Из опалового неба
Co Олимпа высоты,
Вижу, идет юна Геба,
Лучезарны красоты!
Из сосуда льет златого
В чашу злату снедь Орлу.
Зоблет молний царь, пернатых
Пук держа в когтях громов,
Ветр с рамен его крылатых
Вкруг шумит меж облаков.
Черно-пламенные очи
Мещет Геба на него.
И улыбкою Авроры
Бранный умягчая дух,
Муз его клоня на хоры
Нежимый, палимый слух,
Вьет Орел гнездо на лоне,
Оперяются птенцы!
Что таинственна картина?
Что явленье девы сей?
По челу — Екатерина,
По очам — огнь Павлов в ней;
По душе она — Мария,
Александр, Елисавет.
Так, она ему сестрою,
Искренний ее быв друг,
Будет верности душою
To творить, что и супруг,
И, царю служа полсвета,
Будет подданных пример.
О изящна добродетель,
О великих образ жен,
Кто, быть могши сам владетель,
Но став волей унижен,
Явил, выше царской власти,
Дух отечеству служить!
Сим одним Екатерина,
Именем своим одним
Ты повергла исполина
Росса ко стопам твоим.
Чем любовь твою заплатим?
Лишь любовию одной.
Co Георгием на брани,
В поприще с тобой наук,
Мы сберем трофеев дани:
Грянет Александров звук!
Славься сим, Екатерина,
Славься Россиянкой быть.
1809
Предо мной хотел горою
Хладный Север в бое стать,
Если мне Любовь свечою
Придет душу зажигать:
Вмиг с пером седым, кудрявым
На меня надел шелом,
Воружил лицом багряным
И с морщинами челом;
Дал копье мне ледяное,
Препоясал вкруг мечем;
Сердце мне вложил такое,
Что смотрел я сентябрем.
На доспехи положася
И что весь я ледяной,
Я, красавиц не страшася,
Звал Любовь с собою в бой.
Тут, откуда ни возьмися,
Предо мною Лель предстал,
Красной девой нарядился,
«Переведайся», сказал.
Выступил я смело к бою,
Наложа на сердце щит;
Меч рукой, копье другою
Я подняв, хотел разить.
Почал Лель перить в щит стрелы,
А доспехи жечь свечой:
Стрелы, падая, шипели,
Шлем блистал на мне зарей.
Я уж думал, бой свершился
И что я-то был герой;
Лель упорством рассердился,
Сам вскочил мне в грудь стрелой:
В части мелкие кольчуга
Разлетелась, — я стал наг.
Ах! тщетна защита друга,
Ежели уж в сердце враг!
1796
«Разгневался Эрот
И бросился сам прямо
Наместо копия,
Меня обезоружил,
Проникнув в сердце мне.
Теперь мне щит не нужен....
Не нужно мне стрелой
Снаружи защищаться,
Когда в средине враг».
Пословица у нас крестьянская идет,
Что краденый нам хлеб вкусней свово живет;
Прибаска такова ко правде много схожа,
И я теперь скажу бывальщину про то же.
Вертлявый господин, изрядный молодец,
Пригожей жены муж и деткам уж отец,
Прелестник был сердец;
А попросту сказать: забеглый удалец,
Иль был он волокита.
По имени как слыл, того я не скажу;
Желает же кто знать, загадкой покажу:
Он не был Никодим и не был Никанор,
Никифор не слывал,
А Никона ему поп имя не давал,
И также не звался отнюдь, отнюдь Никита;
От литеры ж он наш то имя начинал.
Ты понял разговор,
Читатель дорогой,
Как зваться он довлеет?
Пойми еще и то: прозвание с зимой
Он схожее имеет.
Мне с наша и зимы ну чтож теперь начать?
Как то мне рассказать?
О Момус, научи!
Молчи:
Престань ты боле врать;
Начто тебе издевку
Соседу соплетать?
Довольно и сего
К несчастию его.
Украл он негде девку,
В тюрьме за то сидел;
Быв в юпку наряжен, он смех от всех терпел;
Он, бедный, согрешил
И тысячу рублев за девку заплатил.
Hе все, что обещал, в бывальщине сказал.
Читатель, извини: мне Момус заказал.
Простря крыле, Екатерина
Лишь вознеслася к Богу в свет,
Увы! упала с нас корона,
И матери народов нет!
Защитницы нет, равной львице,
И в скорби лишь отрада нам,
Что в дом она свой возвратилась,
В дом Ангелов, вкусить свой труд;
Что по себе не только славу
Оставила, но Божий дар,
Отца отечества нам — Павла:
Коль львица мать была, — сын лев!
Бог сил в тебе! рожден ты мудрым;
На правде утвердил свой трон;
Щедрот и милостей льешь реки;
Твой дом — дом мира; сад — сыны;
Златый венец — супруга, дщери:
Се друга Божья, смертных — часть!
На трон вступил ты и мгновенно
Отер ток слез со всех ланит;
Твой меч в полках несчетных блещет
Для мира больше и для благ,
Которы не иссякнут вечно.
Ясна заря — и вечер светл.
Как новая звезда, возникнув,
Лучи приятны льет очам, —
Живущи на нее все смотрят:
Так на тебя, всемощный царь,
Зрит мир, напастьми угнетенный,
И ждет, что усмиришь ты зло.
Престол твой окружен морями;
Меж их — языков тьмы: мольба
Звучней возносится, чем волны;
Воззри! Израильтянов род
Свои колена преклоняет:
Ты жертву их прими, как Бог.
1799
Не любопытствуй запрещенным
Халдейским мудрованьем знать,
Какая есть судьба рожденным
И сколь нам долго проживать?
Полезнее о том не ведать
И не гадать, что будет впредь;
Ни лиха, ни добра не бегать,
А принимать, что ни придет.
Пусть боги свыше посылают
Жестокий зной иль лютый мраз,
Пусть бури, грозы повторяют,
Иль грянет гром в последний раз:
Что нужды? — Будь мудрей, чем прежде;
В прок вин не запасай драгих;
Обрезывай крыле надежде
По краткости ты дней своих.
Так! время злое быстротечно
Летит меж тем, как говорим;
Щипли ж веселие сердечно
С тех роз, на кои мы глядим:
Красуйся дня сего благими,
Пей чашу радости теперь,
Не льстись горами золотыми
И будущему дню не верь.
«Не спрашивай; грешно, о Левконоя, знать,
Какой тебе и мне судили боги дать
Конец. Терпи и жди! не знай халдейских бредней.
Дано ли много зим, иль с этою последней,
Шумящей по волнам Тиррены, смолкнешь ты,
Пей, очищай вино и умеряй мечты....
Пока мы говорим, уходит время злое:
Лови текущий день, не веря в остальное».
На завтра крепостей с судьбины
Бессильны сами взять цари.
Его милости разжалованному отставному сержанту, дворянской думы копиисту, архивариусу без архива, управителю без имения и стихотворцу без вкуса
На кабаке Борея
Эол ударил в нюни;
От вяхи той бледнея,
Бог хлада слякоть, слюни
Из глотки источил,
Всю землю замочил.
Узря ту Осень шутку,
Их вправду драться нудит,
Подняв пред нами юбку,
Дожди, как реки, прудит,
Плеща им в рожи грязь,
Как дуракам смеясь.
В убранстве козырбацком,
Со ямщиком-нахалом,
На иноходце хватском,
Под белым покрывалом —
Бореева кума,
Катит в санях Зима.
Кати, кума драгая,
В шубеночке атласной,
Чтоб Осень, баба злая,
На Астраханский Красный
Не шлендала кабак
И не кутила драк.
Кати к нам, белолика,
Кати, Зима младая,
И, льстя седого трыка
И страсть к нему являя,
Эола усмири,
С Бореем помири.
Спеши, и нашу музу,
Кабацкую певицу,
Наполнь хмельного грузу,
Наладь ее скрипицу!
Строй пунш твоей рукой,
Захарьин! пей и пой.
Пой, только не стихеры,
И будь лишь в стойке дивен,
На разные манеры
Ори ширень да вирень,
Да лист, братцы, трава...
О, пьяна голова!
1787
Носитель молнии и грома
Всесильного Петрова дома!
Куда несешься с высоты?
Приняв перуны в когти мочны,
Куда паришь, Орел полночный,
И на кого их бросишь ты?
Еще ль, по манию Беллоны,
Стремишься в прах низвергнуть троны,
Брать царства, королей пленить? —
Нет, нет! пред Павла знаменами
Ты с росскими летишь полками
Престолы падши возносить.
Гряди спасать царей, Суворов,
Избавить царства от раздоров
И власть в порфиру облещи;
Соименитому герою
Подобно, ты рожден судьбою
Коварства узел рассещи.
Гряди, Алкид, на гидру дерзку,
Смири ея ты лютость зверску,
Спаси от бед вселенну вновь.
Ужасно жал ея сверканье,
Тлетворно, пагубно дыханье,
И смертно ядовита кровь.
Но ты одет в броню нетленну,
В надежду, веру несомненну,
Любовью выспренней горишь;
Полк Ангел пред тобой сомкнется —
И зло тебе не прикоснется;
Рога ты буйству сокрушишь.
С тобою Бог идет — и Россы,
Во знаменье побед, колоссы
Воздвигнут по твоим следам;
Слух про́йдет в позднее потомство:
«Тобой стер Павел вероломство
И скиптры возвратил царям».
1799
Бог нам прибежище и сила,
Помощник в скорбях, средь врагов!
Хотя б вселенная грозила
И горы, двигшись с берегов,
В сердца морские прелагались,
Не убоюсь, — защитник Он!
Пусть гром гремит, бурюют бури,
И до небес восходит понт,
Сверкают молньи средь лазури
И рдеет черный горизонт;
Но вод кипящих устремленье
Увеселит лишь Божий град.
Бог посреди — священны стены
Не двигнутся Его никем:
Со утром придут перемены;
Смятутся вражески тьмы тем,
Уклонятся престолы, царствы,
Даст Вышний глас, — вздрогнет земля!
Господь помощник мой, спаситель —
Придите, зрите чудеса! —
Заступник, жезл и защититель,
Моя и слава и краса.
Он хощет, — и враждебны сонмы
Оцепенеют вкруг меня!
С концов земных сопхнутся брани,
Лук сокрушится, копие;
Блаженных, мирных дней, деяний
Исполнит наше житие,
Мечи железны переплавит
В плуги, серпы и косы Он, —
И упразднится злоба ада,
Да разумеет человек,
Что небо тем покров, отрада,
Кто в правде свой проводит век.
Так! — Бог, Господь мой мне заступник
И на Него надеюсь я!
8 сентября 1807
В день судьбины раздраженной,
Как расстался я с тобой,
Тмился свет в глазах полдневный
Дух всех сил лишался мой.
Я, ах! тем лишь утешался,
Душу в теле удержал,
Что не на век разлучался
И тебя, мой свет, терял,
Что увижусь, мнил, с тобою,
Минет бедство и, с грозою
Грудь несчастьем хоть терзалась,
Дух отчаяньем страдал,—
Но к тебе мысль обращалась,
Тем отраду получал.
Я, твердя мою разлуку,
И надеждой меня льстил,
За несносну что я муку
Тебе буду паче мил,
Что во мзду моей напасти
Непременна будешь в страсти.
Но, о! злобна мысль и злейша,
Ты те мненьи прочь взяла.
Ах! изменница лютейша!
Ты другому уж мила.
Тою ж страстью, что явила
Ты твою ко мне любовь,
Ты иного обольстила
И давала клятвы вновь
И, я чаю, уверяла,
Что меня совсем не знала.
Жертвуй сердцем, жизнь презревши
И души моей всю страсть,
Новый пламень ты возжегши,
Приключивши мне напасть
Хоть с восторгом обожаешь
Жар совместника мово,
Но опосле ты узнаешь,
Что он страстнее тово,
Кто тобою себя губит,
Никогда тебя не любит.
1776
Почто меня от Аполлона,
Меркурий! ты ведешь с собой;
Средь пышного торговли трона
Мне кажешь ворох золотой?
Сбирать, завидовать — из млада
Я не привык, и не хочу.
Богатство ль старику награда?
Давно с презреньем я топчу
Его всю прелесть равнодушно.
Коль я здоров, хлеб-соль имею,
И дар мне дан судьи, певца,
И челобитчиков я смею
Встречать с переднего крыльца,
И к небогатому богатый
За нуждою ко мне идет,
За храм — мои просты палаты,
За золото — солому чтет, —
На что же мне твоя излишность?
Но, ах! когда я стал послушен
Тебе, мой вождь и бог златой,
То будь и ты великодушен,
И мой не отними покой;
Но хлопотать когда устану,
Весь день быв жертвой и игрой
Среброчешуйну океану,
Позволь, как грянет гром, домой
Пришедшему обнять мне Музу.
Да, вместо виста и бостону,
Я с ней на лире порезвлюсь,
Монаршу, Божеску закону,
Суду и правде поучусь;
Не дам волкам овечки скушать.
А ты, коль хочешь одолжить,
Приди моей сей песни слушать,
Посеребрить, позолотить
Мою трубу Екатерине.
Январь 1794
Беседовал с Анакреоном
В приятном я недавно сне:
Под жарким, светлым небосклоном,
В тени он пальм явился мне.
Хариты вкруг его, Эроты,
С братиною златою Вакх,
Вафилл прекрасный в рощи, гроты
Ходили в розовых венках.
Он дев плясаньем забавлялся;
Тряхнув под час сам сединой,
На белы груди любовался,
На взор метал их пламень свой;
Или, возлегши раменами
На мягки розы, отдыхал;
Огнистыми склонясь устами,
Из кубка мед златой вкушал;
Иль, сидя с юным другом нежным,
Потрепывал его рукой,
А взором вкруг себя прилежным
Искал красавицы какой.
Цари к себе его просили
Поесть, попить и погостить;
Таланты злата подносили , —
Хотели с ним друзьями быть.
Но он покой, любовь, свободу
Чинам, богатству предпочел;
Средь игр, веселий, хороводу
С красавицами век провел.
Беседовал, резвился с ними,
Шутил, пел песни и вздыхал,
И шутками себе такими
Венец бессмертия снискал.
Посмейтесь, красоты российски,
Что я в мороз, у камелька,
Так вами, как певец тииский,
Дерзнул себе искать венка.
1798
Герой, который мной воспет,
Что счастья наделен рукою
И храбростью и красотою
В любви и в брани для побед!
Уже ты днесь не по Фортуне,
По подвигам твоим почтен.
Едва оставил ты граждан,
Привязанных к тебе любовью ,
Уж меч твой обагрился кровью
Противных Россам Персиян;
Но гордый враг простер лишь выю,
Ты подарил ему живот!
Екатеринины лучи
Умножил ты победой новой;
Славнее тем венец лавровой,
Что взял Петровы ты ключи.
В столетнем старце Дарий зрится ,
А юный Александр — в тебе!
О радость! се валят уж к нам
Слоны, богатством нагруженны,
Коврами Инда покровенны!
Народ по стогнам, по домам!
Сребро и золото лиется,
Как с неба благотворный дождь!
Но знай: как светлый метеор,
Так блеск триумфов пролетает:
Почти тогда ж и исчезает,
Коль скоро удивляет взор;
А добродетели святые,
Как в небе звезды, век горят.
Но кто перун небес несет
И вдохновен душой Беллоны,
Кому чертеж дают Платоны
И кротости кто вслед идет, —
Тот может многими путями
Войти бессмертия во храм.
1796
О, коль возлюбленно селенье
Твое мне, Боже, Боже сил!
Душа в восторге, в умиленье,
На пламенном пареньи крыл
К Тебе моя летит, стремится,
И жаждет Твой узреть чертог;
А плоть и сердце веселится,
Что царствует мой в небе Бог!
Как голубь храмину находит
И ласточка гнездо себе,
И в нем детей своих выводит,
Так я найду покой в Тебе.
Блажен в дому Твоем живущий
И восхваляющий Тебя,
Защитником Тебя имущий
В невинном сердце у себя!
Долину может он унылу
В луга и воды превратить,
Ненастье в ведро, — духом в силу
Пришед, в Сионе опочить
Услышь, услышь мое моленье,
О Боже сил! миров Господь!
Внуши сердечное прошенье,
И призри на меня с высот.
В Твоем мне доме день милее,
Чем тысячи в дому других;
У прага храма веселее,
Чем у вельмож на пире злых.
Един даешь все благи смертным,
Великолепье, славу Ты!
Не оставляешь неприметным
Ты и меня в моем пути.
Так Ты, который управляет
Подсолнечной из века в век!
Блажен, блажен, коль уповает
На Бога токмо человек!
<1797>
На поприще сей жизни склизком
Все люди бегатели суть:
В теченьи дальном или близком
Они к мете своей бегут.
И сильный тамо упадает,
Свой кончить бег где не желал:
Лежит; но спорника, — мечтает, —
Коль не споткнулся бы, — догнал.
Надеждой, самолюбья дщерью,
Весь возбуждается сей свет;
Всяк рвенье прилагает, к рвенью,
Чтоб у передних взять перед.
Хоть детской сей игре, забаве
И насмехается мудрец,
Но гордый дух летит ко славе,
И свят ему ее венец.
Сие ристалище отличий,
Соревнование честей,
Источник и творец величий
И обожение людей;
Оно изящного содетель,
Великолепен им сей свет:
Превозможенье, добродетель
Лишь им крепится и растет.
О! вы, рожденные судьбою
Вождями росским вождям быть,
Примеры подавать собою
И плески мира заслужить!
Дерзайте! рвение полезно,
Где предстоит вам славы вид;
Но больше праведно, любезно,
Кто милосердьем знаменит.
Екатерине подражая,
Ее стяжайте вы венец;
Она, добротами пленяя,
Царица подданных сердец.
Лето 1793
Се тот герой, Орла который просветил,
Вне Солнце, Льва, Луну, — внутрь Гидру победил;
Водим премудростью, — был вождь, законодатель,
Строитель, плаватель, работник, обладатель.
Екатерина, — Росс чтоб зря благоговел, —
Воздвигла зрак его. Ея сей образ дел.
1775
Орла что светом озарил,
Кто Солнце, Льва, Луну, кто Гидру усмирил;
, он был законодатель.
Екатерина здесь, — чтоб Росс благоговел, —
Воздвигла зрак Петров; се образ ея дел.
«Петр внутренних врагов и внешних победил».
Темису посадил средь августейша трона;
Наместник Марса был, Нептуна, Аполлона:
Минервою водим, учившися учил;
Подемля рабий зрак, — подвластвуя, дарил;
Пресек сам ропот тех, что сан дает природа,
Великостью своей что был монарх народа.
Отечества отец, во множестве чудес,
Собой себя, сей град, страну сию вознес.
Безсмертие дала делам его судьбина,
А вид сей в вечный знак взнесла Екатерина,
Предбудущий чтоб мир, благоговея, зрел.
Се Петр, речет она: се образ моих дел.
Отколь, голубка мила!
Летишь так резво ты?
Откуда, белокрыла!
На воздух льешь цветы
И сладкий запах в чувства?
Кто, с чем послал тебя?
Голубка
Бог света и искусства
Послал с письмом меня
К красавцу молодому,
К владыке всех сердец,
К тому божку земному,
Кто подданным отец,
Кому меня Фелица
В наследье отдала:
«Будь Хлорова ты птица, —
С усмешкою рекла, —
Носи ему с небесной
Ты песни вышины;
Как славой мне, всеместной
Наполнь его страны». —
И я с тех пор, как должно,
Ему, как ей, служу;
Приятную, сколь можно,
Гармонию ношу, —
А он за то златую
Мне хочет вольность дать.
Но даст иль нет какую —
Мне нечего желать.
Какая это воля,
Летала чтоб одна;
Была б безвестна доля,
Была бы голодна?
Коль днем пшеницей Хлором
Из уст его кормлюсь,
Его питаясь взором,
Счастливою зовусь:
На лоне иль на шлеме
Кружусь, воркую я,
И в сладком этом плене
Мила всем песнь моя.
Прости ж меня, прохожий!
Не будь к болтанью строг:
Сей день была похожей
Голубка на сорок.
Что вы, Грации, такое?
Красота ль вы, или младость?
Вы души иль тела нежность?
Вы любви ли милы дщери,
Иль магнит, сердца влекущий?
На лугах ли вы зеленых, —
И луга при вас смеются;
Во лесах ли вы тенистых, —
И леса дают прохладу,
Освежает воздух чувства.
Ах! не вы ли на помосте,
Средь столпов и переходов,
В храме росския богини,
Как Зефиры легкокрылы,
Плавно пляшете по арфам?
Не на ваших ли ланитах
Усмехаются лилеи,
И на челах, льном блестящих,
Васильковые веночки, —
Вкруг их звезды, солнцы в персях?
Ах ! не вы ль, небесны Нимфы,
Воплощенными нам зритесь,
И сафирными очами
Льете в наши души радость,
Сладкие в сердца восторги?
Это ты, Петрово племя!
Вы, Екатерины внуки,
Павла и Марии дщери,
Наших Фебов, Марсов сестры:
Это вы, княжны младыя!
Это вы, на коих нежно
В шлеме бранном зрит Россия,
Под трофеями, как пальма,
На цветы склонясь, улыбкой
Мещет тень Екатерина.
1792
Исповемся я душою,
Сердцем всем Тебе моим:
Средь поющих Ангел строю
Цитрой благодарный гимн
Взбрячу, что Ты глаголу,
Господи внял уст моих.
Храму Твоему святому
В умиленье поклонюсь,
Богу кроткому, благому
Слез реками пролиюсь,
Что вознес меня от долу
На чреду высот Своих.
Бог и впредь меня услышит,
Как Его я призову;
Ум и сердце мне возвысит,
Крепость даст, подобно льву,
И своей мне силой душу
Расширит, наполнит грудь.
И услышат и познают
Власти и цари земны,
Что те ввек не погибают,
Кто Творцом охранены.
Я все ужасы разрушу,
Правды, славы в путь пойду.
Издалече Бог надменных
Угнетает бед ярмом,
А с высот на униженных
Призирает благ лучом;
Тех низводит, сих возводит,
Манием весь правит свет.
О всесильный! если скорбью
Я и впредь сражусь, стеня, —
Оживляй Твоей любовью,
Провождай в слезах меня,
И как гром на злых снисходит,
Дух Тебя мой да поет.
30 сентября 1807
Вседневно муки умножая,
Всечасно прелестьми маня,
Не льсти напрасно, дорогая,
Своей любовию меня.
Кто может быти столько страстен,
Как я тебя любя, мой свет?
Во мне рассудок мой не властен
В тебе душа моя живет.
Так кто ж меня и в том уверит,
Коль чувствую сто раз собой,
Что твой мне вид не лицемерит,
Что я равно любим тобой.
Когда в свиданиях напрасно
Способны случаи прошли,
Где б мы взаимно, нежно, страстно
С тобой утешиться могли.
Мою ты страстну муку зрела
И видела, как я грустил,
Во мне ведь кровь тогда кипела,
Я млел и вне себя весь был.
Ты видела и все то знаешь,
Как много я тебя любил.
Ты видела, а не смягчаешь
Тех мук, что я с тобой терпел.
Вздыхаешь ты, как я вздыхаю,
Горишь, как я горю, любя,
А я еще не получаю,
Чего желаю от тебя.
Грущу, мятусь, стеню, страдаю,
Когда я вправду буду мил!
Всех царских тронов не желаю,
Лишь бы тобою счастлив был.
1776
Ко мне ты страстью тлеешь,
А я горю тобой;
Ты жизнь во мне имеешь,
Я жив твоей душой.
Вся мысль твоя мной пленна,
В тебе моя вселенна
И все утехи глаз.
Я зря тебя прельщаюсь,
Все так же восхищаюсь,
Как видел в первый раз,
Веселье и забава
Твои, чтоб быть со мной,
Мне счастие и слава
Смотреть на образ твой;
С тобою мне сидети,
С тобой приязнь имети,—
Нет радостей иных.
И боги веселятся;
Но могут ли равняться
Со мной в блаженствах их.
В порфиру б ты одета
Не возгнушалась б мной;
Всего державу света
Я не сменю с тобой.
Тобой я утешаюсь,
Горжусь и величаюсь,
Твое мне сердце трон.
Все пышности земные,
Молвы суть мне пустые,
Пустой ушам лишь звон.
Пленившися ты мною,
Век хочешь быть моей;
Минуту быть с тобою
Мне лучше жизни всей.
Я ад там ощущаю,
Где без тебя бываю,
Там тартар злости всей;
Но где с тобой видаюсь,
С тобой где обнимаюсь,
Тут рай душе моей.
1776