Когда на корабле, за погасаньем дня,
Наступит тишина глубокой полуночи,
Из мрака темных вод взирают на меня
С упорной строгостью задумчивые очи.
Я знаю этот взор; в нем виден горький смех,
Надежды робкое в нем скрыто трепетанье.
Из глаз, любимых мной, те очи лучше всех, —
Так много света в них и чистого страданья.
Но страшен их укор; он мне знаком давно,
Он совесть сонную медлительно тревожит.
Исчезни, строгий взор! Смотри, кругом темно
И даже твой огонь мне видеть не поможет!
Я долго силился вглядеться в эту тьму,
Но видел только мрак, я видел только тучи,
И душу заключил в железную тюрьму,
Устав в искании созвучий...
Зачем в груди моей опять горит мечта?
Зачем пришла ты вновь, царица песнопений?
Среди порочных дум и жалких заблуждений,
Твоя нетленная померкнет красота.
Ищи других миров, в иной и лучше дали,
Где верят, может быть, в высокую любовь,
Где к небу не зовет нестынущая кровь
На мертвом лезвии позолоченной стали.
Нам надоело все. В ужасной наготе,
Лежим мы за вином классической пирушки,
А гимны жалкие увядшей красоте
Валяются меж нас, как детские игрушки.
Нет, не гляди сюда! Ищи других детей;
Ты здесь не соберешь своей законной дани,
А руки дерзкие непризванных гостей
Сомкнут твоих одежд нетронутые ткани!