Перевод Наума Гребнева
Вершина далекая кажется близкою.
С подножья посмотришь — рукою подать,
Но снегом глубоким, тропой каменистою
Идешь и идешь, а конца не видать.
И наша работа нехитрою кажется,
А станешь над словом сидеть-ворожить,
Не свяжется строчка, и легче окажется
Взойти на вершину, чем песню сложить.
Перевод Якова Козловского
Впервые провинившись пред тобою, –
«Прости меня», — я прошептал с мольбою.
Когда второй я провинился раз,
Пришел к тебе, не поднимая глаз.
Ты посмотрела на меня с упреком,
Напоминая, словно ненароком,
Что есть у милосердия предел.
И в третий раз я провинился вскоре
И сам признался в собственном позоре
И ни на что надеяться не смел.
Я видел взгляд, наполненный тоскою
Над пересудом ветреной молвы.
И вдруг великодушною рукою
Коснулась ты повинной головы.
Перевод Е. Николаевской и И.Снеговой
Все, что в нас хорошего бывает,
Молодостью люди называют.
Пыл души, непримиримость в спорах,
Говорят, пройдут, и очень скоро.
Говорят, когда я старше буду,
Я горячность юности забуду,
От тревог и от дорог устану.
Говорят, я равнодушным стану.
Сделаюсь спокойным и солидным,
Безразличным к славе и обидам,
Буду звать гостей на чашку чая,
От друзей врагов не отличая…
Если, правда, может так случиться —
Лучше мне сегодня ж оступиться,
Лучше мне такого не дождаться,
Нынче в пропасть со скалы сорваться!
Перевод Якова Козловского
День и ночь рождены для добра
Дети времени — брат и сестра.
И от века они по планете
Только порознь ходят всегда,
А Земли первозданные дети —
Это люди, огонь и вода.
Над рекою костер языкато
Рвется в небо.
И рад до утра
Видеть я красноликого брата,
Слыша, как напевает сестра.
Перевод Якова Козловского
Если в мире тысяча мужчин
Снарядить к тебе готова сватов,
Знай, что в этой тысяче мужчин
Нахожусь и я — Расул Гамзатов.
Если пленены тобой давно
Сто мужчин,
чья кровь несется с гулом,
Разглядеть меж них не мудрено
Горца, нареченного Расулом.
Если десять влюблены в тебя
Истинных мужей —
огня не спрятав,
Среди них, ликуя и скорбя,
Нахожусь и я — Расул Гамзатов.
Если без ума всего один
От тебя, не склонная к посулам,
Знай, что это с облачных вершин
Горец, именуемый Расулом.
Если не влюблен в тебя никто
И грустней ты сумрачных закатов,
Значит, на базальтовом плато
Погребен в горах Расул Гамзатов.
Перевод Наума Гребнева
Есть три заветных песни у людей,
И в них людское горе и веселье.
Одна из песен всех других светлей —
Ее слагает мать над колыбелью.
Вторая — тоже песня матерей.
Рукою гладя щеки ледяные,
Ее поют над гробом сыновей…
А третья песня — песни остальные.
Перевод Л. Дымовой
Жизнь капризна. Мы все в ее власти.
Мы ворчим и ругаем житье.
…Чем труднее она, чем опасней —
Тем отчаянней любим ее.
Я шагаю нелегкой дорогой,
Ямы, рытвины — только держись!
Но никто не придумал, ей-богу,
Ничего, что прекрасней, чем жизнь.
Перевод Якова Козловского
Захочет любовь, и в клубящейся мгле
Багряный цветок расцветет на скале,
И снег зажурчит на вершине.
Но в каменном сердце во все времена
Не в силах посеять она семена,
В нем терн прорастает поныне.
Смиряла любовь даже царственный гнев,
И кротким, как агнец, вдруг делался лев,
Лань рядом паслась, не робея.
Я видел воочию, как, зла не тая,
Под флейту факира танцует змея
На площади людной Бомбея.
И тихо любовь мне шепнула:
— Умей
Ты действовать, как заклинатели змей. —
И грустный напомнила случай:
Одна балерина в недавнем году,
Что с флейтой волшебной была не в ладу,
Змеей обернулась гремучей.
Словами любви, это помнит весь свет,
Великий целитель и славный поэт,
Недуги лечил Авиценна.
Завидная участь, счастливый удел,
Такие б стихи написать я хотел,
Где слово — лекарству замена!
И люблю малиновый рассвет я,
И люблю молитвенный закат,
И люблю медовый первоцвет я,
И люблю багровый листопад.
И люблю не дома, а на воле,
В чистом поле, на хмельной траве,
Задремать и пролежать, доколе
Не склонится месяц к голове.
Без зурны могу и без чунгура
Наслаждаться музыкою я,
Иначе так часто ни к чему бы
Приходить мне на берег ручья.
Я без крова обошелся б даже,
Мне не надо в жизни ничего.
Только б горы, скалы их и кряжи
Были возле сердца моего.
Я еще, наверное, не раз их
Обойду, взбираясь на хребты.
Сколько здесь непотускневших красок,
Сколько первозданной чистоты.
Как форель, родник на горном склоне
В крапинках багряных поутру.
Чтоб умыться — в теплые ладони
Серебро студеное беру.
И люблю я шум на дне расселин,
Туров, запрокинувших рога,
Сквозь скалу пробившуюся зелень
И тысячелетние снега.
И еще боготворю деревья,
Их доверьем детским дорожу.
В лес вхожу как будто к другу в дверь я,
Как по царству, по лесу брожу.
Вижу я цветы долины горской.
Их чуть свет пригубили шмели.
Сердцем поклоняюсь каждой горстке
Дорогой мне сызмальства земли.
На колени у речной излуки,
Будто бы паломник, становлюсь.
И хоть к небу простираю руки,
Я земле возлюбленной молюсь.
Перевод Якова Козловского
Изрек пророк:
— Нет бога, кроме бога! —
Я говорю:
— Нет мамы, кроме мамы!.. —
Никто меня не встретит у порога,
Где сходятся тропинки, словно шрамы.
Вхожу и вижу четки,
на которых
Она в разлуке, сидя одиноко,
Считала ночи, черные, как порох,
И белы дни, летящие с востока.
Кто разожжет теперь огонь в камине,
Чтобы зимой согрелся я с дороги?
Кто мне, любя, грехи отпустит ныне
И за меня помолится в тревоге?
Я в руки взял Коран, тисненный строго,
Пред ним склонялись грозные имамы.
Он говорит:
— Нет бога, кроме бога! —
Я говорю:
— Нет мамы, кроме мамы!
Перевод Наума Гребнева
Когда пороком кто-то наделен,
Мы судим, и кричим, и негодуем,
Мы пережитком дедовских времен
Все худшие пороки именуем.
Тот карьерист, а этот клеветник,
Людей клянущий в анонимках злобных.
Но деды здесь при чем? Ведь наш язык
В те времена и слов не знал подобных!
Перевод Наума Гребнева
Люди, мы утром встаем и смеемся.
Разве мы знаем, что день нам несет?
День настает, мы клянем и клянемся;
Смотришь, и вечер уже у ворот.
Наши сокровища — силу и смелость —
День отнимает у нас, уходя…
И остается спокойная зрелость —
Бурка, надетая после дождя.
Перевод Наума Гребнева
Мне ль тебе, Дагестан мой былинный,
Не молиться,
Тебя ль не любить,
Мне ль в станице твоей журавлиной
Отколовшейся птицею быть?
Дагестан, все, что люди мне дали,
Я по чести с тобой разделю,
Я свои ордена и медали
На вершины твои приколю.
Посвящу тебе звонкие гимны
И слова, превращенные в стих,
Только бурку лесов подари мне
И папаху вершин снеговых!
Перевод Наума Гребнева
Мне случалось видеть иногда:
Златокузнецы — мои соседи —
С помощью казаба без труда
Отличали золото от меди.
Мой читатель — ценностей знаток,
Мне без твоего казаба тяжко
Распознать в хитросплетенье строк,
Где под видом золота — медяшка.
Перевод Наума Гребнева
Мои стихи не я вынашивал,
Бывало всякое, не скрою:
Порою трус пером их сглаживал,
Герой чеканил их порою.
Влюбленный их писал возвышенно
И лжец кропал, наполнив ложью,
А я мечтал о строках, писанных,
Как говорят, рукою божьей.
Перевод Л. Дымовой
Мой друг не пишет мне писем,
Мой друг не пишет мне писем.
Я сам пишу себе письма,
Как будто пишет мне друг.
Я письма читаю соседям,
Я письма читаю соседям —
Прекрасные добрые письма,
Которых не пишет мне друг.
Перевод Роберта Рождественского
— Мой край огромным не зови, —
На карте он птенцом нахохлился…
Но в мире есть страна любви!
Страна любви, где ты находишься?..
— Я — здесь. Я — всюду и всегда.
Я в сердце — счастьем и страданием.
Звездой в твоих глазах, когда
Спешишь к любимой на свидание…
— Но я родился не вчера
В краю, где каждый разбирается,
Что и высокая гора
На твердь земную опирается.
На что же обопрешься ты,
Мой Цадастан, страна нетленная?..
— На крылья песни и мечты!
Моя обитель — вся Вселенная…
— Но существуют рубежи
Меж суверенными державами!
А с кем граничишь ты, скажи?
Мне знать об этом не мешало бы.
— Меня на части не дели.
Запомни: будто солнце светлое,
Над континентами Земли
Летит любовь, границ не ведая!..
— Свой дом я защищал не раз,
Оборонял свой край пылающий.
Но неужели нужен страж
Стране любви неумирающей?..
— Да! Есть и у любви враги.
Ты береги любовь, пожалуйста.
Как драгоценность, береги
От всех, кто на нее позарится.
Перевод Е. Николаевской и И. Снеговой
Мы ссорились дождливым днем,
Мрачнели наши лица:
«Нет, мы друг друга не поймем!
Нет, нам не сговориться!»
И, подавляя стук сердец,
С тобой клялись мы оба,
Что это наконец конец,
Что мы враги до гроба.
Под дождь, летящий с высоты,
Не оглянуться силясь,
Направо я, налево ты
Ушли и не простились.
Пошел, руки тебе не дав,
Я к дому своему…
Неважно, прав или не прав, —
Конец, конец всему!..
Вошел я с этим словом в дом
И запер дверь на ключ,
Дождь барабанил за окном,
Темнели крылья туч.
Вдруг вспомнил я, что ты идешь
С открытой головою,
Что ты, конечно, без калош,
Что нет плаща с тобою!
И, плащ схватив, я в тот же миг
Под дождевые всхлипы
Сквозь дождь помчался напрямик
Спасать тебя от гриппа.
Перевод Л. Дымовой
На неведомых перронах
Выхожу я из вагонов
На коротких остановках:
Вдруг увижу я тебя!
В дальних странах незнакомых
На чужих аэродромах
Выхожу: вдруг ту увижу,
Что похожа на тебя!..
Перевод Наума Гребнева
На сабле Шамиля горели
Слова, и я запомнил с детства их:
«Тот не храбрец, кто в бранном деле
Думает о последствиях!»
Поэт, пусть знаки слов чеканных
Живут, с пером твоим соседствуя:
«Тот не храбрец, кто в деле бранном
Думает о последствиях!»
Перевод Л. Дымовой
Поверьте, первая ошибка не страшна,
И первая обида не важна,
И самый первый страх сродни испугу.
И коль в твоей судьбе случилось вдруг,
Что в первый раз тебя обидел друг —
Не осуждай, понять попробуй друга.
Наверное, на свете не найти
Людей, ни разу не сбивавшихся с пути,
Сердец, ни разу не окутанных туманом.
И коль у друга твоего стряслась беда:
Сказал не то, не тем и не тогда —
Его ошибку не считай обманом.
Друзья, что, глупый промах мой кляня,
Когда-то отказались от меня, —
Для вас всегда мой дом открыт. Входите!
Всех, кто со мной смеялся и грустил,
Люблю, как прежде. Я вас всех простил.
Но только и меня, друзья, простите.
Перевод Наума Гребнева
«Радость, помедли, куда ты летишь?» —
«В сердце, которое любит!»
«Юность, куда ты вернуться спешишь?» —
«В сердце, которое любит!»
«Сила и смелость, куда вы, куда?» —
«В сердце, которое любит!»
«А вы-то куда, печаль да беда?» —
«В сердце, которое любит!»
Перевод Л. Дымовой
Размытые контуры скал —
День туманный и мглистый с рассвета.
Он пришел к нам, спустился, настал,
Но солнце оставил он где-то.
Он похож на коня, что во мгле
Возвращается с поля сраженья,
Оставив лежать седока на земле
Без движенья…
Перевод Якова Козловского
С годами изменяемся немало.
Вот на меня три женщины глядят.
— Ты лучше был, —
одна из них сказала.
Я с ней встречался десять лет назад.
Касаясь гор заснеженного края,
Вдали пылает огненный закат.
— Ты все такой же, — говорит вторая,
Забытая пять лет тому назад.
А третья, рук не размыкая милых,
Мне жарко шепчет, трепета полна:
— Ты хуже был… Скажи, что не любил их…—
Каким я был, не ведает она.
Перевод Якова Козловского
— Скажи, каким огнем был рад
Гореть ты в молодости, брат?
— Любовью к женщине!
— Каким, не избежав потерь,
Горишь огнем ты и теперь?
— Любовью к женщине!
— Каким, ответь, желаешь впредь
Огнем пожизненно гореть?
— Любовью к женщине!
— Чем дорожишь ты во сто крат
Превыше славы и наград?
— Любовью женщины!
— Чем был низвергнут, как поток,
И вознесен ты, как клинок?
— Любовью женщины!
— С чем вновь,
как рок ни прекословь,
Разделишь не на срок любовь?
— С любовью женщины!
— А с чем, безумный человек,
Тогда окончится твой век?
— С любовью женщины!
Пер. Я. Козловского
Перевод Л. Дымовой
Товарищи далеких дней моих,
Ровесники, прожившие так мало!..
Наверное, остался я в живых,
Чтоб память на земле не умирала.
На поле боя павшие друзья —
Вас было много, страстно жизнь любивших.
Я ведаю: в живых остался я,
Чтоб рассказать о вас, так мало живших.
Перевод Наума Гребнева
Утро и вечер, солнце и мрак —
Белый рыбак, черный рыбак.
В мире как в море; и кажется мне:
Мы, словно рыбы, плывем в глубине.
В мире как в море: не спят рыбаки,
Сети готовят и ладят крючки.
В сети ли ночи, на удочку дня
Скоро ли время поймает меня?
Перевод Наума Гребнева
Ученый муж качает головой,
Поэт грустит, писатель сожалеет,
Что Каспий от черты береговой
С годами отступает и мелеет.
Мне кажется порой, что это чушь,
Что старый Каспий обмелеть не может.
Процесс мельчанья человечьих душ
Меня гораздо более тревожит.
Перевод Л. Дымовой
Чем больше и ярче весна —
Тем пение птиц веселее.
Но песнь их умолкнуть должна,
Едва лишь земля побелеет.
Чем снег тяжелей у крыльца
И чем безнадежней ненастье —
Тем трепетней песни певца,
Тем больше тепла в них и страсти.
Перевод Наума Гребнева
Я думал, деревья в цвету белоснежном,
А ближе подъехал — деревья в снегу.
Я думал, ты любящей будешь и нежной,
Попал я впросак, а уйти не могу.
Помчался я тропами горного края.
И бурку не взял, а в ущельях дожди.
Моя дорогая, моя ледяная,
Скажи мне, что делать, согрей, пощади!
Перевод Л. Дымовой
Я проснулся на рассвете —
В небе ни единой тучи.
А вчера был дождь и ветер,
Мир был весь в слезах горючих.
Кто ж так высоко-высоко
В небе поднялся с метлою
И подмел в мгновенье ока
Небо, скованное мглою?
Перевод Е. Николаевской и И. Снеговой
Я шел один по улице вчера,
Я говорил, что уезжать пора,
А если уезжать — то навсегда,
Чтоб никогда не приезжать сюда.
Твердил, что ты, конечно, не права,
Ругал тебя за все свои слова
И повторял: другую я найду,
Такой-сякой назло и на беду.
То замедлял я шаг, то шел быстрей. —
И очутился у твоих дверей.
Помните!
Через века, через года, —
помните!
О тех,
кто уже не придет никогда, —
помните!
Не плачьте!
В горле сдержите стоны,
горькие стоны.
Памяти павших будьте достойны!
Вечно
достойны!
Хлебом и песней,
Мечтой и стихами,
жизнью просторной,
каждой секундой,
каждым дыханьем
будьте
достойны!
Люди!
Покуда сердца стучатся, —
помните!
Какою
ценой
завоевано счастье, —
пожалуйста, помните!
Песню свою отправляя в полет, —
помните!
О тех,
кто уже никогда не споет, —
помните!
Детям своим расскажите о них,
чтоб
запомнили!
Детям детей
расскажите о них,
чтобы тоже
запомнили!
Во все времена бессмертной Земли
помните!
К мерцающим звездам ведя корабли, —
о погибших
помните!
Встречайте трепетную весну,
люди Земли.
Убейте войну,
прокляните
войну,
люди Земли!
Мечту пронесите через года
и жизнью
наполните!..
Но о тех,
кто уже не придет никогда, —
заклинаю, —
помните!
Я, ты, он, она,
Вместе — целая страна,
Вместе — дружная семья,
В слове «мы» — сто тысяч «я»,
Большеглазых, озорных,
Черных, рыжих и льняных,
Грустных и веселых
В городах и селах.
Над тобою солнце светит,
Родина моя.
Ты прекрасней всех на свете,
Родина моя.
Я люблю, страна, твои просторы,
Я люблю твои поля и горы,
Сонные озера и бурлящие моря.
Над полями выгнет спину
Радуга-дуга.
Нам откроет сто тропинок
Синяя тайга.
Вновь настанет время спелых ягод,
А потом опять на землю лягут
Белые, огромные, роскошные снега,
как будто праздник.
Будут на тебя звезды удивленно смотреть,
Будут над тобой добрые рассветы гореть вполнеба.
В синей вышине будут птицы радостно петь,
И будет песня звенеть над тобой в облаках
На крылатых твоих языках!
Я, ты, он, она,
Вместе — целая страна,
Вместе — дружная семья,
В слове «мы» — сто тысяч «я»,
Большеглазых, озорных,
Черных, рыжих и льняных,
Грустных и веселых
В городах и селах.
Над тобою солнце светит,
Льется с высоты.
Все на свете, все на свете
Сможем я и ты,
Я прильну, земля, к твоим березам,
Я взгляну в глаза веселым грозам
И, смеясь от счастья, упаду в твои цветы.
Обняла весна цветная
Ширь твоих степей.
У тебя, страна, я знаю,
Солнечно в судьбе.
Нет тебе конца и нет начала,
И текут светло и величаво
Реки необъятные, как песня о тебе,
как будто праздник!
Красивая женщина — это профессия.
И если она до сих пор не устроена, —
ее осуждают. И каждая версия
имеет своих безусловных сторонников.
Ей, с самого детства вскормленной не баснями,
остаться одною а, значит, бессильною,
намного страшнее, намного опаснее,
чем если б она не считалась красивою.
Пусть вдоволь листают романы прошедшие,
пусть бредят дурнушки заезжими принцами.
А в редкой профессии сказочной женщины
есть навыки, тайны, и строгие принципы.
Идет она молча по улице трепетной,
сидит как на троне с друзьями заклятыми.
Приходится жить — ежедневно расстрелянной
намеками, слухами, вздохами, взглядами.
Подругам она улыбается весело.
Подруги ответят и тут же обидятся…
Красивая женщина — это профессия,
А все остальное — сплошное любительство!