С большою грубостью британцы поступили,
Когда на смерть Стюарта осудили.
Заснуть не мог пред казнию король
Последней ночью в за́мке Уайтголь.
Ругалась чернь, шумя, ломилася в ворота,
И шла на площади постройка эшафота.
Невежлив и француз: в фиакре был свезен
Луи Капет туда, где жизнь покончил он.
Коляски бедному не подали при этом,
Как то предписано придворным этикетом.
Но обошлись они еще грубей
С Мариею Антуанетой: ей
Ни одного из свиты всей придворной
Не дали в провожатые: позорно
Ее сопровождал на эшафот
В телеге тряской санкюлот.
И видя, как с ней эти люди грубы,
Она надула габсбургские губы…
Француз и бритт бездушны от природы;
Чувствителен лишь немец; средь свободы,
Террора даже, немец сохранит,
Как долг и преданность велит,
К монарху своему, без всякого сомненья,
Глубокое сыновнее почтенье.
Шестеркой экипаж придворный запрягут,
Коней нарядно в траур уберут,
На козлах кучер плачущий с бичом…
Так будет к месту лобному потом
Немецкий государь когда-нибудь доставлен
И верноподданнически обезглавлен.