Когда от скорби взор потух,
Когда в груди твоей невзгода, —
Склони тогда свой чуткий слух
К напевам своего народа.
Пой горе родины больной,
О том, как братья горевали;
И примиришься ты с тоской,
Забыв на миг свои печали.
Когда восторги посетят
Тебя в минуты упованья —
Пой песни тех, что мирно спят,
Свершивши славные деянья.
Во глубину земли сырой
Напев твой светлый донесется,
И сердце предков отзовется
На вдохновенный голос твой.
Пой, лаской милой упоен,
В пиру, когда все веселится,
В бою, средь ядер и знамен
И в глубине сырой темницы…
Пой в многолюдстве и тиши,
Пусть сон ребенка песнь лелеет,
Она сокровище души —
Лишь злые песни не имеют.
Сыну пояс златотканный
Я сплела своей рукой;
Прицепи же меч свой бранный, —
Этот меч отточен мной.
Пробудись от сна, любимый,
Очи светлые открой, —
В них для матери родимой
Гордость, вера и покой.
У ворот нетерпеливо
Ржет твой конь, питомец сеч,
Что же спишь ты, сын, лениво,
Не берешь свой острый меч?
Твой народ скорбит от муки,
Он в оковах стал рыдать…
Неужли под эти звуки,
Агаси, ты можешь спать?
Пробудись от сна, любимый,
Очи светлые открой, —
В них для матери родимой
Гордость, вера и покой…
Он проснется сильный, бодрый,
Он пойдет за свой народ;
И рукой, любовью твердой,
Слезы братьев оботрет.
Скоро миг придет желанный,
Вот встает красавец мой…
Вот за меч схватился бранный
Богатырскою рукой!…
Отчего ты умолк, не поешь, соловей,
Дивной песней не тешишь меня,
Как бывало ты пел в блеске алых лучей
На рассвете весеннего дня?
Звуки песен твоих пробуждали во мне
Рои грез и волненья души;
Внемля им, думал я о родной стороне,
Где горюет подруга в тиши.
Спой же звонкую песню, мой друг дорогой;
Разгони ты злодейку-печаль,
Чтоб, забывшись на миг, быстрокрылой мечтой
Мог умчаться я в милую даль…
Иль от жгучей тоски разучился ты петь
В этой клетке, суровом плену?
Кто бы крылья мне дал поскорей улететь
В вечный рай, дорогую страну,
Чтоб цветущих лугов вновь увидеть красу.
И бродить средь широких полей;
Слышать песенный строй в ароматном лесу,
Забывая о скорби своей…
Миновала пора; куст пленительных роз
Обронил лепестки и увял…
Дни весны протекли роем радостных грез,
Песни петь ты, дружок, перестал.
Дверцу я отворю тесной клетке твоей,
Дам свободу. Молю, улетай,
В край Армении мчись вихря в поле быстрей,
Ей привет от меня передай.
Нежный шопот травы, звонкий рокот ручья
С лаской встретят родного певца,
Стал не в силах лететь за тобою и я,
Обреченный страдать без конца.
По отчизне тоска сокрушает мой ум,
Мгла и севера холод гнетут,
Дикий ворона крик, ветра буйного шум
Мне забыться на миг не дают…
Ах, зачем я сюда безрассудно попал?
Дайте воздуха родины мне;
Без цветов ароматных, чем жил и дышал,
Я умру на чужой стороне…
Я покинул отчизну давно,
И цветком опустелых полей
Мне увянуть навек суждено
Вдалеке от родных и друзей.
Дни бегут… За весною вослед
Наступает и лета пора,
В нашей жизни лишь нового нет:
Что сегодня, то было вчера.
Путь мой труден и мрачен, как ночь.
Я на поприще узком стою.
И никто мне не хочет помочь,
Видя горькую участь мою.
Нет друзей, кто бы мог поддержать
Словом ласковым братской души;
Таковой видно рок мой страдать,
Горько плакать в безвестной глуши.
Ведь не спросит никто — отчего
Злое горе мне сердце сосет;
Эта скорбь не гнетет никого,
Знать, голодного нищий поймет…
Но, идя в неприязненный свет
Полный веры и сил молодых,
Был я счастия солнцем согрет
И не мнил о препятствиях злых…
Опаленному вешней грозой
Васильку не расцвесть уже вновь,
Как и в сердце, разбитом борьбой,
Не воскреснет былая любовь…
Ах! конец бы страданьям скорей,
Не боюсь я минут роковых,
Под землей мне не надо друзей:
Там легко и отрадно без них.
Пусть жилище тесно́, и над ним
Будет камень тяжелый лежать,
Может быть над певцом дорогим
Прилетит соловей порыдать.
Но года за годами пройдут,
Обрастет на могиле плита,
И тогда уж никто не найдет
Мой убогий приют без креста.
Нет, хотел бы воздвигнуть и я
Крепче скал вековых мавзолей,
Ведь, послушная лира моя
Восторгала вас песней своей.
О, ужели же вместе со мной
В Лету кануть и песня должна,
Что когда-то певалась с душой,
Светлой правды и веры полна?..
— Зачем уста твои давно уж замолчали,
Зачем оставил ты и лиру и кимвал,
Зачем твоя душа исполнена печали,
И благородный дух измучен и устал?
Молю тебя, молю, забудь свои печали
И беззаботно пей гохтанское вино,
И лиру вновь настрой — чтоб струны зазвучали;
Забыть про эту скорбь пора тебе давно!
О расскажи, Баян, как жили наши деды,
И снова пусть звучит твой сладостный напев;
Былые песни пой про славные победы,
Про игры юношей, про страсть армянских дев!
И покачал Баян седою головою,
Очами грустными взглянул кругом старик,
И горестно махнув усталою рукою,
Печальной головой в отчаянии поник.
«О чем, о чем мне петь? Погибшую ль свободу
И цепи, и ярмо я в песнях воспою?
Ужель я буду петь несчастному народу,
Как в рабстве и цепях провел он жизнь свою?!
Над нашей головой проклятье прозвучало,
Слова позорные посыпалися вновь,
На лезвии штыка, и шпаги, и кинжала
Струится и блестит родная наша кровь.
О страшных грабежах должны ль звучать напевы,
Позор родной страны воспеть я должен вам;
В обятиях врагов как гибли наши девы,
Как турок осквернял священный Божий храм?
Ужель я буду петь, как пышную долину,
Как наши чудные, цветущие поля
У нас похитил враг, — и горе армянину! —
Ему не дорога родимая земля!
Ужель я буду петь, как богачи армяне
Душой погружены в корыстные мечты;
Забыв, как терпят гнет их братья — христиане,
Лишь вешают на грудь и звезды, и кресты.
Нет, лучше пусть навек умолкнут лиры звуки,
И замолчит навек восторженный Баян!
Забавою служить для праздной вашей скуки
Я не могу, нет сил! И спит душа армян!..»