Радость любви уж давно прожита,
Горе,—и то пережито;
Чуднаго счастья былая мечта
В сердце глубоко зарыта!
В сердце тупая холодная боль,
Но и она замирает....
Тяжесть разлуки последнюю роль
В драме обычной сыграет!
Все, что в сердце моем дорогого,
Все, о чем я мечтаю любя,
Все волнения чувства живого —
Все — тебе, все, о друг, для тебя!
Ты всем сердцем моим овладела,
Но не знаю, за что я люблю, —
За твое ли прекрасное тело,
Иль за чудную душу твою!
Если страсть просыпается смело,
Если сердце кипит и горит, —
Это чудное гибкое тело
Мне так много блаженства сулит!
Если ж грустное чувство тоскою
Отзовется в душе молодой,
Мне так сладко бывает с тобою,
Так отрадно, мой друг дорогой!
И так нежно, так пылко, так смело,
Так безумно тебя я люблю
И за нежное гибкое тело
И за чудную душу твою!
Хороша, как сказочная фея,
Ты прошла с улыбкой перед нами…
И склонились мы, благоговея,
Перед девой с черными очами.
Нашу жизнь без веры и без света,
Где царило зимнее ненастье,
Ты согрела ласкою привета,
Ты дала нам истинное счастье.
В темноте угрюмой мрачной ночи,
В мире скуки, злобы и печали,
Нам светили ласковыя очи,
Нам слова волшебныя звучали…
И на сердце снова стало ясно,
И надежды сердце оживили…
Беззаветно, пламенно, и страстно,
Всей душой тебя мы полюбили!
Но любить земное не умея,
Увлекаясь только небесами,
Хороша, как сказочная фея,
Ты прошла с улыбкой перед нами!
В моем сердце осталась, как сон золотой,
Эта тихая ночь над широкой рекой,
Этот сумрачный город вдали,
Весь в тумане, дыму и в пыли…
А кругом этот ласковый шелест кустов,
Эти песни, летящие к нам с берегов,
Эта звонкая трель соловья,
И в ответ ей — улыбка твоя!
Наша лодка плыла по уснувшей реке,
А мотив из «Паяцев» звенел вдалеке,
И скользил к нам, за музыкой вслед,
Голубой электрический свет!
И безлунная ночь нас окутала тьмой;
Лишь над нами по темному небу порой
Золотая катилась звезда
И скрывалась во тьме навсегда.
В моем сердце осталась, как сон золотой,
Эта близость к тебе, эти речи с тобой,
Этот странный восторженный бред,
Для которого имени нет.
Это не были речи любви. Но любовь
Прорывалась невольно и пряталась вновь,
Потому что во мраке ночном
Все весною дышало кругом.
Эти вздохи весны, этот плеск, этот шум
Нам тревожили сердце, туманили ум,
И была к нам любовь так близка,
И пожатья искала рука…
Но прошла эта ночь, как и все, без следа
Так же быстро, как в небе упала звезда,
И остался лишь сон золотой,
Бестелесный, как призрак ночной!
В березовой роще, душистой весной,
Фиалка и ландыш росли...
Они появились с одною зарей,
С одною зарей расцвели,
Они умывались одною росой,
Ласкали их ветры одни;
И в холод, и в бурю, и в солнечный зной
Друг друга любили они!...
В березовой роще их больше уж нет,
Их злая рука сорвала...
Фиалка и ландыш попали в букет,
Который мне Нелли дала..
Букет был оставлен в саду, на скамье,
Мы сели на ней отдохнуть...
Фиалка попала в петличку ко мне,
А ландыш на Неллину грудь!
Мы нежно любили, мы были одни…
И вновь повстречались цветы;
У наших сердец повстречались они,
Когда потемнели кусты!
Каким ароматом дышали они,
В каком забытьи, наконец,
С последнею лаской завяли они,
Завяли у наших сердец!
Был праздник. Роскошныя залы
Сияли, залитыя светом…
Прекрасной царицею бала
Была ты на празднике этом.
И с болью на сердце нежданной
Вдруг вспомнил я годы былые,
Я вспомнил, с наивностью странной,
Что мы, ведь, с тобой не чужие!
Мы оба любили когда-то,
Любили мы страстно и скрыто!
Все это прошло без возврата,
Все это давно позабыто…
Но вот от знакомаго взгляда
Мне в душу пахнуло весною,
Прохладой далекаго сада,
Щемящей и сладкой тоскою,
Твой голос, знакомый и милый,
Вблизи я услышал случайно, —
И вспомнилась с страшною силой
Мне прошлаго чудная тайна!…
И все что случилось когда-то,
Случилось и в сердце зарыто,
И все, что прошло без возврата,
Прошло и давно позабыто, —
Все вновь пронеслось самовластно
В душе, озарившейся светом,
И бросился пылко и страстно
К тебе я с горячим приветом…
Но ты посмотрела сурово!
Ты странное что-то сказала…
И я не ответил ни слова
И медленно вышел из зала!…
Полночь бьет. Среди тумана
Вьются призраки, как дым.
Конь мой ржет, моя Светлана.
Перед теремом твоим!
Черной степью рыщут волки;
Стаей коршуны кружат;
Я скакал к твоей светелке
Мимо киевских засад.
Я скакал. Гремели балки;
Степь ходила ходуном;
В темном омуте русалки
Хохотали над Днепром.
Мне кивал среди бурьяна
Длинным чубом водяной…
Я скакал к тебе, Светлана,
Мимо вольницы степной!
А в лесах стоят заставы,
Бродят шайки половчан…
На меня среди дубравы
Налетел безпечный хан.
Пыль воронкой закрутилась;
Поднял лук коварный враг,
И стрела звеня вонзилась
В византийский мой шишак!
Сталь запела, загудела;
Сердце вспыхнуло мое,
И качаясь полетело
Мурзавецкое копье!
Уложил красавца-хана
Я в бою среди дубрав,
И к тебе, моя Светлана,
Я примчался жив и здрав!
Я привез тебе с Дуная
Заповедных жемчугов…
Выдь, о лада-дорогая!
Я один среди врагов!
Зоркий стражник с башни черной
Князя смелаго узнал;
Гулко колокол дозорный
Над рекою застонал.
Всполошились Киевляне,
Всюду вспыхнули костры;
Блещут в огненном тумане
Боевые топоры…
— Князь Мстислав! — шумит громада:
— Смерть ему! Долой его! —
Киев встал, о сердце-лада,
Встал на друга твоего! —
Где им мериться с князьями!
О, Светлана, посмотри,
Как с своими топорами
Робко ждут они зари!
Знать, недаром ночью темной,
Степью черной, за рекой
Гнал их с вольницей наемной
Мономахович лихой!…
Зорька, лада, заблестела;
Обними меня, а там
На коня я прыгну смело
И помчусь по их рядам!
Дрогнет робкая засада…
А не дрогнет, ну тогда
За тебя, о сердце-лада,
И погибнуть не беда!
На пышных кафтанах горели алмазы,
Блестели цветами хрустальныя вазы;
Жемчужныя нитки, как гибкия змеи,
Крутясь, обвивали атласныя шеи;
Сверкали девизы; сияли знамена;
Вельможи и дамы толпились у трона;
Пред ними на троне, под пышной фатою,
Сидела царица, блестя красотою…
Пред ней танцовали пажи молодые;
Ей льстивыя речи толпа разсыпала;
Но скучны ей были забавы пустыя;
Печальныя очи смотрели устало…
И что ей, — величья земного светилу, —
Почета и власти мечты золотыя,
Что ей до того, что за мудрость и силу
Ее прославляли народы земные!
И что ей до блеска роскошнаго бала,
И что ей до лести неискренней было,—
Царица томилась, царица страдала,
Царица глубоко и страстно любила!
Пускай о деяньях, героя достойных,
По целому свету молва прогремела,—
Она побеждала и в мире и в войнах,
Но сердце свое победить не сумела…
И в шуме дневном, и в молчании ночи,
Горит ея мозг от больного тумана,
Стоят перед нею надменныя очи,
Болит и болит в ней сердечная рана!..
Повсюду, повсюду,—и в музыке бальной,
И в звучных напевах далекаго хора,—
Ей слышится голос глухой и печальный,
Ей слышатся речи тоски и укора…
"Простите, царица за смелое слово!
"За смелое слово, бывало, казнили…
"Но вам ли любить человека простого,
"Отдаться страстей опьяняющей силе!…
"Но вам, ли, великой, могучей, любимой,
"И властью и славой играть своевольно!…
"Полно мое сердце тоской нестерпимой,
"Простите, царица, мне страшно и больно!
"За вас положил-бы я голову смело,
"Я-б жизнью своей рисковал ежечасно!
"Мой долг, мои чувства не знают предела,
"Но вольное сердце и им не подвластно!…
"Простите ж навеки! Царите победно
"На славу потомкам, на счастье народу!
"А мне… мне позвольте исчезнуть безследно
«В далеком изгнаньи, за вашу свободу»!…
Ужасныя речи! немые упреки!
Страдает царица; и горько и больно
Сжимается сердце, и бледныя щеки
Румянец стыда покрывает невольно!…
Напрасно танцуют пажи молодые.
И льстивыя речи звучать над толпою!
Несносны царице забавы пустыя,
Полна ея грудь безысходной тоскою…
И в шуме дневном, и в молчании ночи,
Горит ея мозг от больного тумана.
Стоят перед нею надменныя очи,
Болит и болит в ней сердечная рана!…