Камен нетленные созданья
Душой усвоив до конца,
Прослушай волчьи завыванья
Гиперборейского певца.21 января 1888
Певец мой дорогой, поэт мой знаменитый,
Позволь, обняв, тебя по-прежнему любить:
Вечерние огни из хижины забытой
Я должен с рифмами Полонскому вручить.
Трепетный факел с вечерним мерцанием,
Сна непробудного чуя истому,
Немощен силой, но горд упованием,
Вестнику света сдаю молодому.15 января 1888
Спасибо! Лирой вдохновенной
Ты мне опять напомнил дни,
Когда, не зная мысли пленной,
Ты вынес, отрок дерзновенный,
Свои алмазные огни.
А я, по-прежнему смиренный,
Забытый, кинутый в тени,
Стою коленопреклоненный
И, красотою умиленный,
Зажег вечерние огни.
Я не ропщу, пусть сердце и в огне;
Навек погибшая, роптать — не мне;
Как ни сияй в алмазах для очей,
А ни луча во мгле души твоей.Я это знал. Ведь ты же снилась мне;
Я видел ночь души твоей на дне,
И видел змей в груди твоей больной,
И видел, как несчастна ты, друг мой.
От огней, от толпы беспощадной
Незаметно бежали мы прочь;
Лишь вдвоем мы в тени здесь прохладной,
Третья с нами лазурная ночь.Сердце робкое бьется тревожно,
Жаждет счастье и дать и хранить;
От людей утаиться возможно,
Но от звезд ничего не сокрыть.И безмолвна, кротка, серебриста,
Эта полночь за дымкой сквозной
Видит только что вечно и чисто,
Что навеяно ею самой.7 февраля 1889
В молодые тоже годы
Знал я тяжкие невзгоды,
Как пылал не раз.
Но дровам цена безмерна,
И огонь потухнет, верно,
Ma foi! и в добрый час.Вспомни это, друг прекрасный,
Устыдись слезы напрасной
И нелепого огня.
Если жизнь ты сохранила,
То забудь, что ты любила,
Ma foi! обняв меня.14 апреля 1891
Я был пустынною страной;
Огонь мистический спалил
Моей души погибший дол;
Песок пустыни огневой,
Я там взвивался и пылил,
И, ветром уносимый,
Я в небеса ушел.
Хвала творцу: во мне он
Унял убийственный огонь,
Он дождик мне послал сырой, —
И, кротко охлажденный,
Я прежний отыскал покой;
Бог дал мне быть веселой,
Цветущею земмлей.
Светил нам день, будя огонь в крови…
Прекрасная, восторгов ты искала
И о своей несбыточной любви
Младенчески мне тайны поверяла.Как мог, слепец, я не видать тогда,
Что жизни ночь над нами лишь сгустится,
Твоя душа, красы твоей звезда,
Передо мной, умчавшись, загорится, И, разлучась навеки, мы поймем,
Что счастья взрыв мы промолчали оба
И что вздыхать обоим нам по нем,
Хоть будем врознь стоять у двери гроба.9 июня 1887
Встает мой день, как труженик убогой,
И светит мне без силы и огня,
И я бреду с заботой и тревогой.Мы думой врозь, — тебе не до меня.
Но вот луна прокралася из саду,
И гасит ночь в руке дрожащей дняСвоим дыханьем яркую лампаду.
Таинственным окружена огнем,
Сама идешь ты мне принесть отраду.Забыто всё, что угнетало днем,
И, полные слезами умиленья,
Мы об руку, блаженные, идем,
И тени нет тяжелого сомненья.
Как нежишь ты, серебряная ночь,
В душе расцвет немой и тайной силы!
О, окрыли — и дай мне превозмочь
Весь этот тлен бездушный и унылый! Какая ночь! Алмазная роса
Живым огнем с огнями неба в споре,
Как океан, разверзлись небеса,
И спит земля — и теплится, как море.Мой дух, о ночь, как падший серафим,
Признал родство с нетленной жизнью звездной
И, окрылен дыханием твоим,
Готов лететь над этой тайной бездной.
С порога рыбачьей избушки
Мы видели море вдали;
Вечерний туман отделялся
Приметно от волн и земли.Один за другим зажигались
Огни на большом маяке,
И лишний один разглядели
Еще мы корабль вдалеке.Шла речь о крушеньях и бурях,
О том, что матросу беда, —
Что он между небом и бездной,
Надеждой и страхом всегда.Про Север и Юг толковали,
Какие по тем берегам
Особые есть населенья,
Какие обычаи там.В цветах берега у Гангеса,
Леса-исполины растут,
И стройные, кроткие люди
Там лотос, склоняяся, чтут.В Лапландии грязные люди,
Курносый, невзрачный народ:
К огню подберется, да, рыбу
Готовя, пищит и орет.Дослушали девочки жадно,
Никто ни полслова потом;
Корабль в отдалении скрылся,
Давно потемнедо кругом.
Ты прав: мы старимся. Зима недалека,
Нам кто-то праздновать мешает,
И кудри темные незримая рука
И серебрит и обрывает.
В пути приутомясь, покорней мы других
В лицо нам веющим невзгодам;
И не под силу нам безумцев молодых
Задорным править хороводом.
Так что ж! ужели нам, покуда мы живем,
Вздыхать, оборотясь к закату,
Как некогда, томясь любви живым огнем,
Любви певали мы утрату?
Нет, мы не отжили! Мы властны день любой
Чертою белою отметить
И музы сирые еще на зов ночной
Нам поторопятся ответить.
К чему пытать судьбу? Быть может, коротка
В руках у парки нитка наша!
Еще разымчива, душиста и сладка
Нам Гебы пенистая чаша.
Зажжет, как прежде, нам во глубине сердец
Ее огонь благие чувства, —
Так пей же из нее, любимый наш певец:
В ней есть искусство для искусства.
1Когда на серый, мутный небосклон
Осенний ветер нагоняет тучи
И крупный дождь в стекло моих окон
Стучится глухо, в поле вихрь летучий
Гоняет желтый лист и разложен
Передо мной в камине огнь трескучий, —
Тогда я сам осенняя пора:
Меня томит несносная хандра.2Мне хочется идти таскаться в дождь;
Пусть шляпу вихрь покружит в чистом поле.
Сорвал… унес… и кружит. Ну так что ж?
Ведь голова осталась. — Поневоле
О голове прикованной вздохнешь, —
Не царь она, а узник — и не боле!
И думаешь: где взять разрыв-травы,
Чтоб с плеч свалить обузу головы? 3Горят дрова в камине предо мной,
Кругом зола горячая сереет.
Светло — а холодно! Дай, обернусь спиной
И сяду ближе. Но халат чадеет.
Ну вот точь-в-точь искусств огонь святой:
Ты ближе — жжет, отдвинешься — не греет!
Эх, мудрецы! когда б мне кто помог
И сделал так, чтобы огонь не жег! 4Один, один! Ну, право, сущий ад!
Хотя бы черт явился мне в камине:
В нем много есть поэзии. Вот клад
Вы для меня в несносном карантине!..
Нет, съезжу к ней!.. Да нынче маскерад,
И некогда со мной болтать Алине.
Нет, лучше с чертом наболтаюсь я:
Он слез не знает — скучного дождя! 5Не еду в город. «Смесь одежд и лиц»
Так бестолкова! Лучше у камина
Засну, и черт мне тучу небылиц
Представит. Пусть прекрасная Алина
Прекрасна. — Завтра поздней стаей птиц
Потянется по небу паутина,
И буду вновь глядеть на небеса:
Эх, тяжело! хоть бы одна слеза!