Я уплывал по морю Гаваики,
До южной грани края Маори.
Зажглись, метнувши желтым, янтари,
Слились и разлились, как сердолики.
Огни змеились ходом повилики,
Пылал гранат вечеровой зари.
Из красных туч сложились алтари,
Немой огонь гремел в багряном крике.
Вдруг занавес пурпурно-огневой
Порвал продольность разожженной ризы.
И глянул Месяц мертвой головой, —
Испуганный, еще полуживой.
Могучий вал, в перекипаньи сизый,
Каноа мчал в пустыне мировой.