В полуразсвете отроческих лет
Стихи мои девиц, конечно, не пленяли…
Не школьник влюбчивый, — им нужен был предмет,
И мне оне своих альбомов не казали.
Мой жадный ум был полн любовной чепухи, —
И сердце жаждало утешиться их лаской…
Но бедный мальчуган, негодный в женихи,
В романе жизни их не мог служить завязкой.
Краснеть, бледнеть, вздыхать их заставлял не я…
Недаром, при гостях, как малое дитя,
Красавицы меня почти не замечали…
Но дни изменчивы…
Оне уж увядали,
А я еще мужал — и двадцати трех лет,
Как гордый юноша и ветренный поэт,
Излюбленных идей разсвета ожидая,
Я сердцем пламенел, уже не замечая
Их лиц, потускнувших от веянья немых
Страданий в дни измен, забот или тревоги;
И если я встречал кого-нибудь из них
У старых кумушек, в собраньях, иль в дороге,
То равнодушно к ним с улыбкой подходил,
Напоминал им о себе, смеялся
Над их альбомами, — о том же, как я ныл
И плакал по ночам и глупо их любил, —
Ни слова…
Только раз, случайно, проболтался
Перед соседкою, которой красота
Еще была свежа — (хоть далеко̀ не та,
Что̀ прежде); но она, смеясь, мне возразила:
— Какия глупости! Возможно ли долбить
Из Катихизиса уроки и — любить!!..