты бесятся,
— Мне помогли, — им отвечаю я, —
Подняться по крутой спортивной лестнице
Мой коллектив, мой тренер и семья.
II.
Два пижона из «Креста и Полумесяца»
И ещё один из «Дейли телеграф»
Передали ахинею с околесицей,
Обзывая меня «Русский Голиаф».
Два приятеля моих — копьеметатели —
И ещё один товарищ-дискобол
Показали неплохие показатели…
Я в гостинице позвал их в нижний холл.
И сказал я им: — Товарищи, внимание!
Взявши в руки копья, диски всех систем,
При метанье культивируйте желание
Позакидывать их к чёрту насовсем!
Жил-был добрый дурачина-простофиля.
Куда только его черти не носили!
И однажды, как назло, повезло —
И совсем в чужое царство занесло.Слёзы градом — так и надо простофиле:
Не усаживайся задом на кобыле.
Ду-ра-чи-на! Посреди большого поля — глядь — три стула,
Дурачину в область печени кольнуло.
Сверху — надпись: «Для гостей», «Для князей»,
А на третьем — «Стул для царских кровей».Вот на первый стул уселся простофиля,
Потому что он от горя обессилел,
Ду-ра-чи-на! Только к стулу примостился дурачина —
Сразу слуги принесли хмельные вина,
Дурачина ощутил много сил —
Элегантно ел, кутил и шутил.Ощутив себя в такой бурной силе,
Взлез на стул для князей простофиля.
Ду-ра-чи-на! И сейчас же бывший добрый дурачина
Ощутил, что он ответственный мужчина,
Стал советы отдавать, крикнул рать
И почти уже решил воевать.Ощутив себя в такой буйной силе,
Взлез на стул для королей простофиля.
Ду-ра-чи-на! Сразу руки потянулися к печати,
Сразу топать стал ногами и кричати:
«Будь ты князь, будь ты хоть сам Господь —
Вот возьму и прикажу запороть!»Если б люди в сей момент рядом были —
Не сказали б комплимент простофиле,
Ду-ра-чи-не! Но был добрый этот самый простофиля —
Захотел издать Указ про изобилье…
Только стул подобных дел не терпел:
Как тряхнёт — и, ясно, тот не усидел… И очнулся добрый малый простофиля
У себя на сеновале, в чём родили.
Ду-ра-чи-на!
Ах, время как икорочка -
Все тянешь, тянешь, Жорочка!..
А помнишь — кепка, челочка
Да кабаки до трех?..
А черенькая Норочка
С подъезда пять — айсорочка,
Глядишь — всего пятерочка,
А — вдоль и поперек…
А вся братва одесская…
Два тридцать — время детское.
Куда, ребята, деться, а?
К цыганам в "поплавок"!
Пойдемте с нами, Верочка!..
Цыганская венгерочка!
Пригладь виски, Валерочка,
Да чуть примни сапог!..
А помнишь — вечериночки
У Солиной Мариночки,
Две бывших балериночки
В гостях у пацанов?..
Сплошная безотцовщина:
Война, да и ежовщина, -
А значит — поножовщина,
И годы — без обнов…
На всех клифты казенные -
И флотские, и зонные, -
И братья заблатненные
Имеются у всех.
Потом отцы появятся,
Да очень не понравятся, -
Кой с кем, конечно, справятся,
И то — от сих до сех…
Дворы полны — ну надо же! -
Танго хватает за души, -
Хоть этому, да рады же,
Да вот еще — нагул.
С Малюшенки — богатые,
Там — "шпанцири" подснятые,
Там и червонцы мятые,
Там Клещ меня пырнул…
А у Толяна Рваного
Братан пришел с "Желанного" -
И жить задумал наново,
А был хитер и смел, -
Да хоть и в этом возрасте,
А были позанозистей, -
Помыкался он в гордости -
И снова загремел…
А все же брали "соточку"
И бацали чечеточку, -
А ночью взял обмоточку -
И чтой-то завернул…
У матери — бессонница, -
Все сутки книзу клонится.
Спи! Вдруг чего обломится, -
Небось — не Барнаул…
Без запретов и следов,
Об асфальт сжигая шины,
Из кошмара городов
Рвутся за город машины.И громоздкие, как танки,
«Форды», «линкольны», «селены»,
Элегантные «мустанги»,
«Мерседесы», «ситроэны»Будто знают — игра стоит свеч,
Это будет как кровная месть городам!
Поскорей, только б свечи не сжечь,
Карбюратор, и что у них есть ещё там! И не видно полотна:
Лимузины, лимузины…
Среди них, как два пятна, —
Две красивые машины, Словно связанные тросом
(А где тонко, там и рвётся),
Акселераторам, подсосам
Больше дела не найдётся.Будто знают — игра стоит свеч,
Только б вырваться — выплатят всё по счетам.
Ну, а может, он скажет ей речь
На клаксоне… иль что у них есть ещё там.Это скопище машин
На тебя таит обиду.
Светло-серый лимузин!
Не теряй её из виду! Впереди, гляди, — разъезд!
Больше риска, больше веры!
Опоздаешь!.. Так и есть!
Ты промедлил, светло-серый! Они знали — игра стоит свеч,
А теперь — что ж сигналить, — рекламным щитам?
Ну, а может — гора ему с плеч
Иль с капота — и что у них есть ещё там.Нет — развилка как беда:
Стрелки врозь — и вот не здесь ты!
Неужели никогда
Не съезжаются разъезды? Этот сходится, один —
И, врубив седьмую скорость,
Светло-серый лимузин
Позабыл нажать на тормоз.Что ж, съезжаться — пустые мечты?
Или это есть кровная месть городам?
Покатились колеса, мосты…
И сердца. Или что у них есть ещё там?
Так случилось — мужчины ушли,
Побросали посевы до срока,
Вот их больше не видно из окон —
Растворились в дорожной пыли.
Вытекают из колоса зёрна —
Эти слёзы несжатых полей,
И холодные ветры проворно
Потекли из щелей.
Мы вас ждём — торопите коней!
В добрый час, в добрый час, в добрый час!
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины…
А потом возвращайтесь скорей:
Ивы плачут по вас,
И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.
Мы в высоких живём теремах —
Входа нет никому в эти зданья:
Одиночество и ожиданье
Вместо вас поселились в домах.
Потеряла и свежесть, и прелесть
Белизна ненадетых рубах.
Да и старые песни приелись
И навязли в зубах.
Мы вас ждём — торопите коней!
В добрый час, в добрый час, в добрый час!
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины…
А потом возвращайтесь скорей:
Ивы плачут по вас,
И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.
Всё единою болью болит,
И звучит с каждым днём непрестанней
Вековечный надрыв причитаний
Отголоском старинных молитв.
Мы вас встретим и пеших, и конных,
Утомлённых, нецелых — любых,
Лишь бы не пустота похоронных,
Не предчувствие их!
Мы вас ждём — торопите коней!
В добрый час, в добрый час, в добрый час!
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины…
А потом возвращайтесь скорей,
Ибо плачут по вас
И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.
Ах, время — как махорочка:
Всё тянешь, тянешь, Жорочка!..
А помнишь — кепка, чёлочка
Да кабаки до трёх?..
А чёренькая Норочка
С подъезда пять — айсорочка,
Глядишь — всего пятёрочка,
А — вдоль и поперёк… А вся братва одесская…
Два тридцать — время детское.
Куда, ребята, деться, а?
К цыганам в «поплавок»!
Пойдёмте с нами, Верочка!..
Цыганская венгерочка!
Пригладь виски, Валерочка,
Да чуть примни сапог!.. А помнишь вечериночки
У Солиной Мариночки —
Две бывших балериночки
В гостях у пацанов?..
Сплошная безотцовщина:
Война да и ежовщина,
А значит — поножовщина
И годы до обнов… На всех клифты казённые —
И флотские, и зонные, —
И братья заблатнённые
Имеются у всех.
Потом отцы появятся,
Да очень не понравятся,
Кой с кем, конечно, справятся,
И то — от сих до сех… Дворы полны — ну надо же! —
Танго хватает за души,
Хоть этому, да рады же,
Да вот ещё — нагул.
С Малюшенки — богатые,
Там «шпанцири» подснятые,
Там и червонцы мятые,
Там Клещ меня пырнул… А у Толяна Рваного
Братан пришёл с Желанного —
И жить задумал наново,
А был хитёр и смел,
Да хоть и в этом возрасте —
А были позанозистей,
Помыкался он в гордости —
И снова «загремел»…А всё же брали «соточку»
И бацали чечёточку,
А ночью взял обмоточку —
И чтой-то завернул…
У матери бессонница —
Все сутки книзу клонится.
Спи! Вдруг чего обломится —
Небось не в Барнаул…
Расскажи, дорогой,
Что случилось с тобой,
Расскажи, дорогой, не таясь!
Может, всё потерял,
Проиграл,
прошвырял?
Может, ангел-хранитель не спас? Или просто устал,
Или поздно стрелял?
Или спутал, бедняга, где верх, а где низ?
В рай хотел? Это верх.
Ах, чудак-человек,
Что поделать теперь? Улыбнись! Сколько славных парней, загоняя коней,
Рвутся в мир, где не будет ни злобы, ни лжи!
Неужели, чудак, ты собрался туда?
Что с тобой, дорогой, расскажи.Может быть, дорогой,
Ты скакал за судьбой,
Умолял: «Подожди, оглянись!»
Оглянулась она —
И стара, и страшна.
Наплевать на неё, улыбнись! А беду, чёрт возьми,
Ты запей, задыми
И, попробуй, ещё раз садись на коня.
Хоть на миг, на чуть-чуть
Ты её позабудь,
Обними, если хочешь, меня.Сколько славных парней, загоняя коней,
Рвутся в мир, где не будет ни злобы, ни лжи!
Неужели, чудак, ты собрался туда?
Что с тобой, дорогой, расскажи.Притомился — приляг,
Вся земля — для бродяг!
Целый век у тебя впереди.
А прервётся твой век —
Там, в земле, человек
Потеснится: давай, заходи! Отдохни, не спеши,
Сбрось всю тяжесть с души —
За удачею лучше идти налегке!
Всё богатство души
Нынче стоит гроши —
Меньше глины и грязи в реке! Сколько славных парней, загоняя коней,
Рвутся в мир, где ни злобы, ни лжи, — лишь покой.
Если, милый чудак, доберёшься туда,
Не забудь обо мне, дорогой.
Сбивают из досок столы во дворе,
Пока не накрыли — стучат в домино…
Дни в мае длиннее ночей в декабре,
И тянется время, но всё решено!
Вот уже довоенные лампы горят вполнакала,
И из окон на пленных глядела Москва свысока,
А где-то солдатиков в сердце осколком, осколком толкало,
А где-то разведчикам надо добыть языка.
Не выпито всласть родниковой воды,
Не куплено впрок обручальных колец —
Всё смыло потоком великой беды,
Которой приходит конец, наконец!
Вот уже обновляют знамёна и строят в колонны,
И булыжник на площади чист, как паркет на полу,
А всё же на запад идут, и идут, и идут эшелоны,
Над похоронкой заходятся бабы в тылу.
Уже не маячат над городом аэростаты,
Замолкли сирены, готовясь победу трубить,
Но ротные всё же выйти успеют, успеют в комбаты,
Которого всё ещё запросто могут убить.
Вот уже очищают от копоти свечек иконы,
И душа и уста и молитвы творят, и стихи,
Но с красным крестом всё идут, и идут, и идут эшелоны,
А вроде по сводкам потери не так велики.
Уже зацветают повсюду сады,
И землю прогрело, и воду во рвах,
И скоро награда за ратны труды —
Подушка из свежей травы в головах!
Вот уже зазвучали трофейные аккордеоны,
Вот и клятвы слышны — жить в согласье, любви, без долгов,
А всё же на запад идут, и идут, и идут батальоны,
А нам показалось — почти не осталось врагов!..
Водой наполненные горсти
Ко рту спешили поднести -
Впрок пили воду черногорцы
И жили впрок — до тридцати.
А умирать почетно было
Средь пуль и матовых клинков,
И уносить с собой в могилу
Двух-трех врагов, двух-трех врагов.
Пока курок в ружье не стерся,
Стреляли с седел, и с колен, -
И в плен не брали черногорца -
Он просто не сдавался в плен.
А им прожить хотелось до ста,
До жизни жадным, — век с лихвой, -
В краю, где гор и неба вдосталь,
И моря тоже — с головой:
Шесть сотен тысяч равных порций
Воды живой в одной горсти…
Но проживали черногорцы
Свой долгий век — до тридцати.
И жены их водой помянут,
И прячут их детей в горах
До той поры, пока не станут
Держать оружие в руках.
Беззвучно надевали траур,
И заливали очаги,
И молча лили слезы в траву,
Чтоб не услышали враги.
Чернели женщины от горя,
Как плодородная земля, -
За ними вслед чернели горы,
Себя огнем испепеля.
То было истинное мщенье -
Бессмысленно себя не жгут:
Людей и гор самосожженье -
Как несогласие и бунт.
И пять веков, — как божьи кары,
Как мести сына за отца, -
Пылали горные пожары
И черногорские сердца.
Цари менялись, царедворцы,
Но смерть в бою — всегда в чести, -
Не уважали черногорцы
Проживших больше тридцати.
Мне одного рожденья мало -
Расти бы мне из двух корней…
Жаль, Черногория не стала
Второю родиной моей.
У нас вчера с позавчера
шла спокойная игра -
Козырей в колоде каждому хватало,
И сходились мы на том,
что, оставшись при своем,
Расходились, а потом — давай сначала!
Но вот явились к нам они — сказали: "Здрасьте!".
Мы их не ждали, а они уже пришли…
А в колоде как-никак — четыре масти, -
Они давай хватать тузы и короли!
И пошла у нас с утра
неудачная игра, -
Не мешайте и не хлопайте дверями!
И шерстят они нас в пух -
им успех, а нам испуг, -
Но тузы — они ведь бьются козырями!
Но вот явились к нам они — сказали: "Здрасьте!".
Мы их не ждали, а они уже пришли…
А в колоде козырей — четыре масти, -
Они давай хватать тузы и короли!
Шла неравная игра -
одолели шулера, -
Карта прет им, ну, а нам — пойду покличу!
Зубы щелкают у них -
видно, каждый хочет вмиг
Кончить дело — и начать делить добычу.
Но вот явились к нам они — сказали: "Здрасьте!".
Мы их не ждали, а они уже пришли…
А в колоде козырей — четыре масти, -
Они давай хватать тузы и короли!
Только зря они шустры -
не сейчас конец игры!
Жаль, что вечер на дворе такой безлунный!..
Мы плетемся наугад,
нам фортуна кажет зад, -
Но ничего — мы рассчитаемся с фортуной!
Но вот явились к нам они — сказали: "Здрасьте!".
Мы их не ждали, а они уже пришли…
А в колоде козырей — четыре масти, -
И нам достанутся тузы и короли!
Рты подъездов, уши арок и глаза оконных рам
Со светящимися лампами-зрачками!..
Все дневные пассажиры, все мои клиенты — там,
Все, кто ездит на такси, а значит — с нами.Смешно, конечно, говорить,
Но очень даже может быть,
Что мы знакомы с вами. Нет, не по работе!
А не знакомы — дайте срок! —
На мой зелёный огонёк
Зайдёте, зайдёте.Круглый руль, но и «баранка» — тоже круглое словцо.
Хорошо, когда «запаска» не дырява!
То раскручиваем влево мы Садовое кольцо,
То Бульварное закручиваем вправо.И ветер гаснет на стекле,
Рукам привычно на руле,
И пассажиров счётчик «радует» деньгами…
А мы — как всадники в седле, —
Мы редко ходим по земле
Своими ногами.Тот рассказывает утром про удачное вчера,
У другого — трудный день: молчит, усталый…
Мы удобные попутчики, таксисты-шофера,
Собеседники мы — профессионалы.Бывает, ногу сломит чёрт,
А вам скорей — аэропорт!
Зелёным светом мы, как чудом света, бредим.
Мой пассажир, ты рано сник!
У нас час пик, а не тупик —
Садитесь, поедем! Я ступаю по нехоженой проезжей полосе
Не колёсною резиною, а кожей.
Злюсь, конечно, на таксистов — не умеют ездить все!
Осторожно, я неопытный прохожий.Вот кто-то там таксиста ждёт,
Но я сегодня — пешеход,
А то подвёз бы: «Сядь, — сказал бы, — человече!»
Вы все зайдёте, дайте срок,
На мой зелёный огонёк!
До скорой, до встречи…
Ещё — ни холодов, ни льдин,
Земля тепла, красна калина,
А в землю лёг ещё один
На Новодевичьем мужчина.Должно быть, он примет не знал,
Народец праздный суесловит,
Смерть тех из нас всех прежде ловит,
Кто понарошку умирал.Коль так, Макарыч, — не спеши,
Спусти колки, ослабь зажимы,
Пересними, перепиши,
Переиграй — останься живым.Но, в слёзы мужиков вгоняя,
Он пулю в животе понёс,
Припал к земле, как верный пёс…
А рядом куст калины рос —
Калина красная такая.Смерть самых лучших намечает —
И дёргает по одному.
Такой наш брат ушёл во тьму!
Не буйствует и не скучает.А был бы «Разин» в этот год…
Натура где? Онега? Нарочь?
Всё — печки-лавочки, Макарыч, —
Такой твой парень не живёт! Ты белые стволы берёз
Ласкал в киношной гулкой рани,
Но успокоился всерьёз,
Решительней чем на экране.Вот после временной заминки
Рок процедил через губу:
«Снять со скуластого табу —
За то что он видал в гробу
Все панихиды и поминки.Того, с большой душою в теле
И с тяжким грузом на горбу,
Чтоб не испытывал судьбу,
Взять утром тёпленьким в постели!»И после непременной бани,
Чист перед Богом и тверёз,
Взял да и умер он всерьёз —
Решительней, чем на экране.Гроб в грунт разрытый опуская
Средь новодевичьих берёз,
Мы выли, друга отпуская
В загул без времени и края…
А рядом куст сирени рос —
Сирень осенняя, нагая…
Я тут подвиг совершил -
Два пожара потушил.
Про меня вчера в газете напечатали.
И вчера ко мне припер
Вдруг японский репортер -
Обещает кучу всякой всячины.
"Мы, — говорит, — организм ваш
Изучим до йот,
Мы запишем баш на баш
Наследственный ваш код".
Но ни за какие иены
Я не продам свои гены,
Ни за какие хоромы
Не уступлю хромосомы!
Он мне "Сони" предлагал,
Джиу-джитсою стращал,
Диапозитивы мне прокручивал.
Думал, он пробьет мне брешь -
Чайный домик, полный гейш, -
Ничего не выдумали лучшего!
Досидел до ужина —
Бросает его в пот.
"Очень, — говорит, — он нужен нам,
Наследственный ваш код".
Но ни за какие иены
Я не продам свои гены,
Ни за какие хоромы
Не уступлю хромосомы!
Хоть японец желтолиц -
У него шикарный блиц:
"Дай, хоть фотографией порадую!"
Я не дал: а вдруг он врет? -
Вон, с газеты пусть берет -
Там я схожий с ихнею микадою.
Я спросил его в упор:
"А ну, — говорю, — ответь:
Код мой нужен, репортер,
Не для забавы ведь?.."
Но ни за какие иены
Я не продам свои гены,
Ни за какие хоромы
Не уступлю хромосомы!
Он решил, что победил, —
Сразу карты мне открыл, -
Разговор пошел без накомарников:
"Код ваш нужен сей же час -
Будем мы учить по вас
Всех японских нашенских пожарников".
"Эх, неопытный народ!
Где до наших вам!
Лучше этот самый код -
Я своим отдам!
Их восемь — нас двое.
Расклад перед боем
Не наш, но мы будем играть!
Серёжа, держись! Нам не светит с тобою,
Но козыри надо равнять.
Я этот небесный квадрат не покину,
Мне цифры сейчас не важны:
Сегодня мой друг защищает мне спину,
А значит, и шансы равны.
Мне в хвост вышел «мессер», но вот задымил он,
Надсадно завыли винты.
Им даже не надо крестов на могилы —
Сойдут и на крыльях кресты!
Я «Первый»! Я «Первый»! Они под тобою!
Я вышел им наперерез!
Сбей пламя, уйди в облака — я прикрою!
В бою не бывает чудес.
Сергей, ты горишь! Уповай, человече,
Теперь на надёжность строп!
Нет, поздно — и мне вышел «мессер» навстречу.
Прощай, я приму его в лоб!..
Я знаю — другие сведут с ними счёты,
Но, по облакам скользя,
Взлетят наши души, как два самолёта, —
Ведь им друг без друга нельзя.
Архангел нам скажет: «В раю будет туго!»
Но только ворота — щёлк,
Мы Бога попросим: «Впишите нас с другом
В какой-нибудь ангельский полк!»
И я попрошу Бога, Духа и Сына,
Чтоб выполнил волю мою:
Пусть вечно мой друг защищает мне спину,
Как в этом последнем бою!
Мы крылья и стрелы попросим у Бога,
Ведь нужен им ангел-ас.
А если у них истребителей много —
Пусть пишут в хранители нас!
Хранить — это дело почётное тоже:
Удачу нести на крыле
Таким, как при жизни мы были с Серёжей
И в воздухе, и на земле.
Заказана погода нам Удачею самой,
Довольно футов нам под киль обещано,
И небо поделилось с океаном синевой —
Две синевы у горизонта скрещены.Не правда ли, морской хмельной невиданный простор
Сродни горам в безумье, буйстве, кротости:
Седые гривы волн чисты, как снег на пиках гор,
И впадины меж ними — словно пропасти! Служение стихиям не терпит суеты.
К двум полюсам ведёт меридиан.
Благословенны вечные хребты!
Благословен Великий океан! Нам сам Великий Случай — брат, Везение — сестра,
Хотя — на всякий случай — мы встревожены.
На суше пожелали нам ни пуха ни пера,
Созвездья к нам прекрасно расположены.Мы все вперёдсмотрящие, все начали с азов,
И если у кого-то невезение —
Меняем курс, идём на SOS, как там, в горах, на зов,
На помощь, прерывая восхождение.Служение стихиям не терпит суеты.
К двум полюсам ведёт меридиан.
Благословенны вечные хребты!
Благословен Великий океан! Потери посчитаем мы, когда пройдёт гроза,
Не сединой, а солью убелённые,
Скупая океанская огромная слеза
Умоет наши лица просветлённые… Взята вершина — клотики вонзились в небеса!
С небес на землю — только на мгновение:
Едва закончив рейс, мы поднимаем паруса —
И снова начинаем восхождение.Служение стихиям не терпит суеты.
К двум полюсам ведёт меридиан.
Благословенны вечные хребты!
Благословен Великий океан!
Я полмира почти через злые бои
Прошагал и прополз с батальоном,
А обратно меня за заслуги мои
С санитарным везли эшелоном.
Подвезли на родимый порог, —
На полуторке к самому дому.
Я стоял — и немел, а над крышей дымок
Поднимался не так — по-другому.
Окна словно боялись в глаза мне взглянуть.
И хозяйка не рада солдату —
Не припала в слезах на могучую грудь,
А руками всплеснула — и в хату.
И залаяли псы на цепях.
Я шагнул в полутемные сени,
За чужое за что-то запнулся в сенях,
Дверь рванул — подкосились колени.
Там сидел за столом, да на месте моем,
Неприветливый новый хозяин.
И фуфайка на нем, и хозяйка при нем, —
Потому я и псами облаян.
Это значит, пока под огнем
Я спешил, ни минуты не весел,
Он все вещи в дому переставил моем
И по-своему все перевесил.
Мы ходили под богом, под богом войны,
Артиллерия нас накрывала,
Но смертельная рана нашла со спины
И изменою в сердце застряла.
Я себя в пояснице согнул,
Силу воли позвал на подмогу:
«Извините, товарищи, что завернул
По ошибке к чужому порогу».
Дескать, мир да любовь вам, да хлеба на стол,
Чтоб согласье по дому ходило…
Ну, а он даже ухом в ответ не повел,
Вроде так и положено было.
Зашатался некрашенный пол,
Я не хлопнул дверьми, как когда-то, —
Только окна раскрылись, когда я ушел,
И взглянули мне вслед виновато.
Мне ребята сказали про такую наколку! -
На окраине там даже нет фонарей.
Если выгорит дело — обеспечусь надолго, -
Обеспечу себя я и лучших друзей.
Но в двенадцать часов
Людям хочется спать -
Им назавтра вставать
На работу, -
Не могу им мешать -
Не пойду воровать, -
Мне их сон нарушать
Неохота!
Мне ребята сказали, что живет там артистка,
Что у ей — бриллианты, золотишко, деньга, -
И что все будет тихо, без малейшего риска, -
Ну, а после, конечно, мы рискнем на бегах.
Но в двенадцать часов
Людям хочется спать -
И артистки идут
На работу, -
Не могу ей мешать -
Не пойду воровать, -
Мне ей сон нарушать
Неохота!
Говорил мне друг Мишка, что у ей есть сберкнижка, -
Быть не может, не может — наш артист не богат!
"Но у ей — подполковник, он — ей-ей — ей любовник!"-
Этим доводом Мишка убедил меня, гад.
А в двенадцать часов
Людям хочется спать -
Им назавтра вставать
На работу, -
Ничего, не поспят! -
Я пойду воровать, -
Хоть их сон нарушать
Неохота!
…Говорил я ребятам, что она не богата:
Бриллианты — подделка, подполковник сбежал.
Ну, а этой артистке — лет примерно под триста, -
Не прощу себе в жизни, что ей спать помешал!
Ведь в двенадцать часов
Людям хочется спать -
Им назавтра вставать
На работу, -
Не могу им мешать -
Не пойду воровать, -
Мне их сон нарушать
Неохота!
Я стою, стою спиною к строю, —
Только добровольцы — шаг вперед!
Нужно провести разведку боем, —
Для чего — да кто ж там разберет… Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов… Так, Леонов…
И еще этот тип
Из второго батальона! Мы ползем, к ромашкам припадая, —
Ну-ка, старшина, не отставай!
Ведь на фронте два передних края:
Наш, а вот он — их передний край.Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов… Так, Леонов…
И еще этот тип
Из второго батальона! Проволоку грызли без опаски:
Ночь — темно, и не видать ни зги.
В двадцати шагах — чужие каски, —
С той же целью — защищать мозги.Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов… Так, Леонов…
Ой!.. Еще этот тип
Из второго батальона.Скоро будет «Надя с шоколадом» —
В шесть они подавят нас огнем, —
Хорошо, нам этого и надо —
С богом, потихонечку начнем! С кем обратно идти?
Так, Борисов… Где Леонов?!
Эй ты, жив? Эй ты, тип
Из второго батальона! Пулю для себя не оставляю,
Дзот накрыт и не рассекречен дот…
А этот тип, которого не знаю,
Очень хорошо себя ведет.С кем в другой раз идти?
Где Борисов? Где Леонов?.
Правда жив этот тип
Из второго батальона.… Я стою спокойно перед строем —
В этот раз стою к нему лицом, —
Кажется, чего-то удостоен,
Награжден и назван молодцом.С кем в другой раз ползти?
Где Борисов? Где Леонов?
И парнишка затих
Из второго батальона…