Там, где город, вдали засветились огни,
Словно зорко глядящие очи;
Но окрестность темна, и лишь явней они
Говорят о присутствии ночи…
Так со мраком в борьбе, о благие умы,
Вечно бдите вы, ярко сверкая;
И видней вы во тьме, — но из умственной тьмы
Не выходит громада людская.
Я понимаю гнев и страстность укоризны,
Когда, ленива и тупа,
Заснувшей совестью на скорбный зов отчизны
Не отзывается толпа.Я понимаю смех, тот горький смех сквозь слезы,
Тот иногда нещадный смех,
Что в юморе стиха иль в желчной шутке прозы
Клеймит порок, смущает грех.Я понимаю вопль отчаянья и страха,
Когда, под долгой властью тьмы,
Черствеют все сердца и, словно гады праха,
Все пресмыкаются умы.Но есть душевный строй, который непонятен…
Вступил я в жизнь к борьбе готовый, -
Но скоро кончилась борьба!..
Неумолим был рок суровый
И на меня надел оковы,
Как на мятежного раба.
Покорно нес я злую долю,
И совесть робкая лгала;
Она меня на свет, на волю
Из тьмы безмолвной не звала.
Шла мимо жизнь, шло время даром!
Меж тем как мы вразброд стезею жизни шли,
На знамя, средь толпы, наткнулся я ногою.
Я подобрал его, лежавшее в пыли,
И с той поры несу, возвысив над толпою.
Девиз на знамени: «Дух доблести храни».
Так, воин рядовой за честь на бранном поле,
Я, счастлив и смущен, явился в наши дни
Знаменоносцем поневоле.Но подвиг не свершен, мне выпавший в удел, -
Разбредшуюся рать сплотить бы воедино…
Названье мне дано поэта-гражданина
Памяти Виктора Антоновича АрцимовичаПусть время скорбь мою смягчить уже успело, —
Всё по тебе, мой друг, тоскою я томим;
И часто, загрустив душой осиротелой,
Заву тебя: где ты? Приди, поговорим.
Над современностью в беседе дух возвысим;
Побудем в области добра и красоты…
Но ты безмолвствуешь. Нет ни бесед, ни писем.
Где ты?
О старый друг! Еще когда мы были юны,
Уж наши сблизились и думы, и сердца;
Пустопорожний мой предмет
Трактата веского достоин;
Но у меня желанья нет
Трактатом мучить; будь спокоен.
Полней бы в нем был мыслей ряд;
Они яснее были там бы;
Зато тебя не утомят
Здесь предлагаемые ямбы.Ошибка в том и в том беда,
Что в нас к ничтожности всегда
Одно презрение лишь было.
Волнуем воздухом, как легкая завеса,
С вершин альпийских гор спускается туман.
Уж высятся над ним кой-где макушки леса…
И вот — весь выступил он, красками убран,
В которые рядить деревья любит осень,
Не трогая меж них зеленых вечно сосен.Как много радости и света в мир принес,
Победу одержав над мглою, день прозрачный!
Не сумрачен обрыв, повеселел утес,
И празднично-светло по всей долине злачной;
Лишь около дерев развесистых на ней