Скамья над обрывом намокла,
Покрылась налётами льда.
Зарёй освещённые стёкла
Вдали отразила вода.Взлетела случайная птица
И села на крышу опять.
Раскрыть свои крылья боится —
Ночное тепло растерять.
Рассвет за окнами нежданный.
Желтеют мутно купола,
Синеет зданий строй туманный,
Но высь небесная светла.Там только нет дневного блеска.
Но тает, тает синева.
Вот просветлела занавеска
И проступили кружева.И сновиденьем мимолётным
Вдали осталась ночь без сна.
Рассветом ранним, беззаботным
Дышу у бледного окна.Легко внизу мелькнула птица,
Донёсся грохот колеса…
И наяву мне что-то снится,
Так много снится в полчаса.
Ты много ли видел на свете берёз?
Быть может, всего только две, —
Когда опушил их впервые мороз
Иль в первой весенней листве.А может быть, летом домой ты пришёл,
И солнцем наполнен твой дом,
И светится чистый берёзовый ствол
В саду за открытым окном.А много ль рассветов ты встретил в лесу?
Не больше чем два или три,
Когда, на былинках тревожа росу
Без цели бродил до зари.А часто ли видел ты близких своих?
Всего только несколько раз. —
Когда твой досуг был просторен и тих
И пристален взгляд твоих глаз.
Как лишний вес мешает кораблю,
Так лишние слова вредят герою.
Слова «Я вас люблю» звучат порою
Сильнее слов «Я очень вас люблю».
Когда мы попадаем в тесный круг,
Где промышляют тонким острословьем
И могут нам на выбор предложить
Десятки самых лучших, самых свежих, Ещё не поступивших в оборот
Крылатых слов, острот и каламбуров, —
Нам вспоминается широкий мир,
Где люди говорят толково, звучноО стройке, о плотах, об урожае,
Где шутку или меткое словцо
Бросают мимоходом, между делом,
Но эта шутка дельная острейВсего, чем щеголяет острословье.
И нам на ум приходит, что народ,
Который создал тысячи пословиц,
Пословицами пользуется в меру
И называет золотом молчанье.
— Это кто упал? Серёжа?
— Нет, не он, — его одёжа.
— Что же стукнула одёжа?
— В середине был Серёжа.
Не страшен этот белый кот
Ни крысам, ни мышам,
Частенько с ними он ведет
Беседу по душам.
Мышей он ласково зовет
Из ящика без крышки.
— Эй, малыши! — мурлычет кот, —
Давайте в кошки-мышки!
Червяк дорогу сверху вниз
В огромном яблоке прогрыз
И говорит: «Не зря боролись!
Мы здесь открыли Южный полюс»
Рано в кровать,
Рано вставать —
Горя и хвори
Не будете знать.
Тётя Трот и кошка
Сели у окошка,
Сели рядом вечерком
Поболтать немножко.
Трот спросила: — Кис-Кис-Кис,
Ты ловить умеешь крыс?
— Мурр, — сказала кошка,
Помолчав немножко.
Есть у старушки телушка-пеструшка.
Травку в корзине ей носит старушка.
Бабушкин козлик не ходит со стадом
Бабушка кормит его виноградом.
Дождь идёт и пыль толчёт,
Будто перец в ступке.
Все девчонки у ворот
Подбирают юбки.
Распустился ландыш в мае
В самый праздник — в первый день.
Май цветами провожая,
Распускается сирень.
Вышли мыши как-то раз
Поглядеть, который час.
Раз-два-три-четыре.
Мыши дернули за гири.
Вдруг раздался страшный звон —
Убежали мышки вон.
Апрель! Апрель!
На дворе звенит капель.
По полям бегут ручьи,
На дорогах лужи.
Скоро выйдут муравьи
После зимней стужи.
Пробирается медведь
Сквозь густой валежник.
Стали птицы песни петь
И расцвел подснежник.
Мальчишки, девчонки,
Гулять идём!
Светло на улице,
Как днём.Оставь свой ужин,
Оставь кровать.
Айда на улицу
Гулять.С гиком и свистом
Во двор выходи.
А если ты хмуришься,
Дома сиди.Вверх по стремянке,
Вниз по стене.
Славно мы будем
Играть при луне.
Владеет морем полная луна,
На лоно вод набросившая сети.
И сыплет блёстки каждая волна
На длинный берег, спящий в бледном свете.А кипарисы тёмные стоят
Над морем, не пронизаны лучами, —
Как будто от луны они таят
Неведомую ношу под плащами.
«Год восемнадцатый не повторится ныне!»—
Кричат со стен слова фашистских лидеров.А сверху надпись мелом: «Я в Берлине»
И подпись выразительная: «Сидоров».
Так беззаботно, на лету
Он щедро сыплет трели,
Взвиваясь круто в высоту
С земли — своей постели.Среди колосьев он живет.
Его домишко тесен,
Но нужен весь небесный свод
Ему для звонких песен.
У Кремля в гранитном Мавзолее
Он лежит меж флагов, недвижим.
А над миром, как заря алея,
Плещет знамя, поднятое им. То оно огромное — без меры,
То углом простого кумача
Обнимает шею пионера,
Маленького внука Ильича.
Мы знаем: время растяжимо.
Оно зависит от того,
Какого рода содержимым
Вы наполняете его.Бывают у него застои,
А иногда оно течет
Ненагруженное, пустое,
Часов и дней напрасный счет.Пусть равномерны промежутки,
Что разделяют наши сутки,
Но, положив их на весы,
Находим долгие минутки
Н очень краткие часы.
Дорого вовремя время.
Времени много и мало.
Долгое время — не время,
Если оно миновало.
Горел костер под небом Крыма,
Стреляя звездами во тьму,
А мне смолистый запах дыма
Напомнил Горького в Крыму.Он слушал буйный шум прибоя
И треск обугленной коры.
И, верно, видел пред собою
Свои походные костры.
Мой друг, зачем о молодости лет
Ты объявляешь публике читающей?
Тот, кто еще не начал, — не поэт,
А кто уж начал, — тот не начинающий.
Нужна ли рифма, например?
Ведь нет же рифмы у Гомера.
А для чего стихам размер?
Пожалуй, можно без размера.Стихам не нужно запятых.
Им ни к чему тире и точки.
Не упразднить ли самый стих?
Но как считать мы будем строчки?
Днем барон сказал крестьянам:
«Шапку с головы долой!»Ночью отдал партизанам
Каску вместе с головой.
Ты каждый раз, ложась в постель,
Смотри во тьму окна
И помни, что метет метель
И что идет война.
— Ты думал, мир не тот, не тот,
Какой ты видел в детстве? —
Щебечет птица, что живет
В саду — со мной в соседстве.— Да, многого не узнаю
Я в наши дни, но все же
Вы на прабабушку свою,
Малиновки, похожи.Я с ней отлично был знаком,
Когда в лесу весеннем
По скользким веткам босиком
Взлезал, как по ступеням.
Усердней с каждым днем гляжу в словарь.
В его столбцах мерцают искры чувства.
В подвалы слов не раз сойдет искусство,
Держа в руке свой потайной фонарь.
На всех словах — события печать.
Они дались недаром человеку.
Читаю: «Век. От века. Вековать.
Век доживать. Бог сыну не дал веку.
Век заедать, век заживать чужой…»
В словах звучит укор, и гнев, и совесть.
Нет, не словарь лежит передо мной,
А древняя рассыпанная повесть.
Часы за шумом не слышны,
Но дни и годы к нам приводят.
Выходит лето из весны
И в осень позднюю уходит.
Человек — хоть будь он трижды гением —
Остается мыслящим растением.
С ним в родстве деревья и трава.
Не стыдитесь этого родства.
Вам даны до вашего рождения
Сила, стойкость, жизненность растения.
Когда был черный этот лес
Прозрачным, оголенным,
Казалось чудом из чудес,
Что будет он зеленым.Но чудо каждою весной
Бывает в самом деле.
Смотри, деревья пух сквозной,
Расправившись, надели.Стоят, стряхнув зимы покров,
Не горбясь, не сутулясь,
Как сестры, что под отчий кров
Невестами вернулись.
Как птицы, скачут и бегут, как мыши,
Сухие листья кленов и берез,
С ветвей срываясь, устилают крыши,
Пока их ветер дальше не унес.
Осенний сад не помнит, увядая,
Что в огненной листве погребена
Такая звонкая, такая молодая,
Ещё совсем недавняя весна,
Что эти листья — летняя прохлада,
Струившая зеленоватый свет…
Как хорошо, что у деревьев сада
О прошлых днях воспоминанья нет.
Покуда не был я женат,
Я был так одинок
И прятал сыр и ветчину
На полке в уголок.Но так как мыши грызли сыр
И ели ветчину,
Поехать в Лондон я решил
И взять себе жену.Широких улиц там не счесть,
А в переулках тесно.
Не мог проехать я с женой
В карете многоместной.Жену я в тачку погрузил
И сам её повёз,
Но скоро тачка и жена
Свалились под откос.
Березка тонкая, подросток меж берез,
В апрельский день любуется собою,
Глядясь в размытый след больших колес,
Где отразилось небо голубое.