Затворницею, розой белоснежной
Она цветет у сердца моего,
Она мне друг, взыскательный и нежный,
Она мне не прощает ничего.Нет имени у ней иль очень много,
Я их перебираю не спеша:
Психея, Муза, Роза-недотрога,
Поэзия иль попросту — душа.
Слышу, как стукнет топор,
В озере булькнет уклейка,
Птичий спугнув разговор,
Свистнет в сосне красношейка.Лес, словно пена, шипит
Шорохом, шёпотом, свистом.
Здравствуй, озерный мой скит!
Нет ни тревог, ни обид
Мне в роднике твоём чистом.
От этих пальцев, в горстку сложенных
На успокоенной груди,
Не отрывай ты глаз встревоженных,
Дивись, безмолвствуя, гляди,
С каким смиреньем руку впадиной
Прикрыла грешная ладонь…
Ведь и ее обжёг огонь,
Когда-то у богов украденный.
Белой яхты движенья легки.
Ускользающий парус всё меньше.
Есть на свете ещё чудаки,
Что влюбляются в яхты, как в женщин.Эти с берега долго глядят
На гонимую ветром Психею,
На её подвенечный наряд,
На рассыпанный жемчуг за нею.
Отплывал пароход. Отплывала любовь.
Холодела заката горячая кровь.
Холодела душа. И гудок зарыдал.
На прощанье ты мне ничего не сказал.
Пусть же будет без бури счастливый твой путь.
Если можешь — прости, если хочешь — забудь.
Нам больно от красивых лиц,
От музыки, от сини водной,
От душных шорохов зарниц,
От песни жалостной, народной.Всё, до чего коснулся Бог,
Всё, что без дум, без цели манит,
Всё, что уводит без дорог,
Земное сердце ранит, ранит…
Ветер прилёг в поля,
Раскинув крылья,
Сыро дымит земля,
Полна бессилья.Скоро накроет ночь.
Уж тень приколота…
Зори, плывите прочь,
Гасите золото! Вот уж и солнце в тень,
Сгорев, упало.
Жду тебя, новый день.
Мне жизни — мало!
Что же такое мне снилось?
Вспомнить никак не могу.
Словно плыву я, словно простилась
С чем-то на том берегу.
С чем-то единым, неповторимым
Больше нигде, никогда…
И только осталось
То, с чего начиналось:
Ветер. Туман. Вода.
Иль у меня радуга от любви в глазах,
Что тебе я радуюсь, милый мой, в слезах.Нас любовь не балует, до того ли ей!
Только я не жалуюсь, жду погожих дней.А наступят дни мои, — их не уступлю!
Я тебя, любимого, для себя люблю!
Начало жизни было — звук.
Спираль во мгле гудела, пела,
Торжественный сужая круг,
Пока ядро не затвердело.И стала сердцевиной твердь,
Цветущей, грубой плотью звука.
И стала музыка порукой
Того, что мы вернемся в смерть.
Полынь, трава степной дороги,
Твой горький стебель — горче слез.
Церковный запах, нежно-строгий,
Так далеко меня унес. Дышу тобой, и вот пьянà я,
Стою у пыльного куста…
О, горечь русская, степная,
И тишина, и широта!..
Я помню — нежными горячими словами
Баюкал ты меня. И было счастье с нами.
Так сладко в полусне кружилась голова.
Но дни прошли… И вот засохшими губами
Шепчу самой себе бессонными ночами
Смешные, жалкие, забытые слова!
Здесь на земле, в долинах низких
Под сенью тёмных смрадных крыш
Связала паутина близких
И вьет гнездо земная мышь.Толпятся близкие в долине,
Шумят, — но каждый одинок
И прячет у себя в пустыне
Застывший ледяной комок.
Идут по улице дружинницы
В противогазах, и у хобота
У каждой, как у именинницы,
Сирени веточка приколота.Весна. Война. Всё согласовано.
И нет ни в чём противоречия.
А я стою, гляжу взволнованно
На облики нечеловечии.
Родинка у сына на спине
На твою предательски похожа.
Эту память ты оставил мне,
Эта память сердце мне тревожит.Родинка! Такая ерунда.
Пятнышко запёкшееся крови.
Больше не осталось и следа
От былого пиршества любови.
Свидание наедине
Назначил и мне командор.
Он в полночь стучится ко мне,
И входит, и смотрит в упор.
Но странный на сердце покой.
Три пальца сложила я в горсть.
Разжать их железной рукой
Попробуй, мой Каменный Гость.
Длинной дорогою жизнь подводила
К этому страшному дню.
Всё, что томилось, металось, грешило,
Всё предаётся огню.Нет и не будет виновных отныне.
Дàруй прощенья и мне.
Даруй смиренья моей гордыне
И очищенья в огне.
Меня уж нет. Меня забыли
И там, и тут. И там, и тут.
А на Гомеровой могиле
Степные маки вновь цветут.Как факел сна, цветок Морфея
В пыли не вянет, не дрожит,
И, словно кровью пламенея,
Земные раны сторожит.
Ложится осени загар
На лист, еще живой и крепкий,
На яблока душистый шар,
Нагрузший тяжело на ветке, И на поля, и на края
Осенних рощ, еще нарядных,
И на кудрях твоих прохладных,
Любовь моя, краса моя.
Я не заплàчу, — пусть друг разлюбит.
Ветер, ветер меня приголубит.Людям прощу — пусть люди обидят.
Облакà, облакà… Они меня видят! Я не заплàчу, — пусть всё обманет!
Смерть в терема заманит, заманит…