Т.Б. ЛозинскойКлонятся травы ко сну,
Стелется в поле дымок.
Ветер качает сосну
На перекрестке дорог.
Ворон летит в темноту,
Еле колышет крылом, —
Дремлет уже на лету…
Где же ночлег мой и дом?
Буду идти до утра,
Ноги привыкли идти.
Ни огонька, ни костра
Нет у меня на пути.
О, как согласно еще пылает
Твой свет закатный, мой свет восходный!
А ночь разлуку нам возвещает
Звездой бессонной, звездой походной.Прощай, любимый, прощай, единый,
Уж гаснет пламень роскошно-праздный.
В лицо повеял мне ветр пустынный,
И путь нам разный, и посох разный!
Какая-то птичка вверху, на сосне
Свистит в ля-миноре две тонкие нотки.
Я слушаю долго её в тишине,
Качаясь у берега в старенькой лодке.Потом камыши раздвигаю веслом
И дальше плыву по озерным просторам.
На сердце особенно как-то светло,
И птичьим согрето оно разговором.
Я с собой в дорогу дальнюю
Ничего не уношу.
Я в неделю поминальную
Поминанья не прошу.И оставлю я на память вам
Всё, чего не нажила,
Потому что в мире скаредном
Юродивой я слыла.И того лишь между прочими
Я наследным нареку,
Кто по дальней моей вотчине
Унаследует тоску.
Так случилось под конец,
Не смогли сберечь колец.
Потерялося твоё.
Я не знаю, где моё.Так случилось, так пришлось, —
Мукой сердце извелось.
Стало каменным твоё,
И обуглилось моё.Не ропщи и не зови.
Не вернуть назад любви.
Бродит по свету моя.
Под крестом лежит твоя.
Сердцу каждому внятен
Смертный зов в октябре.
Без просвета, без пятен
Небо в белой коре.Стынет зябкое поле,
И ни ветер, ни дождь
Не вспугнут уже боле
Воронье голых рощ.Но не страшно, не больно…
Целый день средь дорог
Так протяжно и вольно
Смерть трубит в белый рог.
Амур откормленный, любви гонец крылатый!
Ужели и моих томлений ты вожатый?
НЕ верю. Ты, любовь, печальница моя.
Пришла незванная. Согрета тайно я
Твоей улыбкою и благостной, и строгой.
Ты шла нагорною, пустынную дорогой,
Остановилася в пути, как странник дальний.
По радио дали тревоги отбой.
Пропел о покое знакомый гобой.
Окно раскрываю и ветер влетает,
И музыка с ветром. И я узнаю
Тебя, многострунную бурю твою,
Чайковского стон лебединый, — шестая,
По-русски простая, по-русски святая,
Как Родины голос, не смолкший в бою.
Есть память глаз. Она воссоздает
Незримый мир в окраске и деталях —
И вереницы зорь в оранжевых вуалях,
И васильково-синий небосвод.Всё, всё воображению подвластно,
Ему я верю больше, чем глазам,
И мир воображаемый, прекрасный
Ни мраку, ни унынью не предам.
Веселый спектр солнца, буйство света,
Многоцветенье красок и огней, —
Померкло всё и растворилось где-то,
В бесформенном скоплении теней.
Густеет мгла и зреет тишина, —
Всё служит моему сосредоточью.
И, древнему обычаю верна,
Сова Минервы вылетает ночью.
Не дочитав, вслепую перелистывай
Страницы жизни, в шелест их вникай
И крестиком сирени аметистовым
Наощупь любоваться привыкай.Во мраке глаз тогда воображенье
Повторит всё с реальностью такой,
Что вздрогнешь ты и милое виденье
Проверишь осязающей рукой.
Лесбоса праздную лиру
Множество рук подхватило.
Но ни одна не сумела
Слух изощрённый ахеян
Рокотом струн покорить.Струны хранили ревниво
Голос владелицы первой,
Любимой богами Сафо.Вторить они не хотели
Голосу новых владельцев,
Предпочитая молчать.
Шатается по горенке,
Не сыщет уголка
Сестрица некрещёная,
Бессонная тоска.Присядет возле ног моих,
Колени обовьет,
Бормочет мне знакомый стих
И всё поёт, поёт.И руки бесприютные
Всё прячет мне на грудь,
Глядит глазами смутными,
Раскосыми чуть-чуть.
За спиной свистит шрапнель.
Каждый кончик нерва взвинчен.
Бабий голос сквозь метель:
«А у Льва Толстого нынче
Выдавали мервишель!»Мервишель? У Льва Толстого?
Снится, что ли, этот бред?
Заметает вьюга след.
Ни фонарика живого,
Ни звезды на небе нет.
Алексей — Человек Божий, с гор вода.
Календарь, 17 мартаАлексей — с гор вода!
Стала я на ломкой льдине,
И несёт меня — куда? —
Ветер звонкий, ветер синий.Алексей — с гор вода!
Ах, как страшно, если тает
Под ногой кусочек льда,
Если сердце утопает!
Сыплет звезды август холодеющий,
Небеса студены, ночи — сини.
Лунный пламень, млеющий, негреющий,
Проплывает облаком в пустыне.О, моя любовь незавершенная,
В сердце холодеющая нежность!
Для кого душа моя зажженая
Падает звездою в бесконечность?
Не двигаться, не шевелиться,
Так ближним меньше беспокойства.
Вот надобно к чему стремиться,
В чем видеть мудрость и геройство.А, в общем, грустная история.
Жизнь — промах, говоря по-русски,
Когда она лишь категория
Обременительной нагрузки.
Дневник мой девичий. Записки,
Стихи, где вымысел копирует
Видения идеалистки.
А жизнь по-своему планирует,
Виденья подвергая чистке.Но всё ж… они кому-то близки.
И внучка не иронизирует,
Когда стихи мои цитирует
В своей любовной переписке.
Яблоко, протянутое Еве,
Было вкуса — меди, соли, жёлчи,
Запаха — земли и диких плевел.
Цвета — бузины и ягод волчьих.Яд слюною пенной и зловонной
Рот обжёг праматери, и новью
Побежал по жилам воспалённым,
И в обиде Божьей назван — кровью.
Я во сне отца спросила:
Не тесна ль тебе могила?
Ты, меня опередивший,
Как там, что там? Расскажи!
Мир живущих с миром живших
На минутку увяжи.
Ты молчишь недоуменно,
Ты поверх меня глядишь,
И становится мгновенно
Очень страшной эта тишь.