Лаодика
Любезное чадо,
В погибели видя,
Почувствуют жалость
Ирканские тигры,
И бросятся скоро,
Ево защищать.
Свирепое сердце,
А ты не приходишь
Ни в малую жалость:
Ничем не движим!
Полно мне полно упрекать,
Злою называть,
Перестань твердити,
Что тебя губити,
Я ищу.
Чувствовать жалость начинаю,
Власть мою над тобой теряю.
Не старайся боле,
Знай, что я в неволе
И сама.
Страшно мне, я люблю, сказать,
Не могу скрывать.
Больше, ты стал мною,
Нежель я тобою
Обладать.
О злой час, ты сказать принудил,
Почто так жалость усугубил;
Он теперь узная,
Может презирая,
Мной владеть.
Будуль я когда так тебе мила,
Как тогда была:
Когда ты всечасно
Чаял, что напрасно
Воздыхал.
Но когда я в неволю впала
И тебе я люблю, сказала:
Ах не дай напасти
От невольной страсти
Мне узнать.
Больше нет уже надежды, чтоб я мог тебя забыть,
Я лишен своей свободы, принужден тебя любить;
Сколько я ни отбегаю,
Зрюль не зрюль равно вздыхаю
И везде тебя люблю.
Что приятно, то из мысли невозможно истребить,
А тебе пронзенно сердце без труда льзя исцелить,
Нет конца сей злые страсти,
Вечно стал в твоей я власти,
Вечно буду воздыхать.
Сносноль то воспомянути, от кого я так терплю
Так без жалости мя мучит, кою больше всех люблю.
Премени худое мненье,
Исцели мое мученье,
И оставь свирепства зло.
Сжальтесь вы драгия очи и престаньте яд метать,
И принудьте ваши взоры мне надежду подавать.
Сжальтесь, сжальтесь и явите,
Что несчетно дух плените,
И направьте страсть мою.
Нет, когдаб меня к утехам вы хотели вспламенять,
Тоб могла хотя тихонько вашу склонность показать,
Знать любить мне бесполезно;
Ах и что мне так любезно,
Крайним беспокойством называть.
Естьли жалости хоть мало за любовь мою к тебе,
Иль ты чувствуешь лишь злобу за почтение к себе;
Коль твое толь сердце твердо,
Иль терзай не милосердо,
Насыщайся злобством сим.
Скройся от глаз вечно, когда ставиш в смехи
Все мои печали и напасть,
Вижу тебя часто, чтож мне в том утехи,
Всегда презираешь мою страсть,
Но ах! что сказал я, ах нет моя драгая,
Горестным не верь моим словам,
Без тебя мне будет жизнь и пуще злая,
Теперь есть отрада хоть глазам.
Сжалься ныне видя, я в несносной скуке,
Сказал, что не думал никогда,
Тебя отсылая к пущей бежал муке,
Знал, что в сердце будешь завсегда;
Для чего противно пламя потаенно,
И за толь не любишь, что люблю:
Мучь свирепством больше, когда то приятно;
Хоть за то люби, что я терплю.
О драгия очи стрел любовных полны,
Я сперва увидя, вас не знал,
Что против натуры к жалости не склонны,
Часто бы при вас быть не искал;
Вы воспламенили сердце, дух смущая,
Отняли покойной ныне сон;
А теперь с презреньем на меня взирая,
Ставите в забаву сердца стон.
Полно дарагая мною так играти,
Спросись каково в любви страдать,
Престань мои муки с плачем презирати,
Можноль хоть одну жалость узнать;
Мне твоим нападкам нечем противляться,
Мною ты владеешь больше всех,
И когда умеешь в сердце вкореняться,
Будь в слезах, не ставь печали в смех.
Скройся от глаз вечно, когда ставишь в смехи
Все мои печали и напасть,
Вижу тебя часто, что ж мне в том утехи,
Всегда презираешь мою страсть,
Но ах! что сказал я, ах нет моя драгая,
Горестным не верь моим словам,
Без тебя мне будет жизнь и пуще злая,
Теперь есть отрада хоть глазам.
Сжалься ныне видя, я в несносной скуке,
Сказал, что не думал никогда,
Тебя отсылая к пущей бежал муке,
Знал, что в сердце будешь завсегда;
Для чего противно пламя потаенно,
И за толь не любишь, что люблю:
Мучь свирепством больше, когда то приятно;
Хоть за то люби, что я терплю.
О драгия очи стрел любовных полны,
Я сперва увидя, вас не знал,
Что против натуры к жалости не склонны,
Часто бы при вас быть не искал;
Вы воспламенили сердце, дух смущая,
Отняли покойной ныне сон;
А теперь с презреньем на меня взирая,
Ставите в забаву сердца стон.
Полно дарагая мною так играти,
Спросись каково в любви страдать,
Престань мои муки с плачем презирати,
Можноль хоть одну жалость узнать;
Мне твоим нападкам нечем противляться,
Мною ты владеешь больше всех,
И когда умеешь в сердце вкореняться,
Будь в слезах, не ставь печали в смех.