Освещена последняя сосна.
Под нею темный кряж пушится.
Сейчас погаснет и она.
День конченый — не повторится.День кончился. Что было в нем?
Не знаю, пролетел, как птица.
Он был обыкновенным днем,
А все-таки — не повторится.
Близки кровавые зрачки,
дымящаяся пеной пасть…
Погибнуть?
Пасть? Что — мы?
Вот хруст костей… вот молния сознанья
перед чертою тьмы…
И — перехлест страданья… Что мы! Но — Ты?
Твой образ гибнет… Где Ты?
В сияние одетый,
бессильно смотришь с высоты? Пускай мы тень.
Но тень от Твоего Лица!
Ты вдунул Дух — и вынул? Но мы придем в последний день,
мы спросим в день конца, -
за что Ты нас покинул?
Повалили Николая,
Ждали воли, ждали рая —
Получили рай:
Прямо помирай.Воевать не пожелали,
Мир похабный подписали,
Вместо мира, вот —
Бьёмся третий год.Додушив буржуев, сами
Стать хотели буржуями,
Вот те и буржуй:
Паклю с сеном жуй.Видим, наше дело чисто…
Записались в коммунисты,
Глядь, взамен пайка —
Сцапала Че-Ка.Не судили — осудили,
И китайцев пригласили…
К стенке под расстрел
Окончанье дел.Заклинаем люд рабочий,
Трудовой и всякий прочий,
До последних дней:
Будьте нас умней! Не сидите вы в Совете!
Всех ужасней бед на свете
Чёрная беда —
Красная Звезда.
Ужель прошло — и нет возврата?
В морозный день, заветный час,
Они, на площади Сената,
Тогда сошлися в первый раз. Идут навстречу упованью,
К ступеням Зимнего крыльца…
Под тонкою мундирной тканью
Трепещут жадные сердца. Своею молодой любовью
Их подвиг режуще-остер,
Но был погашен их же кровью
Освободительный костер. Минули годы, годы, годы…
А мы все там, где были вы.
Смотрите, первенцы свободы:
Мороз на берегах Невы! Мы — ваши дети, ваши внуки…
У неоправданных могил,
Мы корчимся все в той же муке,
И с каждым днем все меньше сил. И в день декабрьской годовщины
Мы тени милые зовем.
Сойдите в смертные долины,
Дыханьем вашим — оживем. Мы, слабые, — вас не забыли,
Мы восемьдесят страшных лет
Несли, лелеяли, хранили
Ваш ослепительный завет. И вашими пойдем стопами,
И ваше будем пить вино…
О, если б начатое вами
Свершить нам было суждено!
Вы задали мне трудную задачу!
Ответить собираюсь я давно…
Беру перо, сажусь — и чуть не плачу…
Зачем шутить стихом мне не дано?!
Нравоученья в декадентских ризах
Упрямой музе более под стать;
Я не вольна в её пустых капризах,
Я не умею дам разубеждать.
Звенит ваш стих, и, с гибкостью завидной,
По строкам рифма вьётся, как змея…
Досадно мне, и больно, и обидно —
Но я, увы, не вы, а вы — не я…
Довольно! Чем богата, тем и рада.
Мне даже нравится мой странный слог.
И будет, верю, за труды награда:
Ответная чета блестящих строк.
«Была я в Петербурге; буря злилась,
И дождик шёл… Ну чистая напасть!
Домой я непрестанно торопилась
И на Фонтанку не могла попасть.
Лишь утешала страждущего брата,
Упавший дух немного подняла
И тщательно и зорко берегла
От милого, но страшного «возврата»…
(Подумаешь, не стоило и лезть:
Там утешителей не перечесть)».
Живем мы здесь не шатко и не валко;
Мясник — мошенник; серы небеса;
Поют кузнечики; мне просто жалко,
Что здесь случаются и чудеса.
Вот первое: не будет вам в обиду,
Но я рецензии пошла писать;
Венгерову же нашу, — Зинаиду, —
Метнуло на стихи… Вот благодать!
Она теперь и день и ночь в экстазе.
Рассеянна, как истинный поэт.
Но думаю, нам с вами в этом разе
Среди поэтов места больше нет!
. . . . . . . . . . . . . . .
Как поживаете? Что ваши своды?
И — новые — как прежде ль хороши?
По-прежнему ль к вам ломятся народы,
Мечтая с Фонда получить гроши?
Меня сулили вы везти в Монако, —
Я согласилась хоть на Меррекюль…
Клялись словами Демона… Однако
Из обещаний этих вышел нуль.
Тот постоянства сердца не оценит,
Кто чувства лучшие мои отверг…
И знаю: мне не раз еще изменит
Коварный, легкомысленный Вейнберг.
Но не могу я с ним затеять ссору, —
Изменника люблю еще сильней…
И коль захочет посетить Аврору —
Он будет встречен нежностью моей…
. . . . . . . . . . . . . . .
Я новости вам сообщить хотела,
Но более стихов писать нет сил;
Космополис, как слышно, опочил;
В подробностях не знаете ли дела?
. . . . . . . . . . . . . . .
Как рада я, что минуло пол-лета!
Собраний жду под сводами поэта,
А на письмо — приятного ответа…
Поклон вам шлет мой занятый супруг
И я, ваш неизменный, редкий друг.
О, верьте! вам одна
Всегда верна —
Zina.