Моя вторая мать, друг юношеских лет,
На память о любви ее мне подарила,
И я, как памятник любви, ее хранила,
И вечно сохранить дала себе обет, —
И ныне мысль переменяю!
Мой друг, она — твоя!...
Но что ж, ужели чем обет свой нарушаю?
Ты — та же я!
Путь жизни мне открыт
И вождь мой Провиденье!
Твое благословенье
Надежнейший мой щит!
Хранитель, гений мой,
Друг верный, неизменный!
Будь образ твой священный
Повсюду предо мной!
Я с именем твоим
Готов лететь за славой!
Опасность чту забавой
Тобой животворим!
Достойным в жизни быть
Любви твоей священной!
Обет сей неизменной
Клянуся сохранить!
Ты будешь всех моих
Сокрытых мыслей зритель,
Печалей ободритель,
Причина дел благих.
Каких искать наград?
С душою чистой, правой,
Мне будь наградой, славой
Твой благодарный взгляд.
Вотще, вотще невинной красотой
И нежностью младенец твой пленяет;
Твой смутный взор ее не замечает!
Ты с хладною сдружилася тоской!
И резвостью, и взором, и улыбкой
Она тебя к веселости зовет!..
Но для тебя в сем зове смысла нет!
Веселие считаешь ты ошибкой
И мнишь, что скорбь есть долг священный твой!
Ах! откажись скорей от заблужденья!
В ее лице надежда пред тобой —
А ты печаль даришь ей в день рожденья!
Увы! в сей день восторженная мать
Спешит Творцу обет священный дать —
И свыше ей внимает Провиденье —
Быть счастливой для счастия детей!
Тебе ж сей день других грустнее дней.
Ты на себя креп черный надеваешь,
И мыслию от радости бежишь!
Иль отвратить ее от жизни мнишь
И черную судьбу ей обещаешь?
Кто ж счастия дерзнет здесь ожидать,
Когда в кругу детей прелестных мать
Забыв, что ей и мило и священно,
Меж радостей грустит уединенно
И Промысла не мнит благословлять?
Приди ж, дитя, посол прелестный Бога,
Приди сказать немым ей языком,
Что вам одна в сей мир лежит дорога,
Что ей твоим ко счастью быть вождем!
Прочтя свой долг в твоем невинном взоре,
Она опять полюбит Божий свет,
И будет дар тебе ее обет:
Не чтить за долг убийственное горе.