Старую песню мне сердце поет,
Старые сны предо мной воскресают,
Где-то далеко цветы расцветают,
Голос волшебный звучит и зовет.
Чудная сказка жива предо мной,
В сказку ту снова я верю невольно…
Сердцу так сладко, и сердцу так больно…
На душу веет нездешней весной.
Трепетали и таяли звуки
И в безбрежную даль убегали;
Стихли сердца тревожного муки,
Потонув в беспредметной печали!
Эти звуки с собой уносили
Далеко все земные виденья
И рыдали, и тихо просили,
И замолкли в тоскливом волненье.
Ликовали знакомые звуки,
Возвращаясь из сумрачной дали,
За томленье минутной разлуки
Сколько счастья они обещали!
И, нежданные вести встречая,
Сердце в светлые грезы оделось
И, на райский призыв отвечая,
Чистым пламенем ярко зарделось.
Памяти А. Ф. Аксаковой
Опять надвинулись томительные тени
Забытых сердцем лиц и пережитых грез,
Перед неведомым склоняются колени,
И к невозвратному бегут потоки слез.
Не об утраченных, о нет: они вернутся, —
Того мгновенья жаль, что сгибло навсегда,
Его не воскресить, и медленно плетутся
За мигом вечности тяжелые года.
Иль эта мысль обман, и в прошлом только тени
Забытых сердцем лиц и пережитых грез?
Перед неведомым склоняются колени,
И к невозвратному бегут потоки слез.
Январь 1895
…И я слышу, как сердце цветет.
Фет
Сколько их расцветало недавно,
Словно белое море в лесу!
Теплый ветер качал их так плавно
И берег молодую красу.
Отцветает она, отцветает,
Потемнел белоснежный венок,
И как будто весь мир увядает…
Средь гробов я стою одинок.
«Мы живем, твои белые думы,
У заветных тропинок души.
Бродишь ты по дороге угрюмой,
Мы недвижно сияем в тиши.
Нас не ветер берег прихотливый,
Мы тебя сберегли бы от вьюг.
К нам скорей, через запад дождливый,
Для тебя мы — безоблачный юг.
Если ж взоры туман закрывает
Иль зловещий послышался гром, —
Наше сердце цветет и вздыхает…
Приходи — и узнаешь, о чем».
15 августа 1899
Посвящается А. А. Луговому
Плещет Обида крылами
Там, на пустынных скалах…
Черная туча над нами,
В сердце — тревога и страх.
Стонет скорбящая дева,
Тих ее стон на земле, —
Голос грозящего гневa
Вторит ей сверху во мгле.
Стон, повторенный громами,
К звездам далеким идет,
Где меж землей и богами
Вечная Кара живет.
Там, где полночных сияний
Яркие блещут столбы, —
Там, она, дева желаний,
Дева последней судьбы.
Чаша пред ней золотая;
В чашу, как пар от земли,
Крупной росой упадая,
Слезы Обиды легли.
Тихо могучая дева —
Тихо, безмолвно сидит,
В чашу грозящего гнева
Взор неподвижный глядит.
Черная туча над нами,
В сердце — тревога и страх…
Плещет Обида крылами
Там, на пустынных скалах.
3 апреля 1899
А. А. Фету
От кого это теплое южное море
Знает горькие песни холодных морей?..
И под небом другим, с неизбежностью споря,
Та же тень все стоит над мечтою моей.
Иль ей мало созвучных рыданий пучины,
Что из тесного сердца ей хочется слез,
Слез чужих, чьей-нибудь бескорыстной кручины
Над могилой безумно отвергнутых грез…
Чем помочь обманувшей, обманутой доле?
Как задачу судьбы за другого решить?
Кто мне скажет? Но сердце томится от боли
И чужого крушенья не может забыть.
Брызги жизни сливались в алмазные грезы,
А теперь лишь блеснет лучезарная сеть, —
Жемчуг песен твоих расплывается в слезы,
Чтобы вместе с пучиной роптать и скорбеть.
Эту песню одну знает южное море,
Как и бурные волны холодных морей —
Про чужое, далекое, мертвое горе,
Что, как тень, неразлучно с душою моей.
Апрель 1898
Посвящается Л. М. Лопатину
Эти мшистые громады
Сердце тянут как магнит.
Что от смертного вам надо,
Что за тайна здесь лежит?
Молвит древнее сказанье,
Что седые колдуны
Правым роком в наказанье
За ужасные деянья
В камни те превращены.
Спят в немом оцепененье,
Лишь один, однажды в век,
В свой черед из усыпленья
Встанет камень-человек.
Борода торчит седая,
Как у волка, взор горит,
И, дыханье забирая,
Грудь могучая дрожит.
Заклинанье раздается,
Мгла кругом потрясена,
И со стоном в берег бьется
Моря финского волна.
Воет буря, гул и грохот,
Море встало, как стена,
И далече слышен хохот
И проклятья колдуна.
Сила адского дыханья
Всю пучину подняла,
Гибнут грешные созданья,
Гибнут грешные дела.
И, свершив предназначенье,
Вещий камень снова спит,
Но над ним — залог прощенья —
Тихо звездочка горит.
Эти мшистые громады
Сердце тянут как магнит.
Что от смертного вам надо,
Что за тайна здесь лежит?
27 сентября 1894
Подсолнечник желтый
Цветет в огороде,
А сердце открыто
Любви и природе.
В холерное время, —
Недавно здоровый, —
Лежу без движенья,
Зелено-лиловый.
Подсолнечник желтый
Поблек в огороде.
В тревоге родные,
Печальна прислуга,
Пришли издалека
Два старые друга:
Один пьет как губка,
Другой — сумасшедший,
Но вспомнили оба
О дружбе прошедшей.
Подсолнечник желтый
Увял в огороде, —
И сердце закрылось
Любви и природе.
И в гроб положили.
Снесли на кладбище!..
Довольны ль вы, черви,
Присвоенной пищей?
Подсолнечник желтый
Погиб в огороде.
Из праха и тлена
Цветок вырастает,
К забытой могиле
Пчела прилетает…
Сидит на балконе
Прелестная дева;
Сияет красою
И справа, и слева.
Подсолнечник желтый
Расцвел в огороде.
На блюдечке меду
Приносят той деве.
И вдруг я очнулся
В прелестнейшем зеве!
Но будь он стократно
Прелестен, а все же
Мое помещенье
С могилою схоже!
И мрачно, и сыро,
И скользко! О горе!..
Но с крошечкой воска
Я выплюнут вскоре!
Подсолнечник желтый
Цветет в огороде.
О счастье, о радость!
Я вновь на свободе.
Вновь сердце открылось
Любви и природе!
Подсолнечник желтый
Цветет в огороде…
Лето 1894