Здесь сидел ты, Валет,
Тебе счастия нет,
Тебе карта всегда не в цвет.
Наши общие дни
Ты в душе сохрани
И за карты меня извини!
На воле теперь вы меня забываете,
Вы порасползлись все по семьям в дома, -
Мои товарищи, по старой памяти,
Я с вами веду разговор по душам.
Мне в душу ступит кто-то посторонний.
А может, даже плюнет. Что ему?!
На то и существует посторонний
На противоположном берегу.Он, посторонний, — он по-ту-сторонний.
По ту, другую, сторону от нас…
Ах, если бы он был потусторонний,
Тогда б я был спокойнее в сто раз.
Напрасно я лицо своё разбил.
Кругом молчат — и всё, и взятки гладки,
Один ору — ещё так много сил,
Хоть по утрам не делаю зарядки.Да я осилить мог бы тонны груза!
Но, видимо, не стоило таскать —
Мою страну, как тот дырявый кузов,
Везёт шофер, которому плевать.
Ах, порвалась на гитаре струна,
Только седьмая струна!
Там, где тонко, там и рвётся жизнь,
Хоть сама ты на лады ложись.Я исчезну — и звукам не быть.
Больно, коль станут аккордами бить
Руки, пальцы чужие по мне —
По седьмой, самой хрупкой струне.
Мы древние, испытанные кони.
Победоносцы ездили на нас,
И не один великий богомаз
Нам золотил копыта на иконе.
И рыцарь-пес и рыцарь благородный
Хребты нам гнули тяжестию лат.
Один из наших, самый сумасбродный,
Однажды ввез Калигулу в сенат.
Я Робин Гусь — не робкий гусь.
Но! Я не трус, но я боюсь,
Что обо мне вы слышать не могли.Я славный гусь — хорош я гусь.
Я вам клянусь, я вам клянусь,
Что я из тех гусей, что Рим спасли.Кстати, я гусь особенный,
Ведь не все гуси — Робины.
Снег удлинил в два раза все столбы,
А ветер сбросил мощь свою со счётов
И не сметает снежные грибы,
Высокие, как шапки звездочётов, Ни с указателей вёрст,
Ни с труб, ни с низеньких кочек,
Как будто насмерть замёрз
И шевельнуться не хочет.
Сколько вырвано жал,
Сколько порвано жил!
Свет московский язвил, но терпел.
Год по году бежал,
Жаль, <что> тесть не дожил —
Он бы спел, обязательно спел: «Внученьки, внученьки,
Машенькина масть!
Во хороши рученьки
Дай вам бог попасть!»
Сколько я, сколько я видел на свете их —
Странных людей, равнодушных, слепых!
Скользко — и… скользко — и падали третие,
Не замечая, не зная двоих.Холодно, холодно, холодно нам
В небе вдвоём под полой
………………….
…………….над головой.
У нас, у всех, у всех, у всех,
У всех наземных жителей,
На небе есть — и смех и грех —
Ангелы-хранители.
И ты когда, спился и сник,
И если, головой поник,
Бежишь за отпущеньем —
Твой ангел просит в этот миг
У Господа прощенье.
У кого на душе только тихая грусть,
Из папье-маше это лёгкий груз.Знаете, может быть, правы те,
Кто усмехается, кто недоверчиво так усмехается:
Свадьбами дел не поправите —
Что-то испортилось, что-то ушло, и шитьё расползается.
Если бы спросили вас о том,
Хотите ли вы стать скотом —
Что бы вы ответили,
Что бы вы ответили, ну-ка, скажите?
Если б попросили вас потом
И в самом деле стать скотом —
Что бы вы ответили,
Что бы вы ответили, ну-ка, скажите?
По полю шли три полуидиота
И говорили каждый о своём.
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
Один сказал: «Тяжелая работа!»
Другой сказал: «Но завтра ведь суббота!»
А третий промолчал.
В тонику, в тонику, в тонику спел он.
Вы обращались с нами строго,
Порою так, что — ни дыши,
Но ведь за строгостью так много
Большой и преданной души.
Вы научили нас, молчащих,
Хотя бы сносно говорить,
Но слов не хватит настоящих,
Чтоб Вас за всё благодарить.
Быть может, о нём не узнают в стране
И не споют в хоралах,
Он брал производную даже во сне
И сдачу считал в интегралах.Но теория вероятности —
Вещь коварная, как США:
У него одни неприятности,
А приятностей — ни шиша!
Все мы чьи-то племянники,
Внуки и сыновья,
Просто или по пьяни ли
Все мы чьи-то друзья, Все мы чьи-то противники,
Кому-то мы не с руки,
Кому-то нас видеть противненько,
Все мы кому-то враги,
Все мы кому-то любимые…
И фюрер кричал, от завода бледнея,
Стуча по своим телесам,
Что если бы не было этих евреев,
То он бы их выдумал сам.Но вот запускают ракеты
Евреи из нашей страны.
А гетто? Вы помните гетто
Во время и после войны?
Мне — не-стрелю и акыну —
Многим в пику, в назиданье,
Подарили вы картину
Без числа и без названья.Что на ней? Христос ли, бес ли?
Или мысли из-под спуду?
Но она достойна песни.
Я надеюсь, песни будут.
Свои обиды каждый человек -
Проходит время — и забывает,
А моя печаль — как вечный снег, -
Не тает, не тает.
Не тает она и летом
В полуденный зной, -
И знаю я: печаль-тоску мне эту
Век носить с собой.
Если нравится — мало?
Если влюбился — много?
Если б узнать сначала,
Если б узнать надолго! Где ж ты, фантазия скудная,
Где ж ты, словарный запас!
Милая, нежная, чудная!..
Ах, не влюбиться бы в вас!